Владимир Шитик - Слушайте звезды!

— Ох… — вздохнул Тронхэйм, — до чего же у нас командир грозный… Того и гляди, всех уволит без выходного пособия.

— Ага, — согласился Сергиенко. — Особенно Скрибнера. А ты знаешь, почему он все эти штучки терпит?

— Слышал краем уха, — сказал Тронхэйм, — но без подробностей.

— А подробностей никто не знает, — сказал Сергиенко. — Только Винклер скорее сам из разведкорпуса уйдет, чем на Скрибнера рапорт подаст. Они когда-то вместе в аварию попали, и в результате Адриан Антонович полгода в госпитале валялся, его из кусочков в целое состояние собирали, — Саймона спасал. Винклер тогда совсем мальчишкой был. Так-то. Ну, а у Саймона Корниловича память крепкая, он помнит, кому жизнью обязан.

Ланской сказал:

— Я тоже обязан… и не в первый раз.

Утром, в шесть часов двадцать минут, автомат-наблюдатель сообщил, что лодка Карпацико-тина отчалила от Та-Вик, направляясь к острову вождя. Тронхэйм и Скрибнер бросились на перехват.

Они опустились на волны перед лодкой, и Карпацико-тин поневоле бросил весла — нос лодки оказался в трех метрах от «летучки». Тронхэйм открыл дверцу и поздоровался.

— Здравствуй, Карпацико-тин. Желаю тебе иметь много детей, рыбы и орехов. Куда направляешься, если не секрет?

Карпацико-тин потряс головой и пробормотал:

— Здороваться умеешь, слова знаешь… Что тебе от меня нужно?

— Поговорить с тобой хотим, — сказал Тронхэйм, — а тебя все никак дома не застать.

— О чем говорить? — зло спросил Карпацико-тин. — Опять хочешь истории слушать? Все уже слышал, других нет.

— Есть история, которую твой ученик забыл рассказать.

— Какая?

— История про тодит.

Колдун вскочил резко, лодка вильнула от толчка, и Карпацико-тин упал на скамейку. Одно весло вырвалось из уключины и, отплыв в сторону, закачалось на волнах, но Карпацико-тин не обратил на него внимания. Он смотрел на Тронхэйма так, словно хотел прочитать мысли розового и понять, чем грозит ему, колдуну, новый оборот дела.

— Мы хотим пригласить тебя на Ки-Нтот, — продолжал Тронхэйм, словно не заметив испуга колдуна. — У нас есть тодит, но мы заперли их в крепком сосуде, они не опасны? Посмотришь? Может быть, это не те корни?

Карпацико-тин сделал вид, что обдумывает предложение и решает, соглашаться на визит или нет. Тронхэйм не торопил его, давая возможность отступить с достоинством. Наконец колдун сказал:

— Что ж, интересно посмотреть.

Тронхэйм перебрался в лодку, и «летучка» заскользила по волнам, таща на буксире деревянное суденышко.

В лагере их ждали. Винклер, встретив колдуна на берегу и, представившись по всей форме, пригласил Карпацико-тина в дом. Знахарь, ворча что-то невнятное, вошел, и, не скрывая любопытства, осмотрел комнаты, пощупал стены, сказал одобрительно: «Хорошо, гладко…» Потопал босой ногой по полу, остановился возле окна — «Хорошо, все видно…» Затем его пригласили к столу. Карпацико-тин недоверчиво понюхал салат и сказал:

— Я не голоден.

Тронхэйм не был уверен, что абсолютно точно представляет картину давних событий, но приходилось рисковать. Он начал разговор так:

— Скажи, мудрый Карпацико-тин, как могло случиться, что розовые потомки Корилентио-лека ушли на большой остров, не взяв с собой тахи? Ты не дал им охраняющих зверей, почему?

По выражению лица колдуна Ипполит Германович понял, что находится на верном пути.

— Не дал, — сварливо сказал колдун. — Потому что Крила-пак хотел быть сильнее меня, и он увел своих людей на большой остров. Он думал, — хихикнул Карпацико-тин, — что на большом острове они сами станут большими.

— И ты не сказал Крила-паку, что на большом острове нельзя жить?

— Как будто он сам этого не знал, — огрызнулся колдун.

— Хорошо, — сказал Тронхэйм, — это ваши дела. Тесно вам стало, понимаю. Но неужели тебе самому не хочется жить на большом острове? Там и деревья лучше, и зверей много.

— Ха. Деревья. Зачем они? У нас есть деревья. Лодки — из стволов, дома — тоже. Какое питье из молодых орехов — ты пробовал, знаешь. Зрелый орех испеки, зажарь — и ешь, можно даже без рыбы прожить. Зачем другое? Звери, говоришь? Так они ведь опасные, дикие.

— Говоришь, звери опасные? Опаснее тодит? Колдун замялся, завертел головой, подбирая ответ.

Тронхэйм уточнил:

— Тебе корни не страшны, так? Ты приручил их?

— Нельзя приручить тодит, — хмуро сказал Карпацико-тин. — Розовые пытались заговорить корни, сильные заговоры колдун делал, амулеты были — не помогло…

— Знаешь что, — предложил Тронхэйм, — если ты согласен пойти в наш второй дом, я тебе покажу, как можно справиться с тодит.

Карпацико-тин недоверчиво посмотрел на Тронхэйма, обвел взглядом остальных, словно ожидая подвоха, но все же поднялся:

— Пойдем.

В лабораторию «Эксора» старик шел, не глядя по сторонам, углубившись в свои мысли, и совершенно не обращал внимания на обстановку внутри корабля. Что-то сильно беспокоило его.

Под прозрачным колпаком на испытательном стенде располагались корни тодит — неподвижные белые корни. Карпацико-тин вопросительно взглянул на Тронхэйма.

— Им не прорваться сквозь эту крышу, — сказал Тронхэйм. — Она очень крепкая, хотя и прозрачна.

Колдун подошел к стенду. Долго смотрел на тодит, потом молча осмотрел лабораторию. Техника Земли, казалось, не произвела на него ровно никакого впечатления, и Тронхэйм подумал, что все эти предметы слишком непонятны для сургора, а потому неинтересны. Но вот Ланской пустил в ход манипулятор. Под колпаком шлепнулся ком протоплазмы, и белые змеи зашевелились. Колдун отпрыгнул в сторону, с опаской глядя на ожившие тодит. Как только датчики показали пик активности, корни окатила распыленная струя опалесцирующей жидкости. Тодит мгновенно съежились, скрутились вялыми спиралями, и через несколько минут развалились, распались клочьями, а затем высохли и превратились в небольшую горку коричневой пыли.

— Видишь? — сказал Тронхэйм колдуну. — Очень легко уничтожить тодит. Мы сделаем это, ни одного корня не останется на большом острове.

— Нет, — вскрикнул неожиданно Карпацико-тин. — Нет, — глаза его бегали, старик побледнел, кожа из темно-серой превратилась в дымчатую. — Если не будет тодит, все сургоры сразу умрут, — дико завизжал он.

И в этот момент Тронхэйма осенило. Он жестом остановил командира, собравшегося что-то сказать, и, в упор взглянув на колдуна, резко произнес:

— Ты лжешь, Карпацико-тин. Ни с кем ничего не случится, каждый сургор проживет столько, сколько ему положено. А вот ты — ты боишься, что не станет корней. Ты один.

Колдун впал в истерику. Он рвал на себе волосы, бился тощим старым телом об пол… Привести его в чувство удалось не скоро. Ланской не мог сделать успокаивающую инъекцию, поскольку до сих пор ни один сургор не соглашался даже на простейший анализ крови, и врач понятия не имел, какое действие на организм старика окажут земные лекарства. Поэтому пришлось применить классические средства — лед и мокрые полотенца. Но в конце концов Карпацико-тин смог внятно рассказать историю тодит — и свою собственную.