Александр Розов - Мауи и Пеле держащие мир

Впрочем, все коммерсанты (точнее, фермеры) уже декаду, как перебрались из Хониары, сданной батакам, в свободные поселки южного берега. Так что ночной ездок мог быть только батаком или французским легионером… Дебилом, кстати. За эту декаду ни один оккупант не вернулся из поездки в горы. Попытки делались только в первые дни, и все завершались одинаково: пуля в лоб. И оккупанты перестали сюда соваться. А этот что? Героизм решил проявить? А может, шахид с поясом — бомбой. Почему бы и нет?

Вот, огонек появился из-за поворота… Упс! Девушка на велосипеде. Девушки, кстати, довольно часто используются в качестве шахидов. Только эта девушка явно не из того гнезда. Она не в черном балахоне, а в шортах и майке. И она, кажется, китаянка. Очень молодая. Лет 15, не старше. И что это может значить? Ловушка? Возможно. Пропустим претендентку, и посмотри, нет ли кого-нибудь у нее на хвосте…

…Китаянка-тинэйджерка проехала по мосту, не заметив засаду, и покатила дальше. А лейтенант Техас подождал 5 минут, и пришел к выводу, что хвоста нет. Значит, просто тинэйджерку потянуло на странствия. Нашла время. Вытащив велосипед из-под моста, лейтенант поднажал на педали, и догнал ее за четверть часа.

— Стоп, мисс. Это полиция.

— Ой, — без особого ужаса в голосе отреагировала тинэйджерка и остановилась.

— Так, — сказал он, остановившись рядом, — давай знакомиться. Я лейтенант Оули Техас.

— А я Мейфенг. Вот, еду в Мболонду. В Хониаре стало совсем плохо жить.

— Но, почему ты едешь ночью, Мейфенг?

— Днем не получалось сбежать, — ответила китаянка.

— Ладно, а кто у тебя в Мболонде? Родичи?

— Нет, я сама по себе. Если лейтенант хочет бум-бум, то это пять баксов, или три пачки сигарет, или четыре банки американской тушенки, или…

— …Какое тебе бум-бум, чудо лесное? — перебил Оули, — Садись на свой байк, и поезжай вперед. Я скажу, где поворачивать.

— А за что ты меня хочешь арестовать? Я же ничего не сделала.

— Зато с тобой могут что-нибудь сделать.

— Ладно, — она вздохнула, — а меня хоть накормят?

— Накормят, напоют, помоют, и спать уложат, — пообещал лейтенант-инструктор.

Дальнейшая процедура была понятна. Доставка на опорный пункт Хаилалуа, и сдача дежурному фельдшеру Ли Ге-Еку. Визг и протесты юниорки были прекращены путем выдачи пачки сигарет, нового комплекта одежды, и двадцати долларов США. Сумма, впрочем, была выдана под условие прохождения биомедицинских анализов на тестере «Uilimo-Mibiopro» (последней разработке семейной фирмы Мастерс с атолла Уилимо, центральные острова Кука). Лейтенант-инструктор Оули Техас вернулся на позицию форвардного наблюдения, размышляя о том, для чего более важен этот тест: то ли для выявления инфекций у юниорки Мейфенг, то ли для проверки «Uilimo-Mibiopro» (как подозревал Оули, эта игрушка была пиратской полукопией японского аппаратика для службы спасения — магнитно-резонансного определителя микроорганизмов).

На позиции группы лейтенанта Оули остаток ночи прошел спокойно. Хотя противник накануне получил подкрепление (до 350 коммандос — парашютистов), это не повлекло тактических эволюций. Прибывшее подразделение коммандос заняло позицию между аэропортом и морским портом, и только. Правда, командир этого подразделения, как показалось Оули, гораздо более любознателен, нежели картинный супермен — капитан Ланзар (на которого имелась ориентировка INFORFI, так что Оули знал его в лицо). А командир вновь прибывших был в ранге майора, относился, судя по всему, к африкано-европейской расе, не выделялся особыми физическими данными, но глаза были умные. Несколько раз в первые часы после рассвета Оули как бы встречался взглядами с этим майором. Странное ощущение, кстати. Ты видишь глаза человека, и подсознание тебе подсказывает, что и он тебя видит. Но лейтенант-инструктор Оули наблюдал в бинокль из укрытия в складках склона холма, сам будучи практически невидимкой, а этот француз осматривался с крыши джипа, и был легкой мишенью. Йем Де-Ун, северокорейский «студент» несколько раз смотрел на лейтенанта Оули, и выразительно касался пальцем рукоятки тяжелого «дизельного противотанкового ружья». Жизнь французского майора висела на волоске, но Оули не приказывал открыть огонь.

Тем временем, юниорка-китаянка Мейфенг сладко спала в хижине полевого медпункта Центрально-Восточной формации сводной дивизии, а рядом с этой хижиной, под низким маскировочным навесом общались три персонажа, ожидая ее пробуждения. Эти трое в некотором смысле были похожи друг на друга. Все индокитайской расы, все примерно среднего роста, и все профессиональные нелегальные военные линейные командиры. В смысле возраста, старшим был 25-летний вьетнамец Ле Нин-То (по прозвищу капитан Ленин), лидер партизанской интербригады соседнего крупного острова Малаита. Если дальше следовать возрастной шкале, то следующим был 20-летний Ясон Дасс, родом из Бирмы, потомственный офицер в пятом поколении, ныне возглавляющий специальную ударную роту гренадеров Новой Народной Армии Филиппин (иначе говоря — «хуки»). Младшим был брутальный 19-летний даяк (абориген Борнео) имя которого: Журо-Журо Лонваи-Илэнгахи-Келаби, никто из его товарищей не мог правильно выговорить, и все называли его устоявшимся прозвищем: капо Коломбо. В формировании гренадеров он возглавлял диверсионный отряд, состоявший из представителей диких племен с разных островов «желтых морей». Всех троих офицеров очень интересовала юниорка-китаянка Мейфенг, как источник свежей информации из вражеского лагеря. В начале офицеры устроились прямо на медпункте, но когда они закурили, кореец-фельдшер Ли Ге-Ек в ультимативной форме предложил им выметаться на улицу. Правда, обещал попросить медсестру Ким Нун-А, чтобы она принесла им чайник чая.

Действительно, северо-корейская студентка появилась минут через десять, постелила циновку рядом с офицерами, сидящими на грунт, и расставила чайник и три чашки.

— Благодарю, прекрасная леди, — произнес капитан Ленин, — если я в силах оказать тебе ответную любезность, то достаточно одного твоего слова.

— Да? — переспросила она, — В таком случае, прекрати курить эту паровозную трубу. Ты разрушаешь озоновый слой, к тому же тучу дыма тянет в медицинскую палату.

— Слово есть слово, — с грустью согласился вьетнамец, и вытряхнул содержимое своей трубки в мусорное ведро. Там зашипело, когда табачные угольки упали в воду.

— Так-то лучше, — удовлетворенно заключила медсестра и вернулась в хижину.

— Что такое озоновый слой? — полюбопытствовал даяк.

— Это, — сказал вьетнамец, — такой слой в атмосфере. Там особый химический газ озон, трехатомный кислород, поглощающий лишние ультрафиолетовые лучи солнца.