Ричард Бахман - Бегущий человек

— Используете ли сейчас или пользовались ранее галлюциногенами или другими сильными наркотическими веществами?

— Нет.

— Имеете ли родственников, арестованных за преступления против правительства или против Системы?

— Нет.

— Подпишите присягу на верность и выпускную доверенность, мистер…э-э… Ричардс.

Он нацарапал две подписи.

— Покажите карточку дежурному и скажите ему номер…

Он отошел от нее на середине предложения и поманил пальцем дежурного с уродливо торчащими передними зубами.

— Номер двадцать шесть, зайчик.

Ричардсу принесли его вещи, он медленно оделся и пошел к лифту. Задний проход горел и слипался от мази, которой пользовался врач.

Когда все собрались, двери лифта открылись. Пуленепробиваемая каморка на этот раз пустовала, а полицейский был худощавым с большим жировиком возле носа.

— Пожалуйста, проходите вглубь, — пропел он. Пока двери закрывались, Ричардс заметил, как группа под буквой «С» входила в комнату с противоположной стороны. Доктор с блокнотом приблизился к ним. Двери захлопнулись, оборвав картинку.

Поднявшись на четвертый этаж, они оказались в огромном помещении, напоминавшем казарму. Ряды коек из железа и брезента простирались во все стороны, казалось, до бесконечности.

Двое охранников вызывали их по одному из лифта и давали номера коек. Ричардс получил произведение мебельного искусства под номером 940. Сверху лежала коричневая простынка, прикрывая неприлично плоскую подушку. Скинув обувь, Бен улегся на койку, даже не возмутившись, что ее длины не хватает и ноги свисают с нее сантиметров на десять.

Закинув руки за голову, он уставился в потолок.

На следующее утро, ровно в шесть часов, Ричардс проснулся от истерического громкого звонка. Первые несколько секунд спросонья он был как в тумане, удивляясь, когда же Шейла успела купить будильник. Но тут память вернулась к нему, и он резко сел на койке.

Группами по пятьдесят человек с неизменной карточкой в руке, они прошли в большую ванную комнату. Ричардс зашел в кабинку, где на полочке под зеркалом лежали зубные щетки, завернутые в целлофан, электробритва, мыло и начатый тюбик пасты. Тут же находился душ и туалет. Табличка на зеркале гласила: « Относитесь бережно к общественной собственности» . Под ней кто-то нацарапал ответ: « Я отношусь бережно только к собственной заднице ». Стопка полотенец лежала на крышке унитаза. Приняв душ, Ричардс побрился и почистил зубы.

Их всех опять собрали вместе и отвели в столовую. Там Ричардс получил коробочку кукурузных хлопьев, миску маслянистой жареной картошки, тарелку омлета с куском тоста, напоминающего обломок мрамора. За этим последовала кружка мутного кофе, кувшинчик молока, пакетики с солью и сахаром и кусок бумажки со шлепком маргарина.

Он проглотил весь завтрак в один присест, как, впрочем, и остальные. Первая приличная кормежка за немыслимо долгий период времени. Если забыть, конечно, о скользких кусках дешевой пиццы и протеиновых таблетках. Но и этот завтрак был подозрительно пресный и водянистый. Можно было подумать, что, оставив лишь чистые нитраты, повар выпарил из продуктов весь настоящий вкус и аромат.

А что едят сегодня ОНИ? Консервы из морской капусты? Искусственное сухое молоко? Чувство полной беспомощности и безысходности вдруг переполнило его. Когда же, наконец, он сможет передать им хоть немного денег? Сегодня? Завтра? Через неделю?

А если все это — просто уловка, обман, влекущий мираж? И нет на самом деле лучезарной радуги, ведущей к несметным богатствам.

Озабоченный такими мыслями, Ричардс застыл над пустой тарелкой, пока семичасовой звонок не привел его в чувство. И снова — ожидание лифта в молчаливой, уже не верящей в счастье толпе.

На пятом этаже лифт остановился, и вся группа, в которой оказался Ричардс, гуртом ввалилась в большую комнату без мебели, где в стенах было множество отверстий, напоминающих почтовые ящики. После проверки карточек, двери лифта захлопнулись, и худощавый, лысоватый мужчина подошел к ним. На нем был спецхалат с эмблемой Федерации Игр — силуэт человеческой головы на фоне факела.

— Раздевайтесь, выньте все ценные вещи из карманов и засуньте свою одежду в любое окошко печи, — сказал он. Потом продолжил с великодушной улыбкой. — Вам выдадут форму компании. Форма останется в вашем распоряжении независимо от конечных результатов тестирования.

Послышались недовольные возгласы, но все подчинились.

— Побыстрей, пожалуйста, — и как в детском саду воспитатель сообщает детям о конце игрового времени, он два раза хлопнул в ладоши. — У нас много дел впереди.

— Ты тоже будущий участник Игр? — поинтересовался Ричардс.

Удивленное выражение лица худощавого вызвало несколько смешков из задних рядов.

— Ладно, забудем, — проговорил Ричардс, вылезая из штанов.

Он вынул свои бесценные «ценности» и швырнул вещи в окошко. Где-то глубоко внизу жадно вспыхнуло пламя. Дверь на другом конце комнаты открылась (всегда и везде существовала дверь напротив — они ходили как по огромному, расходящемуся во все стороны лабиринту, Американскому Лабиринту), и помощники втащили корзинки на колесиках, забитые одеждой с пометками размеров — «маленький», «средний», «большой» и «очень большой». Ричардс выбрал самый большой размер из-за длины, предполагая, что комбинезон будет все же сидеть немного мешковато. Но он оказался как на заказ. Ткань была мягкая, блестящая, напоминала шелк, но намного прочнее. Всего одна молния застегивалась посередине, от талии к шее. Форма была темно-синего цвета с эмблемой на правом нагрудном кармане. Как только вся группа оделась, Ричардс почувствовал себя полностью обезличенным.

— Сюда, пожалуйста, — худощавый человек провел их в следующую комнату ожидания. Здесь тоже светился и балаболил вездесущий экран.

— Вас будут вызывать по десять человек.

Под экраном была еще одна дверь, украшенная уже знакомой табличкой со стрелкой. Все рассеялись. Некоторое время спустя Ричардс подошел к окну — они были уже довольно высоко, а дождь все еще шел. Улицы были скользкие, мокрые, черные. «Интересно, что сейчас делает Шейла», — мелькнуло в голове.

Первую десятку запустили по одному в начале одиннадцатого. Помещение состояло из десяти трехсторонних кабинок, но уже более вместительных, чем в прошлый раз. Стенки были звуконепроницаемые, из прочного материала. Свет над головой не бил в лицо, из невидимых колонок лилась музыка. Легкий ковер покрывал пол, и Ричардс был приятно удивлен, не ощутив под ногами привычный цемент.

Худощавый человек что-то сказал ему.