Ольга Топровер - Про роботов, президента и апельсины

– Молодой человек, – перебила я его, – я давно уже не работаю, разве вы не знаете?

– Знаю, но…

– Ну, сами подумайте, зачем мне работать, если мой муж – владелец заводов, дворцов, пароходов?

– Понимаете, нам очень надо…я надеялся…

– Зря надеялись, зря! – я прошла мимо него и на ходу достала из сумки ключ.

– Ну что же, тогда извините за беспокойство, – пробормотал он, – я, пожалуй, пойду…

И я услышала за спиной его удаляющиеся шаги.

Они взлетали над клавишами свободно, как птицы, – в их движении была своя мелодия, своя печаль, своя страсть.

Да я всегда, всегда любила смотреть на руки пианистов. Как я могла это забыть? Как я могла жить все эти годы без музыки?!

– Постойте, Александр! – оглянулась я. – А почему вы решили, что я смогу спеть незнакомый мне репертуар?

Он медленно повернулся ко мне.

– Да потому что это ваш репертуар, Ирина. Вы ушли, а ваши романсы остались.

– Ну, хорошо. Тогда давайте, что ли, репетировать?

– Прямо сейчас?!

– Конечно! Ведь я ушла, а рояль в моем доме остался. Заходите.

Он прошел в дверь быстро, стремительной подпрыгивающей походкой – как будто боялся, что я передумаю. Немного сутулясь, подошел к роялю. Сел, открыл крышку и заиграл вступление…

Эх, зря я накричала сегодня на профессора. И борода мне его зря не понравилась. Хорошая, ухоженная борода. Система смоделировала для меня правильную виртуальную реальность. Просто мне не надо было понимать все так буквально. Теперь я это знала.

Я любила смотреть на его руки, когда он играл на пианино…

Дворник Степанов ненавидел весну. Когда солнце после долгой зимней спячки наконец выглядывало из-за облаков, во дворе начинали таять сугробы, слой за слоем открывая необъятные залежи прошлогоднего мусора. Вот и сейчас он с ненавистью смотрел на кучу окурков, осколки бутылок, какой-то объедок, в прошлой жизни именовавшийся гамбургером, и использованный презерватив. Все это надо было разгребать. А тут даже выспаться по-человечески не удалось, ведь снова всю ночь снился тот самый сон…

…Будто выходит он подметать двор. В сумерки. Пахнет талым снегом и хвоей. Степанов пытается мести, глядь – а метла расцвела, вся покрылась желтыми пушистыми пупырышками мимоз. На небе висит полная Луна, а из вон того окна на третьем этаже вылетает на метле – кто бы, вы думали? – Маргарита! Нет, Степанов, конечно, никогда эту девушку не видел и знаком с ней не был. Но он каким-то непостижимым образом, как бывает только во сне, знал: это она, Маргарита! Сказать, что она была красива – ничего не сказать. Она была божественно хороша! Ветер играл ее длинными распущенными волосами. И надо ли говорить, что волосы – это все, что было на ней надето. «Эй, там, внизу, приве-е-е-т!» – кричала с трехэтажной высоты Маргарита и заливалась волшебным полнолунным хохотом. Метла уносила ее вдаль, пролетая прямо над плоской крышей соседнего детского сада. И тут дворника Степанова охватывал леденящий душу ужас от мысли, что вот сейчас она улетит и он ее больше никогда, совсем никогда не увидит. Он вскакивал на свою цветущую мимозами метлу и дерзко отталкивался от земли ногой! И еще, и еще! И – о чудо! – метла действительно поднимала его вверх! Метра на два, на три. И выше, еще выше! «Лечу-у-у!», – кричал Степанов. Маргарита оглядывалась и в этот момент метла взбрыкивала и предательски роняла Степанова. Сердце падало в пятки, снизу стремительно надвигалась на него плоская крыша детского сада… И Степанов просыпался в холодном поту.

Этот сон неизменно снился ему уже который год, и обязательно весной. Но никогда, ни разу он так и не мог догнать Маргариту. Как заколдованный, он всегда падал на крышу этого распроклятого детского сада (нет, просто распроклятую крышу, ведь детский сад тут совсем ни при чем). В этот раз после того, как мечта догнать Маргариту в очередной раз не сбылась, Степанов долго не мог заставить себя выйти из своего полуподвала на улицу. Он выкарабкался на работу поздно, когда уже начало смеркаться.

А может быть… Постой-ка, когда впервые он увидел этот самый сон? Точно! Это началось после его визита в экспериментальную лабораторию года три назад. Что они там ему обещали? Заставить работать неактивные участки мозга и тем самым увеличить его продуктивность… Ну и дела! При чем тут продуктивность?! Что-то они там напортачили…

– Эй, парень, у тебя, наверное, давненько девчонки не было? – услышал он сзади.

Обернувшись, он увидел клетчатый галстук, белый воротничок, кожаную куртку и широкие плечи. «Квадратный!» – пронеслось в голове у Степанова, и он произнес:

– А тебе-то что?

– А ниче! Сегодня твой день! Пошли со мной, не пожалеешь! – сказал квадратный человек и подтолкнул Степанова к подъезду.

Дворник попробовал сопротивляться, но сил не было, и он покорился. «Авось потом…», – начал было думать он, но мысль лениво оборвалась. Они поднялись на третий этаж, и мужчина затолкал Степанова в квартиру. «А не из этой ли квартиры она вылетает?» – пришло вдруг на ум Степанову, и он спросил:

– Метлу-то куда поставить?

– Ну, ты кретин! – сказал квадратный. – Метлу на третий этаж приволок! Вон в угол поставь. И проходи.

Степанов шагнул в полутемную комнату.

– Держи для начала, – мужчина открыл бутылку «Столичной», поджидавшей на журнальном столике, налил в два стакана, оказавшихся здесь же, и протянул один из них Степанову, – вздрогнули!

Дворник опрокинул стопку. Водка обожгла горло, и приятное тепло начало разливаться по всему его страдающему телу.

– Короче, – сказал квадратный, – мы тут с моей девушкой хотим попробовать секс втроем, понял?

– Прикольно! – гоготнул Степанов. – А я тут при чем?

– Ты дурачка-то не включай! – погрозил пальцем тот. – Я тебя для этого «втроем» и привел.

Тепло все еще продолжало разливаться по всему телу, и дворник не нашел, что сказать, только хмыкнул неопределенно.

– Вот и отлично, – отреагировал мужчина и, отвернувшись в сторону стоявшего в углу кресла, спросил:

– Ритуль, ты готова?

Степанов оглянулся – и обомлел. В кресле сидела… она! На ней, правда, были джинсы и футболка, и волосы были не такие темные и не такие длинные. Но тем самым непостижимым образом, как раньше случалось только во сне, он узнал ее, Маргариту. Она и без метлы и Луны была божественно хороша!