Мария Огнёва - Алиар

Тут стало ясно, чего Миза так тянула. Видно было, что она очень стесняется своего происхождения.

— В Кивише нет алкоголя, это было несложно… Как ты правильно заметил, долго наши города друг друга не выносят. Папа пытался сначала быть правильным отцом, они даже поженились, но… к нашему рождению уже друг друга ненавидели. Очень повезло, что нас было двое. Тинзи осталась здесь, а меня забрал отец. Иногда нас отпускали погостить друг к другу… но очень редко, папе не нравилось, какая я возвращалась, да и Тинзириника портила ему репутацию…

Она замолчала, вспоминая. Тэрн встряхнулся:

— Погоди, но откуда на картине Анда?!

— Кто?.. А! Ты знаешь Хэггардима?! Вы встречались в Айнере, да? Он… — Миза покраснела. — Он мой… брат. Мы… поэтому… с отцом были в Священном Городе.

Тэрн почесал в затылке:

— Так у твоей мамы была не двойня, а тройня?

Миза покраснела ещё сильнее.

— Хэггард не сын мамы. Он… сын… бабушки.

Тэрн присвистнул.

— И у неё не двойня… Тинзи — дочь маминой сестры… просто она умерла вскоре после родов, намешала слишком много… и когда нас стали делить, Тинзи уже считали маминой дочкой…

— Слу-ушай, — перебил Тэрн. — Да твой отец — молодец мужик, а!

Миза снова покраснела. Это было не обычное смущение человека, которому приходится сообщать о себе что-то неприятное, а сильнейший скрытый стыд: рассказ едва не доводил её до слёз и она всячески меняла темы.

— Отец просто никогда раньше не пил. Но… Хэггарду, конечно, было сложнее всех. Отцу был очень нужен наследник, а бабушка с мамой… не знаю, наверное, у них были свои причины. Хотя иногда мне кажется, что они просто слишком злились на отца, чтобы хоть в чём-то ему уступить…

— Понятно… И что случилось?

— Они так и не смогли его поделить. Ему пришлось жить по три месяца там и там… это было для него очень сложно. Отец требовал одного, мама с бабушкой другого…

— И в итоге он сбежал в Айнер?

— Да… ему тогда было двенадцать. Имя он поменял уже позже, когда окончательно присоединился к храму.

Тэрн кивнул, хотя на самом деле не слушал. Он хорошо помнил Анду и Юня, гораздо лучше, чем многих, встреченных в пути. И хотя он возмущался тем, как Юнь прикрывается знаками Творца, он всё равно уважал его. К Анде же… относился довольно снисходительно. Нервный, дёрганный парнишка, чуть что, бросается в панику. Сейчас Тэрн понимал, что выдержка Анды была просто изумительной. Человек, которому приходилось то выносить шум Эрнела, то соблюдать правила Кивиша, должен был просто сойти с ума.

А ещё он понимал, что у них было много общего и им точно нашлось бы о чём поговорить — и что он заметил бы это сразу, если бы побеседовал с Андой хоть пять минут. Но теперь дорога в Айнер была закрыта.

— Анда… Хэггард сюда приезжает?

Миза снова задумчиво улыбнулась.

— Всегда, когда у него есть время. Он очень не любит Эрнел и Кивиш. Зато очень любит нас.

Тэрн кивнул.

— Я так и понял. Можешь кое-что ему передать? Я, кажется, его не увижу.

— Конечно.

— Скажи ему, что… брат Тарк очень извиняется перед ним. И благодарит его за всё. И желает удачи…

На лице Мизы мелькнула весёлая улыбка, но она мгновенно подавила её. Потом, видимо, вспомнила, что не в Кивише и теперь не нужно давить все чувства — но улыбка уже была потеряна.

— Хорошо, я передам.

Они помолчали.

— Хех. Выходит, Анду зовут Хэггардимом, твою сестру — Тинзириника… А тебя как? Мизаиреута? Мизаликарулла?

Она покачала головой.

— Просто Миза: мне имя давал отец.

Девушка помолчала, но видно было, что ей очень хочется что-то сказать, — и вскоре она не выдержала:

— Знаешь, Тарк, вы можете спорить сколько угодно, но вы с Райком всё-таки очень похожи.

— Чего? — вспыхнул Тэрн.

И подумал, какой же всё-таки Райк придурок, если представился настоящим именем.

— Когда он уходил из Эрнела, тоже просил передать его слова. Я ещё подумала, он ведь только что тебя видел, чего было самому не сказать?.. Так смешно. Я понимаю: вы стесняетесь. Но зря! Это не то, чего…

— Что за бред?! Куда он мог уйти?

Глаза Мизы округлились.

— Это было за пять минут до того, как ты спустился… Ты не знал?! Я была уверена, что ты поэтому и проснулся!.. Прости… Он сказал, что попрощался с тобой, я не знала… я была уверена… я…

Тэрн встряхнул головой.

— Миза, это чушь. Там половина его вещей.

— Он оставил их тебе… Он сказал, что они ему больше не понадобятся, потому что он возвращается домой, а тебе до своего дома идти ещё очень долго… Он… говорил, что обещал о тебе заботиться… и желал тебе найти свой путь… Он просил, чтобы ты берёг себя…

Кажется, весь мир вдруг свернулся в спираль. А когда распрямился, то был уже совершенно иным.

Все мои знакомые говорят, что я отношусь к своей работе слишком серьёзно. Вам тоже может так показаться: я трачу на неё всё своё время, всегда стараюсь улучшить, усовершенствовать, исправить ошибки…

Как бы я хотел, чтобы этого было достаточно.

Да, я знаю, что только встал на это путь. Знаю, что ни один скульптор не создал шедевр, впервые взявшись за инструменты. Искусство, мастерство требуют большого количества попыток… но каждая моя ошибка остаётся на сердце огромным ноющим рубцом.

Ошибки скульптора никогда не приносят другим столько горя.

Мне говорили: «Дениел, ты выдумываешь. Ден, мой первый мир не прожил и миллисекунды. Денни, ты не представляешь, как у тебя хорошо выходит!» Но я хотел не этого.

Я хотел, чтобы моим созданиям не было больно.

В Акватрии, моём первом мире, было множество озёр, рек и водопадов — издалека она смотрелась как огромный голубой шар, и поверьте мне, он был прекрасен. Вскоре её окончательно затопило, и большинство животных погибло, что уж говорить о людях.

В Эндере было множество гор. Разумеется, были и вулканы, но все они должны были спать… Я не знаю, как так произошло, что в один из дней начали работать они все.

В Аймосе по-прежнему идёт непрерывная война. Сколько раз я пытался остановить её!.. Но всё было бесполезно…

И тогда я задался целью: создать самый стабильный мир.

Такой, в котором не будет войн и голода, ненависти и злобы, природных катаклизмов — мир, в котором люди смогут быть счастливы просто так. Мир, гармоничный настолько, что просто не сможет разрушиться.

Я сотворил его своей душой и расписал своей кровью. Как я гордился им, как я любил его!.. Я назвал его Алиар.

Он — моя самая большая ошибка.