Олден Белл - Жнецы суть ангелы

Голос мужчины затих. Прошла минута. Темпл подумала, что Мозес заснул, но он продолжил свой рассказ:

— Мне захотелось помочь ей. Хотя бы чем-нибудь. Она рассказала, что неделю назад ее парень погиб во время охоты. Он поскользнулся, сорвался со скалы и сломал себе шею. Она похоронила жениха на просеке у ручья — на его любимом месте, куда он часто приходил, чтобы порадоваться миру и покою. Девушка думала, что все на белом свете принадлежало только им обоим. Конечно, после смерти парня она не находила себе места от горя. И вдруг он вернулся к ней… Она говорила мне это с таким выражением, как будто думала, что я не поверю ее словам. Представляешь?

Тодд грустно вздохнул.

— Короче, однажды ночью он появился на пороге, и для нее это было чудом любви. Он пришел. Он был так голоден и страстен, что даже укусил ее. Она говорила об этом с восторгом. Она продолжала твердить: «Он вернулся! Вернулся!» А я смотрел в ее глаза и видел, как они туманились по краям. Ее кожа приобретала серый цвет. Я знал, что происходило с бедняжкой. Она думала, что ей нужно несколько стежков, чтобы ее рана зажила. Эта девушка не понимала, почему городские люди не желали оказывать ей помощь. И она повторяла: «Он вернулся ко мне. Он вернулся!»

— Ты позаботился о ней? — спросила Темпл.

Мозес снова замолчал. Она решила, что разговор закончился, но после некоторой паузы Тодд ответил на ее вопрос.

— Я оставил девушку у госпиталя. Конечно, мне следовало бы позаботиться о ней… убить ее. Но я был очень молод. В то время я еще не понимал, что в мире существует свой порядок вещей. И каким бы он ни был, его нужно уважать. Люди могут придумывать для себя любые правила, однако верными будут только те, которые мы сочтем справедливыми.

Она повернулась к стене и подумала, что сказанные Мозесом слова были в чем-то очень правильными. В определенные моменты жизни, когда темнота вокруг кажется непроницаемой, ты вдруг осознаёшь истинную суть событий с особой четкостью и ясностью. Темпл прислушалась к храпу Мори и постоянному шороху запертых слизняков. Она свернулась в комочек, как маленькая девочка.

— Помнишь, ты хотел узнать, о чем я думала? — тихо спросила она.

Не дожидаясь ответа Мозеса, Темпл с улыбкой продолжила:

— Я думала о Ниагарском водопаде. Мне говорили, что раньше молодожены приезжали туда на медовый месяц. Они проводили вместе несколько недель на краю огромного разлома в земле. Представь себе, какие впечатления они переживали!

Тодд презрительно фыркнул в своей клетке.

— Позволь задать тебе вопрос. Как же так получилось, что ты направилась не к водопаду, а в этот западный штат? Мне было бы приятнее гнаться за тобой по северным дорогам.

— Когда мы вырвемся отсюда, у тебя появится такая возможность.

— Я уже примерно знаю, чем закончится наша игра в кошки-мышки.

— Вот как? Может, расскажешь мне какие-нибудь детали своего коварного плана? На тот случай, если мы сбежим от мутантов?

— Не хочу усложнять себе жизнь.

— Спокойной ночи, Моз. Не забудь помолиться перед сном.

— Я никогда не забываю этого, малышка. Я вообще ничего не забываю.

Утром Милли снова принесла им хлеб. На этот раз в меню вошли кусочки пережаренного бекона, слипшаяся пшеничная каша и молоко. Ее большой поднос был украшен шотландскими салфетками и цветком в красивой вазе, сделанной в форме бутона. Девочка походила на горничную, подававшую завтрак в постель. Она опустила поднос на стол для патологоанатомических вскрытий и поднесла тарелки к клеткам. Какое-то время она не могла придумать, как просунуть их через прутья, затем поставила тарелки на пол и отошла на пару шагов. Милли с улыбкой смотрела на пленников, которые тянули руки к пище.

— Приятоптита, — пробормотала она.

— Ты можешь повторить? — попросил ее Мозес.

— Приятоптита.

— Что за странное слово?

Он вопросительно посмотрел на Темпл.

— Я думаю, она желает нам приятного аппетита.

— Ах ты, Господи! — воскликнул Тодд, переводя взгляд на Милли. — Мерси боку, прекрасная леди.

Он изобразил на лице добрую улыбку, и Темпл увидела, что девочке понравилось такое отношение. Ей нравились традиционные формальности и этикет семейной жизни. Сложив руки на груди, она наблюдала за тем, как едят ее подопечные. Когда они закончили завтракать, она собрала тарелки, поставила их на поднос и вышла из подвала. Во время обеда она принесла им большие кружки с заваренным чаем и кусочками лимона.

— Похоже, мы стали ее игрушками, — сказал Мозес.

— Пока такая игра не закончится, нас будут хоть как-то кормить, — ответила Темпл.

Ранним вечером в подвал вошли двое мужчин — Боди и Роял. Они открыли клетку Мори и вывели его оттуда. Темпл запомнила, какой ключ они использовали. Она надеялась, что когда-нибудь эта связка ключей попадет в ее руки.

— Куда вы его ведете? — крикнула она.

— Не волнуйся, дорогуша, — ответил Роял. — Мы и тебя с собой заберем. Мама проявила интерес к вам обоим.

— А как насчет меня? — спросил Мозес, пока они открывали ее клетку.

— Нам не нравятся люди с таким вздорным характером, — сердито проворчал мутант. — Я не назвал бы твое будущее светлым.

Вскоре двух пленников вывели из подвала. Роял крепко держал Темпл за руку. Оказавшись на улице, она прищурилась от солнечного света. До этого момента у нее была надежда на спасение, но, осмотревшись по сторонам, она увидела других мутантов, стоявших в тени деревьев или сидевших в плетеных креслах под навесами зданий. Прервав свои беседы, они с интересом наблюдали за конвоем.

— Сколько вас здесь? — спросила Темпл.

— В нашей семье двадцать три человека, — ответил Боди.

— Точнее, двадцать два — с тех пор, как твой дружок убил Сонни, — добавил Роял.

— Он не мой дружок.

Они свернули за угол и оказались перед колоннадой большого белого дома с закрытыми ставнями. Внутри здания царил полумрак. Потолок и стены были покрыты пятнами плесени. Смрад гниения смешивался с запахами магнолии, тошнотворно-сладкого мыла и воска. Казалось, что кто-то пытался смягчить ими вездесущий трупный запах.

— Мама! — крикнул Роял, глядя вверх на изогнутый пролет лестницы. — Мы привели их, как ты велела. Мы поднимаемся наверх.

— Этот особенный, — сказала Мама, протягивая руку к Мори. — Он отмечен духом. Ну что, голубчик? Ты хочешь стать частью нашей семьи?

Мама имела чудовищное тело, и Темпл не понимала, как Бог позволял наличие таких ужасных форм. Женщина выглядела невероятно массивной — больше всех остальных. Если бы она не сидела на горе подушек в центре комнаты, ее рост, возможно, достигал бы десяти футов. На ней не было никакой одежды, но эта нагота оставалась неприметной, потому что все ее тело закрывали костяные пластины. Создавалось впечатление, что скелет мутантки располагался снаружи тела, а не внутри. Она говорила низким мужским басом. Наверное, ее трансмутированные голосовые связки не могли издавать ничего другого, кроме бычьего рева, а хриплое дыхание превращало любые притязания на нежность в отвратительный гротеск.