Нил Гейман - Все новые сказки

Проходит вечность, а ты все выигрываешь на пути к Заключительному, Витринному Раунду.

Теперь остались только ты и старушка, чья-то бабушка, жившая во времена войны и атомных бомбардировок, возможно, видевшая, как застрелили Кеннеди и Авраама Линкольна. Теперь она скачет вверх-вниз в своих теннисных туфлях, хлопает в свои древние ладоши, окруженная супермоделями и мигающими огнями, пока властный голос обещает ей внедорожник, широкоэкранный телевизор и меховое манто в пол.

И наверное, все дело в кислоте, но у тебя в голове ничего не сходится.

Выходит, если ты живешь убогой жизнью и знаешь, сколько стоят смеси быстрого приготовления и сырые сосиски, в качестве награды ты получишь неделю проживания в лондонском отеле или перелет в Рим? Рим, типа, в Италии. Выходит, ты заполняешь голову миллионами-триллионами тонн ненужного мусора, и за это дылда-супермодель вручает тебе снегоход?

Если цель этого шоу — узнать, насколько ты умен, им стоит спросить, сколько калорий в луково-сырном бублике. Вперед, пусть спросят, сколько стоит минута разговора по мобильнику в разное время дня. Пусть спросят, сколько придется заплатить за превышение скорости в тридцать миль. Пускай поинтересуются, сколько придется выложить за путешествие на весенние каникулы в Кабо [66] Кабо — Республика Кабо-Верде, государство, расположенное на одноименных островах в Атлантическом океане в 620 км от западного побережья Африки. . И ты можешь назвать цену лучших мест на концерт «Пэник» [67] «Пэник» — музыкальная группа (Германия; 2002); речь идет о воссоединении Германии. по случаю годовщины воссоединения — до последнего пенни.

Они должны спросить тебя цену на «Лонг-Айленд айс ти» [68] « Лонг-Айленд айс ти — популярный коктейль на основе водки, джина, текилы и рома; один из самых крепких коктейлей. . Цену аборта Марсии Сандерс. Попросить назвать цену лечения от герпеса, которое ты вынужден пройти, но хочешь скрыть это от знакомых. Спросить цену на твой учебник по «Истории европейского искусства», который стоит, мать его, триста баксов.

Пусть спросят, как ударила по твоему карману «Хелло Китти».

Ковбойская бабуля делает ставку на своей витрине. Как обычно, цифры ставки загораются на маленьком табло впереди стойки, за которой она стоит.

«Зета дельты» вопят. Твой телефон бешено трезвонит.

В твою витрину супермодель закатывает пятьсот фунтов сырых говяжьих стейков. Стейки умещаются на барбекюшнице. Барбекюшница — в скоростной лодке, та в прицепном трейлере, трейлер — в массивном малолитражном пикапе, а пикап — в гараже нового дома в Остине. Остин, типа, в Техасе.

Тем временем «зета дельты» встают. Вскакивают на сиденья, аплодируют, размахивают руками, скандируя не твое имя, а: «Зе-та Дельт! Зе-та Дельт! Зе-та Дельт!» — так громко, чтобы слышали все и чтобы запись вышла качественной.

Должно быть, все дело в кислоте, но ты чувствуешь, что соревнуешься со старым ничтожеством, которое видишь впервые в жизни, ради абсолютного дерьма, которое тебе на фиг не нужно.

Должно быть, все дело в кислоте, но — здесь и сейчас — ты посылаешь на хуй экономическую специализацию. На хуй «Основы бухгалтерии, 301».

Что-то, застряв в твоей глотке, заставляет тебя заткнуться.

И ты ставишь миллион, триллион, газиллион долларов — и девяносто девять центов. Нарочно, случайно — какая разница.

Наступает тишина — абсолютная тишина. Только, может быть, слышно, как включаются и выключаются все эти миллионы-триллионы огоньков — включаются и выключатся, и снова включаются и выключаются…

Проходит еще одна вечность. Ведущий вдруг оказывается у твоего локтя и шипит тебе прямо в ухо: «Так нельзя! Ты должен играть, чтобы выиграть!»

Вблизи его лицо кажется разбитым на миллион-триллион зазубренных кусочков, склеенных между собой розовым гримом. Как Шалтай-Болтай [69] Шалтай-Болтай — популярный персонаж многих классических английских детских стихотворений; в книге Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье» имеет обличье человекоподобного яйца с галстуком. или пазл. Его морщины словно боевые шрамы от игры в одно и то же шоу, которое никогда не закончится. Седые волосы, как всегда, разделены на пробор.

Властный голос спрашивает — этот большой, глубокий голос, гремящий из ниоткуда, голос какого-то гиганта, которого ты не видишь и не можешь видеть — он требовательно спрашивает, не мог бы ты повторить свою ставку.

Может, ты и не знаешь, чего хочешь в жизни.

Но зато точно знаешь, что НЕ дедушкины часы.

Миллион, триллион… говоришь ты. Это слишком большое число — оно не влезает на светящееся табло впереди твоей стойки. В нем больше нулей, чем огней у этого прекрасного переливающегося шоу.

И должно быть, это все из-за «Хелло Китти», но из твоих глаз вдруг выплескиваются слезы, и ты плачешь, потому что впервые с раннего детства не знаешь, что будет дальше. Слезы заливают твою красную майку, превращая красное в черное, и греческие буквы теряют смысл — их просто не видно.

Кто-то из «зета дельт», в абсолютной тишине, кричит: «Ты урод!»

На экране твоего телефона появляется текстовое сообщение: «Мудак!»

Это от мамы.

Ковбойская бабуля плачет, она победила. Ты всхлипываешь, потому что… сам не знаешь почему.

Значит, бабушка выиграла снегоход и меховое манто. А еще скоростную лодку и говяжьи стейки. Стол, стулья и диван. Все призы с обеих витрин, потому что твоя ставка была чересчур высока. Она прыгает от радости, сияя своими фальшивыми белоснежными зубами. Ведущий заставляет всех аплодировать, но «зета дельты» не хлопают. Семья бабули забирается на сцену — дети, внуки и правнуки — они топчутся вокруг, трогают блестящие спортивные машины, супермоделей, все, до чего достанут. Бабуля осыпает потрескавшееся розовое лицо ведущего поцелуями, оставляя на нем следы красной помады. Она говорит «Спасибо. Спасибо. Спасибо», — без конца, как заведенная, до того самого момента, когда ее старческие выцветшие глаза вдруг закатываются вверх и внутрь, а руки хватают ковбойку в том месте, где должно быть сердце…

25 декабря 2233

Устала ужасно. Сегодня наконец отдыхаю. Вчера поздно вечером вернулась из Парижа с маминой вечеринки. Сестра беременна и поехать не смогла (к тому же она живет в Швеции), а матери хотелось, чтобы хоть одна из дочерей познакомилась с новым отчимом. Правда, познакомиться все равно не удалось. Мать без конца подтаскивала ко мне всяких холостяков, докладывая, насколько каждый безумно богат. Кажется, она мечтает, чтобы я пошла по ее стопам и сделала своей профессией брак по расчету. Нет уж, спасибо, я и сама прилично зарабатываю на подиуме — меня все устраивает. К тому же я только что рассталась с Лайамом и хочу отдохнуть от мужчин. Среди женихов из матушкиной коллекции попались настоящие жемчужины: философ-француз, который постоянно ходил за мной, повторяя «La vide ce n’est pas le nul», «Пустота не есть ничто», а еще на меня вешались косоглазый режиссер-колумбиец и шизанутый миллионер, черт знает откуда, с диамантовыми зубами. Кроме этих были и другие. Вдобавок я возвышалась над толпой, как небоскреб, потому что неосмотрительно надела новые «Стильтскины» — а в них и не спрячешься. В конце концов мне надоели их приставания, и я ушла. Как раз успела на полуночный экспресс до Лондона, который оказался не таким уж быстрым. Было поздно, куча народу. Я всю дорогу стояла.