Алексей Мороз - От легенды до легенды (сборник)

Совсем вот так же, вспомнилось мне, ее собственную ворожбу на экзамене по Иллюзиям охарактеризовал профессор Гиате, чье определение Глэкири неосознанно скопировала.

Громко топая по ступенькам, в башню поднялась Верани ар-Режлеол, определенная в команду при лазарете.

— Аэтта просит тебя прийти, — сказала она Глэкири, — у профессора Гиате магическое истощение.

Мне захотелось заорать на Верани: она что, не видит, что сама Глэкири тоже вот-вот свалится?

Все мы, изучавшие азы Магии и Волшебства, знали, что магическое истощение лечится лишь одним способом: надо передать часть своей Силы истощенному.

К счастью, Глэкири трезво оценивала свое состояние — она велела Верани привести нескольких студенток; по именам я поняла, что это те, у кого сравнительно много магической энергии; названные девушки входили в группу отгоняющих ядовитые пары от стен Института и домов. За подругу я больше не волновалась. Я даже не обратила внимания, как они ушли. У меня было полколчана стрел и целое море врагов, наводнивших Ратушную площадь.

А на площади творилось страшное. Стелющийся туман от вскипающих на воздухе зелий укрывал булыжники мостовой. Даже если колбы не попадали в неприятеля, ядовитые едкие испарения делали свое дело. Враги в радиусе двух-трех шагов хватались за горло и терли глаза, даже не думая защищаться или нападать. Выцеливать таких не имело смысла — в ближайшее время им будет не до нас. Но те «счастливчики», что избежали попадания алхимической пакости, порой в замешательстве и ужасе таращились на менее удачливых. Вот они-то и были моей добычей.

«А нечего зевать!» — их счастье, что там, внизу, они не видят моего оскала.

Глэкири ар-Эшшанг.

Ночь с 15 на 16 ноября 838 г.

Аэтта сразу вышла мне навстречу — раненых, к счастью, было мало. Только сейчас я сообразила, что нападение длится не более часа.

Окьед был страшен — запавшие щеки, заострившийся нос, тени под глазами, бледно-синий цвет лица — краше в гроб кладут… и при этом в сознании.

— Красавец! — кажется, меня несло. — Вы хоть себя в зеркало-то видели? Не отвечайте: знаю, что не видели. Увидели бы, померли б… от страха! Вы о чем вообще думали?

Тут подошли девушки, которых я велела привести Верани, и я поспешила замолкнуть.

А он еще улыбается, зар-раза!

Как он вообще мог? Он ведь чуть себя не угробил, буквально последнюю искру Силы оставил… Нет, я его точно когда-нибудь убью! Единственный настоящий маг во всей Рамеде и такая бестолочь!

Спокойно, Глэкири, спокойно… И-и вдох… и-и выдох… и все, можешь больше не дышать… Гы-гы, черный юмор!

Придя немного в себя, я составила из пришедших девушек Цепь Маны, отобрала необходимое Окьеду количество и передала. Теперь он быстро восстановится… ну вот, уже как человек выглядит, а то был мертвяк мертвяком.

Три недели держать щит, это ж надо… Старые вопросы вернулись. Слишком уж он сильный маг, чтоб преподавать азы в Институте благородных девиц…

Аэтта ар-Гиссэ.

16 ноября, рассвет

Когда в лазарет внесли Грэгду, баронету В э лморк, я внутренне захолодела именно от такого страха. Судя по тому, что ею сразу же занялась Атарна, самая опытная из нас врачевательница, северянке изрядно досталось.

Когда я подошла поближе, страх исчез — мне не придется участвовать в операции — и сменился ужасом, так как девушка была ранена смертельно. У нас в лазарете уже умирали люди, но никогда еще близкие мне… Она не была моей подругой, просто хорошей знакомой: жила за две двери от меня, как-то помогла с работой по минераловедению (она была родом с Северных гор и знала многое из горного дела не понаслышке). А теперь и не станет — ни подругой мне, ни близкой кому-либо еще…

Магия здесь тоже бессильна — исцелять, согласно Книге Единого, могли только ранние святые. Маги же Академии владеют школами Разрушения, Иллюзии, Призыва. С помощью волшебства можно выращивать лекарственные травы быстрее или слегка изменять их свойства, а также лечить простуду и отгонять легкую усталость. Но не больше.

Наверное, именно поэтому Церковь в конце концов приняла магов — исцеления и утешения они принести не могли, а значит, соперниками не являлись. Да и трудно, согласитесь, жечь огненного мага, к которому пламя костра ластится и вреда не причинит никогда.

Ну что за еретические мысли! Для меня не было секретом, что многие считают меня слишком верующей. Но почему? Я соблюдала посты, молилась, ходила на службы, но кто из нас этого не делал?

Хотя одно глубинное отличие было: я верила в Бога. Та же Глэкири, как и многие маги, верила в себя (что не удивительно — возможности магов в чем-то выходят далеко за рамки человеческих; но за подругу я не боялась — Глэкири была в этом смысле «правильным» магом и всегда помнила, что она человек, а не Высшее Существо); а вот Заэле верила в Единого, но не доверяла Ему, хотя винить ее в этом, зная историю ее рода, нельзя.

Как объяснить то, чему и слово подобрать трудно? Как писал кто-то из древних: «Вера либо есть, либо ее нет». У меня она была.

Почему «была»? Потому что она исчезала — разбивалась о взгляд Грэгды, мутный от боли и темный от страха смерти.

Смотрю в ее глаза — а там бездна, где нет жизни. За что, Господи, за что? Чем она это заслужила? Она же художница замечательная и ваяет потрясающей красоты фигурки сказочных зверей, крылатых людей — такие светлые, радостные… у нее талант — создавать красоту, покой, тепло… Ей нельзя умирать! После всего этого кошмара всем как никогда нужно будет это ее умение… Не за себя ведь прошу…

Держа за руку умирающую девушку, я чувствую, что с ней умирает моя вера.

Если ты Всеведущ, Единый, то ты знаешь, каково нам сейчас…

Если ты Милосерден, Единый, то почему в тебе нет жалости к нам?..

Если ты Всемогущ, Единый, то почему ты не поможешь нам и не защитишь нас?

Ведь если ты Добр, Единый, то это твой долг.

Странная то была молитва — самая странная в моей жизни… и последняя.

Пусть я и похожа при этом на наивную дурочку, но я больше не желаю звать того, кто должен прийти, но не приходит. Никогда!

Но Гром Небесный не поражает меня, и свод часовни не обрушивается на богохульницу. Лики святых с иконостаса не смотрят с немым укором, а продолжают быть тем, чем являлись всегда, — раскрашенными досками.

И я понимаю: нет Единого, и не было никогда, это только сказка, выдумка… Но от этого Добро, Свет и Любовь никуда не ушли из мира — они всегда тут, разлиты в воздухе, обволакивают тебя сияющим туманом, утешают и делятся своей силой, если твое сердце открыто ей… чтоб ты мог поделиться этим с другими.

Все это время я держала Грэгду за руку и только сейчас заметила, что от моих рук к ней идет золотистое сияние, в свете которого раны девушки стремительно затягиваются.