Яков Окунев - Грядущий мир. Катастрофа

— Есть! Понял! Мистер желает, чтобы я изучил ходы и выходы в клубе красных?

— Ничего подобного. Мистеру нужно, чтобы уважаемый мистер Сэм взобрался пятнадцатого числа утром по черной лестнице на чердак над клубом.

— На чердак? Почему не в самый клуб?

— В клуб не надо. Непременно на чердак.

— К вашим услугам, мистер.

— Около полудня в клубе будет заседание комитета красных. И ровно в это время по Бродвей-стриту мимо клуба будет шествовать манифестация патриотов.

— И я должен с чердака кричать: «Америка для американцев»? Ха-ха! Ловко придумано.

— Да нет же. Достопочтеннейший мистер Сэм должен бросить из чердачного люка в манифестантов вот эту коробочку, которую никому показывать нельзя. И если дорогой мистер Сэм выполнит поручение, то получит еще сто долларов и выйдет в люди.

— Только всего? Дайте мне скорее вашу коробочку, мистер.

— Осторожнее. Не оброните. Сохраняйте ее от сырости.

— Будьте покойны. Я умею обращаться с деликатными вещами. Ведь у меня были лучшие времена, мистер Кинг-стон-Литтль.

— И никому… Ни звука, мистер Сэм.

— Т-сс! Ни звука!

Сэм прикладывает палец к губам и удаляется, немного пошатываясь, но чувствуя, что он помаленьку выходит в люди.

Земной шар это… Это всего-навсего земной шар. Всего пять частей света. Почему пять, а не шесть, а не семь, не тридцать семь? Чем больше, тем лучше. Мистер Лориссон хочет продавать уголь и нефть. Мистер Ундерлип хочет кормить весь земной шар своим хлебом. Только своим. Но Англия, но Франция, но Германия? Земной шар — хе-хе! — только и всего один земной шар. Да и то на нем есть необитаемые полюсы, где живут белые медведи, которые не покупают ни угля, ни нефти, ни хлеба… Словом, да здравствует война!

Демократы, республиканцы и патриоты, Лориссон, Бранд и Ундерлип прекращают маленькую войну между собою, чтобы сделать большую войну сообща.

Вы знаете, как делается большая война? Пушками? Дредноутами? Подводными лодками? Нет, нет, не забегайте вперед. Всякому овощу свое время.

В огромном зале нью-йоркской биржи, у огромной черной доски садится маклер, у которого голова, похожая на луковицу хвостом кверху, фарширована курсами банкнот, векселей, акций. Он выводит на доске остренькими, вытянувшимися, как солдаты на фронте, буквами:

«В предложении акции "Гудбай", Лориссона, Бранда. Спроса нет».

Никто не бежит. Никто не прячется. И все же это называется паникой. Трещат телефоны, выстукивают телеграфные аппараты. Летят радио:

— Крах, крах, крах!

В парламенте паника. Никто не бежит. Никто не прячется. Напротив, все без исключения депутаты в сборе. Ложа журналистов полна. В ложе дипломатов пусто. Но это называется паникой.

У президента палаты дрожат руки. Проталкиваясь в тесной толпе депутатов, он бросает лидеру правой, и лидеру центра, и лидеру левой:

— Бумаги не стоят ни цента! Мои бумаги!

— И мои! — заявляет лидер правой.

— И наши! — произносят лидеры центра и левой.

И центр, и правая, и левая дружно произносят речи о великих национальных задачах народа, дружно бьются в истерике на трибуне в защиту национальной чести и дружно голосуют военные кредиты. Мистер из Белого дома, господин президент, не голосует, а, подписывая войну, думает о дивидендах. Только несколько чудаков на крайних левых скамьях парламента ни за что не желают войны. Они кричат что-то о Сэме и о цене его крови. Экие чудаки! Разве кровь котируется на бирже?

А безработный Сэм, о крови которого вопят левые чудаки в парламенте, сидит на чердаке клуба красных «Пятиконечная Звезда», харкает кровью и крепко держит в обеих руках металлическую коробочку. Это обыкновенная коробочка из-под килек, но к верхней крышке припаяна стеклянная трубочка с двумя пересекающимися тонкими проволочками внутри.

Та самая кровь, о которой кричат левые чудаки в парламенте, закипает в сердце Сэма. Он видит из люка мистера Райта, знаменитого Джека Райта, коммуниста, о котором Кингстон-Литтль говорит на митингах, что он куплен Москвой. Джек Райт худ и тонок, как вязальная спица. У него земляной цвет лица и острые, как иголки, черные глаза. На лбу у него два шрама: один вдоль, как раз посредине лба, другой — поперек, от виска до виска. Говорят, что Джека Райта пытали сыщики. Так ему и следует: зачем он продался Москве?

Райт идет по улице, помахивая тросточкой и не подозревая, что над его головой, на чердаке, сидит Сэм, его враг. Райт насвистывает какую-то песенку, его тросточка вертится мельницей, он поднимается на ступеньки и входит в клуб «Пятиконечная Звезда».

— Р-р-р! Р-р-р! — рычит Сэм.

Этих молодчиков там, внизу, набралось человек тридцать. Они готовятся к выборам, и большая часть из них выставлена в списке красных. Как же! Держи карман!

Сэм плюет на красный список и подаст свой голос за патриотов, Америка для американцев — и ни гвоздя!

— Америка для американцев! — гремит в конце улицы.

— Ур-ра!

Слышна гулкая молотьба барабана и яркие всплески трубы. Черная голова толпы выползает на улицу. Полощутся по ветру полосатые знамена.

Неожиданно в голове Сэма шевелится мысль: для чего нужно бросить эту коробку вниз, на патриотов? Что находится в этой жестянке?

Ни уха, ни рыла. Так сказал Кингстон-Литтль. Ни уха, ни рыла не понимает Сэм в этой штуке, которая называется политикой. Кингстон-Литтль сказал, что надо бросить, значит, так надо. Политика! И кроме того, сто долларов — это вам не жук накашлял.

Р-раз! Сэм бросает жестянку в самую середину манифестации. Огненный веер. По улице точно прокатили десяток грузовиков. Что-то летит кверху, во все стороны. Пыль штукатурки падает на голову и плечи Сэма и белит его с головы до ног. Струя теплого воздуха мягко толкает Сэма в лицо, плечи и грудь и опрокидывает его навзничь. В ушах звон.

Топот чьих-то ног, обутых в тяжелые сапоги, по черной лестнице. Дощатая дверь чердака сорвана с петель. Четыре человека поднимают Сэма и несут его:

— Т-с-с! Ни звука!

— О, мистеры. Мне ничего не будет?

— Заткнись! Ни звука!

— Ни звука, дорогие мистеры.

Сэма несут через черный двор в переулочек, где нет ни живой души, укладывают в закрытый автомобиль; четыре молодца усаживаются по сторонам Сэма; фыркает мотор; автомобиль срывается с места и несет Сэма неизвестно куда.

— Мне ничего не будет, добрые мистеры?

— Т-с-с! Не ори!

— Молчу. Молчу.

— То-то.

А толпа патриотов бушует у клуба «Пятиконечная Звезда». Она бьет окна и грохочет:

— Бей агентов Москвы!

— Сорвать им головы!

— Линчевать! Линчевать!

Отряд полисменов, примчавшийся на грузовике, работает дубинками, сдерживая напор взбесившихся патриотов. В кольцо полисменов с револьверами на взводе из клуба «Пятиконечная Звезда» выводят тридцать человек. Длинный Джек Райт бел, как бумага, и на лбу его ярко выступают два шрама — один вдоль, другой поперек, точно алый крест.