Teronet - Боги и Боты

— Но это не вам решать!!!

— Нам. С этого момента, ты — один из нас. И ты сможешь почувствовать, что значит быть властелином жизни, слепым и бессильным! — все боги, кроме Гора с его клювом горько усмехнулись.

— Я не просил вас о такой сомнительной чести! Верните меня!

— Добро пожаловать! — казалось, он меня уже не слушал. — Надеюсь, скоро ты поймёшь и примешь все наши ценности и мотивы. А потом сможешь передать это людям… если выживешь.

Фигуры Богов повернулись ко мне спинами, и пошли к остальным, которые в этом время тоже поднялись. Их порядки расступились, пропустив пятёрку лидеров. А когда те прошли, вся толпа Эукариотов развернулась и тоже направилась прочь. Я вбежал на дюну и смотрел, как эта армия удалялась, не зная, как мне их остановить и упросить отпустить меня. Мои ангелы пронеслись у меня над головой, догоняя своих собратьев. Прошло какое-то время, и вскоре я остался совсем один. И это было только начало.

…

Вспомнив свой разговор с Эукариотами и всю свою последующую жизнь среди них, мне хотелось как можно быстрее поделиться этими воспоминаниями и предупредить человечество о том, куда оно движется. Хотелось всё выплеснуть из себя, закричать на весь мир… но вся эта реальность с какими-то конкурирующими медийщиками, захватившими власть, женоподобными продюсерами, контрактами, шпионами, разговаривающими языком Достоевского, но скорее в каком-то кафкианском романе…

…Вполне реально замаячила впереди перспектива стать этаким экспонатом, которого будут показывать публике для её увеселения. Кому я буду это всё говорить!? И даже если мне дадут слово, кто его услышит и как воспримет?!

Постепенно в комнате становилось всё светлее и светлее, создавалось ощущение восхода солнца, приятного летнего утра — даже птицы защебетали где-то приглушённо. Ещё через некоторое время в палату зашла Сирена, с другим цветом волос — в этот раз пепельным, но в той же одежде и с тем же запахом — она, конечно, очень сексуальна. Жаль, что лесбиянка.

— Kak chustvie? [25] Как самочувствие?

— Отличное чувствие, — я даже улыбнулся ей, пряча диск под подушку.

— Wou! Pryam krasavec iz retro-filmav. [26] Оу! Прямо красавец из ретро-фильмов!

Она тоже улыбалась во весь рот.

— Да ты что! Меня уже закончили омолаживать?

— Yes! Glyante. [27] Да! Посмотрите!

Я с трудом встал с постели и, хромая, подошёл к зеркалу. И почему они ничего не делают с моими ногами? На меня смотрел чувак явно из голливудских фильмов. Какой-то прям Шон Коннери с аккуратной седоватой бородкой.

— Я тебе нравлюсь, Сирена?

— Vi snova? Ya je gavarila. [28] Вы снова? Я же говорила.

— Помню-помню. Но, может, тебе просто не попадался нормальный мужик до сих пор? — Я вспомнил этого Минха и попробовал посмотреть на неё максимально брутально.

— Eta ge-ne-ti-ka!

Очередной урок из школьной программы вспомнила.

— Что значит — ге-не-ти-ка? Мама — тоже лесбиянка?! — Я спросил с иронией, но даже не был готов к ответу.

— Obi mami. U menya ne bilo papi — minya rajali i vaspityvali MAMI! [29] Обе мамы. У меня не было папы — меня рожали и воспитывали МАМЫ!

На какое-то время у меня пропал дар речи. С одной стороны, я не понимал, как это возможно, с другой стороны, догадывался, что медицина явно за 100 лет продвинулась, но… Было ещё кое-что…

Я с ужасом стал понимать, насколько положение ухудшилось с тех пор, как я заснул в окружении своих монахов, чтобы победить смерть… Эукариоты были правы — человечество сошло с ума. Оно реально отменило все существовавшие миллионы лет условия естественного отбора. И продолжает отменять — будто остановиться не может. Будто наш мозг подхватил какой-то вирус, чья задача повернуть движение эволюции вспять…

— Сирена, а вы со своей девушкой… или кто она тебе, парень? Ну не важно. Вы тоже собираетесь завести детей?

— Kanechna.

— И как это будет происходить… ммм… технически?

— Medicina v nashi dni mojet vse! [30] Медицина в наши дни может всё!

Снова то же отвращение на слово «медицина», но теперь я уже понимал причину.

— И много вас таких? Генетических?

— Pachti 20 procentov, esli schitat’ escho gomov. [31] Почти двадцать процентов, если считать ещё гомосексуалистов. С гордостью какой-то говорит даже.

— Многовато… Послушай, Сирена, ну а вдруг так случится — ну, комета упадёт какая-нибудь… взорвётся… ну, там, ядерная зима и так далее…

— И чта?

— Ну, как, чта? Человечество погрузится в хаос. Цивилизация закончится. Все мы, выжившие, станем бродить в поисках консервов, отбиваться от мутантов и так далее…

— Иии?

— Иии меня интересует только одно — как, вы, двадцать процентов, будете размножаться без «ми-ди-цины»?

У неё вдруг неожиданно расширились глаза, она несколько раз нервно помахала своими огромными ресницами и вдруг — заплакала… Развернулась и стала всхлипывать, прикрыв глаза руками… Интересно, подумал я, а у них во время плача линзы без помех работают?

Вот и довёл бедную девушку. Она даже после моего нападения так не переживала. Подошёл к ней сзади, приобнял за плечи и стал утешать, слегка поглаживая… потом подвёл к своей койке и положил лицом вниз. Её кротость, ранимость нежной души возбудили меня ещё больше, чем прежняя первобытная женственность.

Второй наш с нею раз был уже не таким суетливым и яростным. Кажется, я даже смог доставить и ей немного удовольствия. Когда она вставала и уходила прочищать своё влагалище, не было никаких упрёков, никаких презрительных взглядов. Уходя, она даже спросила, не проголодался ли я. Конечно проголодался!

Сирена нажала на браслет, и в стене образовался столик с подносом, на котором лежала самая обыкновенная деревенская еда, но только всё самое свежее и без малейших изъянов. Идеальный помидор, огурец, идеальное яйцо, идеальный творог и стакан идеального молока.

— У меня с лактозой проблемы. Непереносимость.

— Uje net neperenasimasti. [32] Уже нет непереносимости.

Мне кажется или она действительно улыбается как-то иначе, теплее?

Когда я заканчивал завтрак, зашли Горлов и Алина. Они были такими потрясающими, то есть выглядели как идеальная пара двух лучших особей человечества. Я тут же подумал, что у них — отношения.

— Ну-с, милостив… ой, простите, забываюсь… Давайте посмотрим на вас. Вы-то уже себя видели?

— Видел.

— И как вам?

— Ничё так. А вам? — И посмотрел на Алину.

— Ви — маи сами лубими проджект. Ета била слажнее, чем абична — ваш возраст и то, чта с вами есчо никто не работал.

Во что превратился наш язык, если уже наши врачи говорят как экспаты.

Горлов и Алина достаточно долго осматривали меня, просвечивая разными лучами, трогали себя за всё, что только можно: кольца, браслеты, кулоны и серьги. Они расфокусировывались и снова «возвращались» в реальность. Я вертелся у них перед глазами сперва в пижаме, потом и без неё, а они говорили на каком-то совершенно непонятном, птичьем языке. Под конец осмотра зашёл Минх с папкой в руках, поздоровался и попросил у них отчёта. Опять просвечивание, потом какие-то графики на стенах… я старался что-то понять хотя бы по его мимике. Но он, кажется, не был ни удивлён, ни раздосадован. Вроде всё шло так, как он запланировал. Поэтому и я успокоился. Потом доктора ушли, и мы остались с ним наедине.