Олег Верещагин - Путь к звёздам

...занавес пополз вверх. Мне стало страшно. Страх словно бы поднимался вместе с занавесом - от пяток выше и выше, как... как та штука из шприца... И за миг до того, как мне стал виден весь зал, я понял - нет. Я ничего не смогу. Я боюсь. Я помню и боюсь.

У меня на глаза навернулись слёзы. Слёзы при мысли о том, какое я ничтожество. Именно всё то. Что сказал обо мне Клатс.

Потом я увидел его - он стоял около прикрытой двери наружу. Мы встретились взглядами. И Клатс - что такое? - чуточку прикрыл веки ("привет"). А потом стал глядеть на Лену. Куда же ещё?

В зале сразу стало тихо. Я видел множество лиц - словно бы в мундирных рамках. Видел и кен ло Ваарта - в переднем ряду, следующим рядом - охрана, как положено. Где-то тут, наверное, был и высокий гость - да не где-то тут, а рядом с кен ло Ваартом, только я никак не мог поймать его лица. Нас уже объявляли, я различал на лицах многих сторков - видимо, тоже гостей - удивление и недоумение. Справа вверху, невидимая из зала, горела красная лампочка; когда сменится цвет - на зелёный - пойдёт музыка, можно будет петь. Слова я выучил...

...а ведь на самом деле - на эту музыку хорошо ложится задумка, хотя размер у стиха другой...

...нет, я не буду. Мне страшно.

И за долю секунды до того, как мигнул зелёный свет, я вдруг понял - нет.

Всё-таки нет.

Не страшно мне.

Я никого не предупредил, что собираюсь делать. Потому что не был уверен - поддержат ли они меня... и ещё потому, что хотел всё сделать сам. И сам ответить. Один. А какя отвечу - сомнений не было.

Но не было и страха. Откуда он у мертвеца?

Грянула музыка. А следом я услышал свой собственный голос. Он пел, и я удивился тому, что он поёт.

Значит - всё-таки я решился?..

В зале - лёгкий шум. Недоумённый. Кажется, лишь один кен ло Ваарт уже всё понял - ну ещё бы! Ну что, мастер-чучельщик, как тебе? Ой, что я вижу - не нравится?! Неужели?!

- Убейте их! - кричит он. - Убейте! - и в голосе его растерянность, и рука, которой он тычет в нашу сторону - дрожит, а в его глазах я вижу... да нет, не може... нет, я вижу точно! - там страх, и от этого мне - мне совсем не страшно. Я набираю в грудь воздуха, и - раскалывается в воздухе сталь следующего куплета...

- Убейте их, убейте! - истошно кричит кен ло Ваарт, и мне становится смешно - вот дурак! Нас, уже мёртвых, убить нельзя. А всех живых, у которых есть эта песня - у него убить никогда не получится! Ну и дурак же...

...Что... что это?! Кто... Наши!!! Наши пришли?! Я на миг оглядываюсь - и ликующе понимаю: да, наши пришли. Нет, не штурмовики ворвались в зал - а просто десятеро позади меня, взявшись за руки, поют со мной -

Лучи прожигают меня, но лучи - это не наши пули, они не сбивают с ног, попадая, они всего лишь делают больно, адски, жутко больно - но это только боль, и я могу её терпеть, я могу вытерпеть ещё немного и не стану предателем второй раз из страха перед болью. Я ведь уже мёртв, и это всё сейчас кончится...

А самое странное и прекрасное - что я продолжаю петь!

Одежда на мне горит. Сторки почему-то не поднимаются на сцену, они стреляют снизу вверх - лучи очень красивые, а в зале - шум, но наши голоса - сильней, они заполняют зал и, кажется мне, вышибают крышу и окна. Я не оглядываюсь, но вижу в зеркалах, что наши тоже на ногах, почти все ещё на ногах, и они подпевают - так, как нас учили...

...Нет, это не может продолжаться вечно. Ребята и девчонки падают. Один за другим. Я вижу, как Данилка поддерживает Зоську, пока может - поддерживает... и потом бережно опускает её на пол, а сам - нет, не падает - осторожно ложится сверху, закрывает её собой. Они горят... Лена ещё стоит, Лена ещё поёт, и у неё - звёзды вместо глаз, в них нет больше страха и униженной безнадёжной тоски, они у неё - прежние! А в зале почему-то одни сторки вырывают у других бластеры, крутят руки, валят на пол - и уже почти никто не стреляет.

О небо, как же мне больно... только бы не сорвался голос!

Всё. Я допел. Я успеваю отметить, что последний стою на ногах - и позволяю себе упасть...

...Странно? Почему я не упал?! Я... что это?!

Я не стою на сцене и не лежу на ней - это всё есть, но есть где-то позади, в какой-то дымке. А передо мной - вперёд и вверх - дорога, широкая сверкающая дорога. И в конце короткого подъёма, в ослепительном, но тёплом, незлом свете стоят и ждут те, кто погиб раньше. Наши, из "Синей Птицы"

Они ничего не говорят. Они только улыбаются и машут мне руками, а Лёшка - живой, совершенно живой, смеющийся, мой лучший друг Лёшка! - стоит впереди и показывает мне сразу два отставленных больших пальца.

Я бегу к ним. Бегу, задыхаясь от счастья. И слышу, как бегут следом - с радостными воплями - остальные наши, бросив горящие на сцене тела и охваченный ужасом зал, в котором рослый поджарый сторк с раздутыми ноздрями тонкого породистого носа, весь белый, трясёт за плечи кен ло Ваарта и что-то ему кричит прямо в лицо, а тот мотается, словно кукла, вывернув шею и не сводя глаз с дымящейся сцены... Ещё я вижу стоящего у дверей Клатса - он держит руки у лица, как будто хотел его закрыть, но не хватило сил донести ладони - и смотрит остановившимися глазами туда, где лежит тело Лены.

Но это - это всё уже не важно. Я бегу навстречу друзьям - и слышу, как под моими ногами звонко и весело поют звёзды.

Эран кен ло Ваарт токк Ваарт ап мит Ваарт был снят с должности и отстранён от службы. Вскоре после войны погиб при загадочных обстоятельствах в родовом замке.

Клатс кен ло Вирда токк Энар ап мит Энар погиб во время штурма базы сторков в те дни, когда земляне возвращали себе Надежду. Ещё с несколькими подростками из обслуживающего персонала он был заблокирован в одном из грузовых отсеков. Они отказались сдаться и подорвали себя баками с ракетным топливом в момент начала атаки.