Георгий Марчик - Трудный Роман

– А вы его танцуете?

– Что за вопрос? Конечно, танцую…

– Молчи! – одернула ее вторая. – Не видишь, тебя разыгрывают?

Костя и Роман дружно расхохотались.

– Что завтра в нашем храме науки и правил примерного поведения? – спросил Роман.

– Все то же, что и раньше. В основном, уроки.

– То есть ничего нового. Опять слова, слова, слова… Знаешь, кто так остроумно выразился? Старикашка один. По имени Вильям. По фамилии Шекспир. А что такое слова? Ничего. Пустые звуки. Они вылетают изо рта и бесследно исчезают в мировом пространстве. И ничего после них не остается.

– Как сказать, – возразил Костя. – Остается звуковая волна, колебание воздуха. И иногда кое-что в голове. А теперь по домам. Учить уроки.

Просыпаться Косте не хотелось. Вчера поздно лег. Во- первых, перечитывал послание. Во-вторых, уроки. Ведь десятиклассник самый занятый человек на свете. Уйма всяких дел, а времени в обрез. С трудом поднялся, но еще некоторое время сидел на кровати с закрытыми глазами. Помотал головой, приоткрыл один, потом второй глаз. Ах, как иногда жаль, что сны оказываются только снами! Соскочил на коврик. Легко и с удовольствием выполнял каждое упражнение. Было приятно чувствовать себя мускулистым, гибким, налитым упругой, здоровой силой.

На первый урок едва не опоздал. После второго урока подошел к группе что-то оживленно обсуждавших ребят. Там были Чугунов, Черникин и еще человека три. Говорили о каком-то срочном заказе, который получил завод, где они проходили практику. Костя спросил Черникина:

– Юрка, что за заказ?

Все повернули головы в его сторону.

– Так, ничего особенного…

Ребята с ожиданием смотрели на Костю. Он отошел в сторону, чувствуя себя задетым за живое. Понял – из-за редколлегии. Роман стоял в стороне и с интересом наблюдал за этой сценкой.

– Не хотят разговаривать? – спросил он. – Наплевать. Не обращай внимания.

Костя озабоченно вздохнул. Не обращать внимания он не умел.

На обществоведении Роман поднялся с места и с независимым видом задал вопрос. После ответа тут же ввязался в спор с учительницей.

– Я ее нарочно завел, – шепнул Роман Косте. – Еще в древности какой-то философ сказал: «Все подвергай сомнению».

– Нет. Такие сомнения нам ни к чему. В один день переругаешься со всеми учителями. Послушай-ка, сегодня в Планетарии лекция в твоем вкусе – о загадках Вселенной. Пойдем?

– О’кей! – охотно согласился Роман. – Я зайду за тобой.

Уже стемнело, когда они вышли на улицу. Зажглись фонари. Морозный ветер обжигал лица, забирался в рукава, задувал в штанины брюк, ледяными пальцами обхватывал лодыжки ног.

– Ты в белье ходишь или в трусах? – поинтересовался Роман. – Я взбунтовался в этом году. Прежде мать заставляла носить белье. Ух, как я его ненавидел!

Костя с недоумением посмотрел на товарища. Вопрос показался ему наивным и неожиданным. Подумаешь, геройство – трусики!

– Спортсмены – народ закаленный, – заметил он. – А у меня, между прочим, первый юношеский разряд по боксу. Скоро буду участвовать в чемпионате города.

– Да что ты говоришь? – изумился Роман. – Боксеры свирепые… Как бульдоги. А ты деликатен и, судя по всему, не очень решителен.

– Да, это так, – охотно согласился Костя. – Видел на грузовиках лозунг: «Не уверен – не обгоняй»? Вот я и не обгоняю.

– Ну и чудак… Надо быть смелее.

– Возможно. Но дело не в этом. Я не трус. Просто такой у меня характер… Эх, скорее бы кончилась зима… – сказал Костя, отворачивая лицо от ветра.

– А чем плохо зимой? – отозвался Роман. – И зимой хорошо. Холодно. Опять же – крестьянин торжествует. Не работает.

– Зима на меня хандру нагоняет. А летом солнышко… Люблю позагорать на горячем песке. Приоткроешь глаза- над тобой зелень, рядом вода тоже зеленая. И ты словно плывешь неведомо куда. Летом купался я как-то в Протве – хорошая такая речушка. Вижу, рядом кто-то плывет наперегонки. Присмотрелся – девчонка. Лицо смешное такое, круглое, все в веснушках…

– Красивое? – деловито осведомился Роман.

– Трудно сказать. Может, и красивое. Потом мы вместе пошли. Платье у нее было голубенькое, с белыми горошинками. А однажды вечером мы так далеко заплыли на лодке по течению, что вернулись только к утру. Чуть нас комары не слопали.

– И это все? – усмехнулся Роман.

– Нет еще. Помню, она угощала меня молочными початками кукурузы.

– Гениальная история, – хмыкнул Роман. – А я-то уши развесил.

– А если ничего больше не было! Да и что могло еще быть? – недоумевал Костя.

– Конечно, ничего, – помрачнел Роман. – Разумеется, ничего. Впрочем, – он остановился и испытующе взглянул на Костю, – возможно, кабальеро, именно это и была твоя первая любовь. Иногда, увы, она принимает самые неожиданные формы.

– Ну, ты комик… -хмыкнул Костя. – Какая же это любовь? Любовь – это разные страсти, а мы только смеялись.

– Не знаю, Табаков. Не знаю, – отрывисто бросил Роман, жалея, что начал этот разговор.

До самого Планетария оба молчали, занятые каждый своими мыслями.

У Кости потеплело на душе, когда он вспомнил ту отчаянную девчонку. Ну что ж, если это действительно была любовь, он ничего не имеет против. Веселая девчонка, понимала его с полуслова. С ней было беззаботно и легко. Обожала всякие истории о замках, странствиях, рыцарях. Он рассказывает весь вечер, а она притихнет, прижмется к нему плечом и слушает. И была в ней еще какая-то неуловимая девчоночья нежность, трогательная забота о нем. Костя даже не мог толком понять, что именно еще – то ли ожидание от тебя подвига, и ты из-за этого незаметно вырастаешь в собственных глазах. Только, конечно, это была не любовь…

Роман думал о своем. Уже несколько раз после театра он говорил по телефону со своей новой знакомой. Им говорилось легко, безо всякого внутреннего принуждения. Перескакивали с одного на другое, и каждый пустяк, каждая деталь и случайная мысль казались Роману значительными, исполненными особого, тайного, не выявленного до конца смысла. Но это как раз и придавало беседам особую доверительность.

Чаще всего Роман говорил из будки телефона-автомата. Он так увлекался, что совсем не обращал внимания на холод: но, в конце концов, спустя час или два, сколько удавалось выдержать, мороз все-таки вынуждал его покинуть «поле боя».

И постепенно в результате этих телефонных разговоров для него стало потребностью ежедневно разговаривать с ней.

«Как, по-твоему, на что больше всего похожи полевые ромашки?» – спросила она вчера.

«На яичницу-глазунью. На подсолнух. На маленькое солнце. На твою голову», – ответил он, посмеиваясь.