Алексей Притуляк - Пепельные цветы

Он долго убеждал себя, что жевание табака доставляет ему удовольствие, но это у него плохо получалось, поэтому в первом браке жене довольно легко удалось заставить его отказаться от пагубной привычки. После развода привычка опять вспомнилась. И оказалось, что всё не так уж безнадёжно — привыкнуть можно. Но второй брак снова перевернул заново начатую жизнь... Пришлось ему в конце концов довольствоваться трубкой.

Очень быстро закружилась голова, так что ему пришлось даже остановиться. Нет, «Упманн» явно не подходил для жевания. Он выплюнул эту гадость и долго выгонял языком разбежавшиеся по рту крошки. Захотелось пить. Смертельно захотелось пить, а воды у него не было. Ни капли. Всё увёз этот пройдоха. Хорошо ещё, что он не убил Липси. А ведь мог бы, исподтишка.

Он шёл и шёл, уже час, два, а может быть — все три года. А никакого кордона не было и в помине. Всё тот же бесконечный зловонный туман расплывался вокруг, поглощая мир, не давая вдохнуть полной грудью, отупляя и навевая мысли о смерти. Поднявшийся ветер нёс по асфальту пыльно-пепельную позёмку, пытался разорвать клочья тумана, но это у него не получалось. Хотя бы не было снега, этого проклятого снега — и то хорошо.

Липси брёл, двигался, тащился — уже не глядя по сторонам, не обращая внимания на указатели, полузакрыв глаза, веки над которыми быстро воспалились от вездесущей пыли. Он тяжело, с хрипом, дышал и думал только о том, что жизнь его, кажется, кончилась. Иногда он то ли засыпал на ходу, то ли терял сознание, проваливаясь в тёмную бездну, где не было ничего, и только мелькали порой какие-то смутные образы прошлого, и глухо звучали забытые голоса.

Когда ему попался пустующий мотель, брошенный, наверное, разорившимся хозяином ещё до войны, он понял, что дальше идти просто не сможет, а потому забрался в самый дальний номер, кое-как поднявшись на второй этаж, и завалился на деревянную кровать-развалюху, сдёрнув с неё древний укрытый слоем пыли матрац.

Неизвестно, сколько он проспал, когда его разбудили какие-то звуки внизу. Прислушавшись, Липси понял, что на первом этаже что-то происходит — там ходили и разговаривали люди, два или три человека, а может быть, и больше.

Изо всех сил стараясь не скрипнуть ни половицей, ни дверью, он прокрался в полной темноте наружу, на лестницу, спускавшуюся в холл.

Один человек уходил на улицу, к оставленной машине, чьё тихое тарахтение доносилось до ушей Липси, потом возвращался, неся что-то тяжёлое, и снова уходил. Второй сопровождал его передвижения светом фонаря. Принесённое мародёры, а Липси ни минуты не сомневался, что это мародёры, складывали куда-то за барную стойку. Кажется, там было что-то типа кладовой.

- Боюсь, что найдут, - сказал один, когда перенесено было, наверное, всё.

- А ты не бойся, дружище, - отозвался второй. - Ни один чёрт сюда не заявится.

Этот голос Липси узнал сразу! Конечно, никакого сомнения, что это был он — тот полицейский с мордой лошади вместо лица. А раз это он, то нет никакого сомнения, что они прячут добычу, отнятую у Липси.

Не дыша, он достал из кармана пистолет. Если бы сейчас кто-нибудь спросил его, зачем он это сделал, Липси не знал бы, что ответить. Он ни разу в жизни не держал в руках оружия. Он понятия не имел, как с ним обращаться. В кино он много раз видел, что прежде чем стрелять, следует потянуть на себя верхнюю часть. Но сколько он не тянул сейчас, оружие не поддавалось. Скользкая и холодная металлическая крышка с какими-то насечками вроде и согласна была податься, но что-то мешало ей, а в темноте Липси никак не мог понять — что.

А те двое внизу загремели какими-то досками, очевидно маскируя кладовую ящиками или стульями.

Липси уже вспотел, от своих нервных и бесплодных усилий привести пистолет в боевое состояние.

- Людей-то много осталось в районе, - снова забеспокоился напарник лошадиной морды. - Мало ли...

- Много? - усмехнулся тот. - Ты видел хоть одного? Передохли все давно... Да не бойся ты, - успокоил он напарника. - Этот участок всё равно наш. Хочешь, весь день карауль.

- Зря ты не прикончил того идиота.

- Ты бы его видел... Сам сдохнет со дня на день.

Пистолет вдруг выскользнул из влажных и непослушных рук Нида Липси. Сердце, кажется, остановилось, а воздух в лёгких моментально прогорк, от ужаса.

Стук упавшего вниз, на пол первого этажа, оружия отдался в мозгах похоронным колоколом.

Липси замер на месте, покрываясь испариной и желая только одного: проснуться на деревянной кровати-развалюхе и с радостью осознать, что всё это ему приснилось.

- Чёрт! - послышался возглас внизу.

Луч фонаря быстро метнулся в сторону упавшего пистолета, в одну секунду нащупал его.

- Наверх! - скомандовал лошадиная морда.

Фонарь тут же ударил лучом света вверх, по лестнице, в стену. Перескочил на грудь ополоумевшего от страха Липси, упёрся в глаза, ослепляя.

- Не выпускай его! - послышалась команда.

Следом, через целую вечность, пока Липси закрывался от ослепительного света рукой и прикидывал, как начать разговор, грохнул выстрел.

За спиной Липси, в стене, что-то щёлкнуло. Кто-то дёрнул его за рубаху на плече. Какой-то раскалённый уголёк, казалось, завалился в рукав и теперь жёг, прожигал кожу.

Он понял, что разговора не будет, повалился на пол, закричал от страха и боли.

- Есть? - спросил напарник.

- Не знаю, - отозвался лошадиная морда.

Липси подумал было, что можно затихнуть, прикинуться мёртвым, но тут же понял, что идея бредовая. А шаги полицейских, метнувшихся к лестнице, подтвердили его догадку.

Тогда, засуетившись, он заскрёб ногами и на четвереньках пополз обратно, в номер. Там вскочил и захлопнул дверь. Принялся нащупывать замок. Но замка не было.

«Да разве дверь остановит их!» - мелькнуло в голове.

Он безнадежно огляделся, пытаясь найти хоть какое-нибудь укрытие. Но где можно укрыться в пустой квадратной комнате с разбитой кабинкой душа и туалета.

А топот двух пар ног приближался.

Окно! Окно — единственное его спасение. Второй этаж — не так уж высоко. Скрыться, раствориться в тумане, в ночной темноте. Метров десять и — всё, никакой фонарь не нащупает его в этом густом месиве.

Закричав, он в три прыжка оказался у окна, ударился в него плечом, слыша, как звенит стекло и чувствуя, как рассекают осколки лоб и скулу. На секунду повис в проёме, елозя животом по нижнему краю. Он натыкался на оставшиеся в раме треугольники стекла, раздирая кожу чуть не до самой брюшины. И даже не чувствовал боли. Наконец передняя часть туловища перевесила. Перевернувшись в воздухе, он мешком повалился вниз. Секундой позже ударила в стену распахнутая пинком дверь. Грохнул вслед выстрел.

Липси упал на асфальт, идущий вдоль стены, откатился на рыхлую землю, бывшую когда-то клумбой. Рывком поднялся на колени. При падении плечо хрустнуло и теперь первое же движение отдалось в нём жуткой болью, от которой он едва не закричал.