Ричард Бахман - Бегущий человек

Маккоун, злобно оскалившись, взглянул на него, но Ричардс подумал, что этот оскал у него инстинктивный. Такие инстинкты можно было проследить еще у давних предков Маккоуна — неандертальцев, которые предпочитали подкрадываться к врагу сзади, нежели биться до смерти в честной схватке.

— Когда мы снова будем над незаселенными районами, капитан?

— Мы не будем пролетать над незаселенными районами… По крайней мере, пока мы летим на юг. Хотя, когда мы пролетим буровые вышки в шельфе Северной Каролины, то окажемся над открытым морем…

— Все, что южнее этого места, пригороды Нью-Йорка?

— Да, приблизительно так.

— Спасибо.

Ньюарк крестообразно распластался под ними, похожий на горстку грязных драгоценных камней, небрежно брошенных в черный бархат шкатулки.

— Капитан!

— Слушаю, — скучным голосом ответил Холлуэй.

— Поворачивайте прямо на запад.

Маккоун подскочил, как будто его толкнули. Амелия от удивления поперхнулась и закашлялась.

— На запад? — переспросил Холлуэй. В первый раз его голос звучал расстроено, даже испуганно. — Вы сами напрашиваетесь на это. На западе много незаселенных мест. Пенсильвания между Харрисбургом и Питтсбургом — сплошные фермерские земли. И восточнее Кливленда больших городов нет.

— Вы за меня пытаетесь планировать, капитан?

— Нет, я…

— Прямо на запад! — отрывисто повторил Ричардс.

Ньюарк стал резко уходить в сторону под ними.

— Ты сошел с ума! — сказал Маккоун. — Они разнесут нас в куски!

— С тобой и еще пятью ни в чем неповинными людьми на борту? В этой благородной стране?

— Ты делаешь ошибку, — резко бросил Маккоуну, — и специально!

— Разве ты не смотришь программу «Национальный отчет»? — спросил Ричардс с улыбкой. — Мы не делаем ошибок. Мы не сделали ни одной ошибки с 1950 года.

Ньюарк уходил вдаль из-под крыла, на его место наплывала темнота.

— Ну как, уже больше не смеешься? — спросил Ричардс.

Полчаса спустя голос Холлуэя снова зазвучал в микрофоне. Он казался взволнованным.

— Ричардс, нам сообщили из Хардинга, что они хотят провести специально остро направленную на нас передачу. Из Федерации Игр. Мне сказали, что ты не пожалеешь, если включишь канал «Свободного вещания».

— Спасибр.

Он посмотрел на темный экран «Свободного вещания» и уже был готов включить его, но вдруг отдернул руку, словно спинка переднего кресла с вмонтированным в нее экраном была раскалена. Его охватило странное, жуткое чувство, что с ним уже это происходило. Было очень похоже на то время, когда все это только начиналось. Шейла с худым, изможденным лицом, запах тушеной капусты из коридора. Увлечение новыми Играми. «Ручная мельница», «Гонки с крокодилом»… и крики Кэти. Больше никаких детей! Даже, если бы пришлось начать с самого начала… И одного не нужно было иметь в таких условиях.

— Включи экран, — сказал Маккоун, — может быть, они предложат нам… тебе какой-то вариант соглашения.

— Заткнись! — рявкнул Ричардс.

Он дал возможность неосознанному страху наполнить его до краев. Какое-то странное предчувствие охватило его. Да и рана все еще беспокоила его и очень кровоточила, ноги ослабели и плохо слушались. Он не был уверен, что сможет подняться, когда настанет время разрешить эту шараду до конца.

Издав непонятный звук — полустон-полурык — Ричардс опять протянул руку и нажал кнопку «Вкл». Экран озарился ярким светом, и четкое лицо, появившееся на нем в терпеливом ожидании, было очень черным и очень знакомым. Дэн Киллиан! Он сидел за фасолевидным столом красного дерева с изображенной на нем эмблемой Федерации Игр.

— Привет! — тихо сказал Ричардс. Он чуть не упал с кресла, когда Киллиан распрямился, ухмыльнулся и сказал:

— Приветствую вас, мистер Ричардс.

— Я не могу тебя видеть, но слышу отлично, — сказал Киллиан. — Звук передается по радиотелефону через кабину пилота. Мне сказали, что ты ранен.

— Ничего страшного, гораздо лучше, чем кажется. Я напоролся на что-то в лесу, — ответил Ричардс.

— Ах, да. Знаменитый «Побег через лес». Бобби Томпсон как раз сегодня осветил его по всем программам ТВ. Ну, конечно, вместе с твоим теперешним подвигом. Завтра в этом лесу будет полно народа, будут искать лоскуток твоей рубашки или гильзу.

— Очень жаль, — сказал Ричардс, — я там видел кролика.

— Ричардс, ты был самым лучшим из всех, кто когда-либо участвовал в этой Игре. Благодаря сочетанию удачи и способностей ты точно был самым лучшим. Поэтому мы хотим предложить тебе сделку.

— Какую сделку? Передать по национальному телевидению, как действует боевой взвод, расстреливая меня?

— Этот угон самолета, безусловно, был самым впечатляющим зрелищем, но это было и ужасной глупостью. И знаешь, почему? Потому что ты в первый раз оторвался от своих. Ты оторвался от них, когда оторвался от земли. Даже та женщина, которая защищает тебя… Может, ты думаешь, что она на твоей стороне? Даже она, может быть, так думает. Но это не так! Все равно мы все решаем наверху, только мы, Ричардс. Все равно в финале ты — конченный человек!

— Да, мне все время это твердят, но мне удается перевести дыхание.

— В последние два часа тебе удается перевести дыхание только благодаря Федерации Игр. По моему указанию. И я пробил разрешение на то, чтобы предложить тебе эту сделку. Со стороны «старой гвардии» было оказано сильное сопротивление, поскольку таких вещей просто никогда не случалось, но я добился этого. Ты меня спрашивал, кого ты можешь убить, если пробьешься на самый верх с автоматом? Один из тех был я, Ричардс. Это тебя не удивляет?

— Думаю, да. Я тебя держал за посыльного.

Киллиан откинул голову назад и захохотал, но смех Ричардсу показался несколько натянутым. Это был смех человека, сделавшего большую ставку и теперь изо всех сил старающегося выиграть.

— Вот суть сделки: ты летишь в Хардинг. Там в аэропорту тебя будет ждать лимузин Федерации. Будет приведен в исполнение смертный приговор, но… это будет фальсификация. А потом ты вступаешь в нашу команду.

— Ты, черномазый ублюдок! — с безумной злостью вскричал Маккоун.

Амелия Уильямс была ошеломлена.

— Отлично, — сказал Ричардс, — я знал, что ты молодец. Но тут ты просто великолепен. Из тебя вышел бы превосходный торговец подержанными автомобилями, Киллиан.

— А по выкрику Маккоуна ты не понял, что я не вру?

— Маккоун — прекрасный актер. Он так приплясывал и распевал в аэропорту, что мог бы получить приз Академии.

И все же он был обеспокоен. Маккоун отослал Амелию готовить кофе, когда она, казалось, могла случайно задеть «ирландца». Постоянный упорный антагонизм Маккоуна. Как-то все не сходилось.