Олег Верещагин - Путь к звёздам

Он хотел есть и во сне - просыпался от голода и, сунув руки в карманы, пускался бродить пугающе изувеченными улицами, пока всё тот же голод, подступивший головокружением или тошнотой, не заставлял его снова где-то сесть. Сесть - и бесконечно, бесцельно разглядывать всё ещё дымящиеся развалины, недавно бывшие домами. Никакой самоконтроль не помогал... Точнее - помогал. Помогал не лечь, не закрыть глаза и не уплыть в блаженное ничто.

Мальчишка давно бы ушёл из развалин посёлка инженеров. Но он плохо знал окрестные леса и понимал, что живущие там йулл убьют его. Сама мысль, что эти мерзкие дикари могут убить его, сторка Высокого Рода, ту же неделю назад показалась бы невозможной. Но сейчас он знал - это возможно. Ещё как возможно. Слишком много видел он мертвецов за последнее время - с того момента, когда звено земных истребителей уничтожило посёлок вместе с лидарной станцией и неразвёрнутой позицией ПКО.

Последние двое суток на окраине, где развалины кончались, стоял пост землян под ненавистным флагом, присутствие которого добавочно оскверняло уничтоженное. Алое с золотым ненасытным насекомым-раскорякой знамя врагов - на земле, которую Сторкад уже полвека считает своей!

Ещё недавно он, рассматривая изображения вражеских символов, солдат и техники, удивлялся, до чего золотой значок Земли похож на старинные орнаменты самого Сторкада...

...Несколько раз мальчик уже почти решался подойти к посту и попросить есть. его останавливал не страх - нет, не страх. Ему, от рождения гордому, стыдно было просить. Тем более - просить у врагов, уничтоживших его дом, родных и друзей.

На шестое утро он ощутил, что хочет есть меньше. И отстранённо подумал, что это начало конца. Организм перешёл на питание сами собой. Ещё неделя, другая - и он уже не сможет двигаться даже ползком.

Проходя первую ступень Испытаний, он голодал четыре дня. Но там поддерживала мысль: как бы ни мучил голод - срок его кончится, он рассчитан, и можно будет поесть. Потом - зная точно - когда. Сколько угодно. Чего угодно.

Солдат с поста стоял с оружием под мышкой, что-то ел, хрустя серебристой обёрткой. Солдат был молодой, но огромный, не меньше сторков. Он смотрел по сторонам с весёлым интересом. И ел.

Есть - значит, жить. Мальчишка очень хотел жить. Лёжа на камне, он глотал непролившиеся слдёзы. Жить...

Наверное, он выдал себя звуком или движением - солдат мгновенно вскинулся, но тут же расслабился, свистнул и что-то сказал. Мальчишка не понял, остался неподвижен. Под плитой, на которой он лежал - ход вниз. Он успеет удрать, если что. А в коммуникации под посёлком за ним одним не полезут.

Солдат что-то сказал снова, улыбнулся. И бросил то, недоеденное.

Блестящее упало рядом с левой рукой мальчика. Он скосил глаза и чуть не потерял сознание от голодного спазма, потрясшего всё тело.

ШОКОЛАД! Слово было земным, кстати - шоколад сторки начали делать ещё до войны, почти сразу после контакта. Правда, этот был не серебристо-серый, а коричневый, но с орехами и сладкой пастой... это было видно. Орехи другие, паста, конечно, тоже... но запах, запах, запах...

Одновременно с мучительным голодным позывом он ощутил гнев. Сильнейший гнев. Человечишка, жалкое существо с окраинной планетки, выскочка, чей народ еле-еле выполз в космос - в их, сторкадский, космос, в егокосмос, в космос, о котором он столько мечтал! - бросал ему объедок! Как зверьку в лесу!

Вспышка гордости обожгла огнём. Отбросив от себя подачку и вскочив, мальчишка швырнул в солдата подхваченный камень - молча, со страшной, всеобъемлющей злобой. Убьёт?! Пускай! Но пусть знает, что это не его земля, что его не боятся!

Солдат вскрикнул - он успел закрыться рукой, но камень ударил его по пальцам руки без перчатки. Землянин схватился за оружие, и мальчишка тут же спрыгнул вниз, в проход.

Ему показалось, что он попал в болото - словно каменный пол вдруг стал мягким. Он не успел сообразить, как такое может быть...

...Очевидно, землянин поленился лезть за нахальным мальчишкой под камни. И не стал даже бросать в ход гранату или стрелять. Поэтому он очнулся там же, где упал без сознания и долго лежал на прохладном полу, обливаясь от слабости ледяным потом. Он слышал звуки с поста, голоса землян - нет, они его не искали, они занимались чем-то своим.

Мальчишке стало горько и обидно. Он не может даже заставить их убить его. Он слаб и не опасен, они его даже не замечают! Земляне унизили их всех... всех... Вспомнился, выплыл из прошлого, парад Дня Владычества - столица колонии, марширующие треугольники солдат, косые линии боевых машин, восхищённые лица вокруг и ладонь отца на плече. Где всё это?! Неужели эта... эта Земля в самом деле сильнее Сторкада?! Сильнее Альянса?!

И даже стилет- тарва , Хранитель Чести, остался под развалинами, на теле отца.

Он с трудом сел, привалился к стенке и зажмурил глаза. Рот наполнился кислятиной.

Нет. Оставаться тут нельзя. Это кладбище. Чужое кладбище. Уходить - и йулл не откажут ему в смерти, как отказали земляне. Рабы рады будут убить господина. Противно только погибать в бою с ними...

Придерживаясь за стену, он встал. Оттолкнулся. И начал карабкаться наверх.

Лес начинался недалеко от посёлка, за разрушенной линией наземной обороны. Она давно была законсервирована, во время налёта земляне её разбили на всякий случай. Лес поднимался по горным уступам, а дальше спускался в огромную долину, сплошь заросшую лесом. Сторки там появлялись нечасто, аборигены- йулл их интересовали только как рабочая сила - а таких приводили сами же местные вожди.

В Галактике было множество рас. И только земляне... только эти проклятые...

Где флот?! Где десанты?! Где наши?! Или во всей Вселенной только и остались развалины и трупы своих, чужие солдаты и бунтующие дикари?!

Вместо того, чтобы углубиться лес, он повернулся к посту землян, к его огням. Лицо мальчишки стало решительным, глаза нашли подсвеченный прожектором флаг врага.

Ну нет.

Нет.

Ветер в развалинах то посвистывал, то вдруг коротко взвизгивал, врываясь в дыры. Он нёс с собой массу раскалённого песка, и в сухом воздухе раскачивались алые воронки пыльных смерчей - они неслись с севера, из холодной дюнной пустыни и. разбиваясь о стены домов, оседали сухим, жарким дождём. Лиловое небо полыхало призрачным диким огнём из края в край - свет лился отовсюду... и ниоткуда. Горы на горизонте на фоне лилового неба горели алым пламенем - таким же, как песок. Над ними висел белёсый диск Лоруи - здешней Луны.

Ветер загудел, как мотор - похоже было, что впереди идёт машина. На самом деле это вибрировала натянутая струной растяжка рухнувшей мачты связи - её чёрный скелет виднелся над зубцами разбитой стены, похожей на стену древней крепости. Перед развалинами, в сухом, искрошенном в щебень, бассейне, лежал чёрный, обгоревший вертолёт. Ветер давно содрал с него краску в тех местах, где она уцелела, и там металл блестел чистым серебром. Но отчистить гарь не смог даже этот наждак, который стирает скалы.