Юрий Никитин - Сборник Русские идут!

Черногоров с тоской посмотрел за окно, где день удался на редкость ясный, чистый, солнечный.

– Черт, иудаизм принять, что ли? Тех, по крайней мере, по субботам вкалывать не заставляют. Правда, вот обрезание...

– Да, – поддакнул Коломиец, – а то обрежут, так обрежут! Такое для прикола оставят!

Сказбуш кивнул на Когана:

– Зря размечтались! Вон Коган вкалывает и в субботу.

– Предатель, – веско сказал Краснохарев. – Как предал свою жидовскую веру, так и нашу советскую, тьфу, православную... э-э... теперь уже магометанскую предаст. Даже жидовскому Отечеству надо служить не ради живота, а за... черт, с этой рыночной экономикой и слова высокие забыл! А раньше такое с трибуны мог... Так что же у нас с бюджетом. Сруль Израилевич?

Коган развел руками:

– Так ведь лето еще! Ну, почти лето. Мы уж как-то привыкли по нашей рассейской привычке в последний день года... А если раньше, то вроде бы на Запад равняемся, что опять же урон национальному престижу...

– Это вы мне бросьте, – сказал Краснохарев веско. – В вашем Израиле принимают бюджет осенью? А я читал одного историка... а может, не историка вовсе, а вообще футюролога... что иудеи – это одно из племен русов. В древности заблудились, адиеты, забрались на Восток и там одичали, постепенно забыв язык, веру и Отечество. Так что Запад тут не при чем. Хотя бы черновики есть?

– Есть, – бодро ответил Коган, – у нас все есть, даже кофейные чашки для левшей. Вам по отраслям, или, так сказать, с высоты вашего птичьего полета?

Взгляд Краснохарева был тяжелее его самого, раздавил министра финансов, размазал по стенам, разбрызгал:

– Это на что же вы намекиваете, Сруль Израилевич? Что я невысоко летаю?

– Что вы, что вы, – испугался Коган. – При попутном ветре, да когда перо в... Ах да, мы же избрали для страны встречный ветер! Чтоб сразу высоту небывалую, догнать и перегнать, Империю Зла в землю по уши... или по ноздри...

– Что совой о пень, что пнем о сову, – буркнул Краснохарев. – Коровы тоже летают. Но высоко, потому и не видим.

Он разложил перед собой бумаги, заняв площадь с половину футбольного поля.

– Простите... чем?

– Коганом, – пояснил Краснохарев язвительно. – А не тем, чем вы подумали. Что, впрочем, одно и то же...

Он хохотнул, довольный, а хитрый Коган, добившись хорошего настроения главы правительства, быстро разложил перед ним бумаги, отпечатанные крупным шрифтом, уже знает о прогрессирующей дальнозоркости Краснохарева, знает его биологический цикл, посоветовался с его личным врачом.

Единственные, с кем Коган никогда не советовался – астрологи, шаманы и всякие там ясновидцы. Может потому, что вера иудеев запрещает гадания. А скорее, потому что Кречет ухитрился подобрать в кабинет не льстивых дураков, а все-таки неглупых профессионалов.

Я все еще временами чувствовал себя странновато, не на месте. Понятно, что на каждого вельможу по толпе челяди, и чем вельможа выше по рангу, тем челяди больше. На самых верхах у вельмож челяди столько, что они сами уже не знают, чем заняты.

Если повара готовят жрачку, медики закупают целые институты для обслуживания одного-единственного человека – президента, то я чувствовал себя не то наемным менестрелем, не то шутом. И когда все горбатились над законами, указами, проектами, кодексами, я бродил как дурак по кабинетам, только что не копался в носу. Коган ехидно величал меня серым кардиналом, а иногда, забывшись вроде бы, обращался ко мне как к Суслову, идеологу последних десятилетий Советской Власти. Но я-то знал, что в отличие от твердокаменной идеологии тех лет, у нынешнего правительства идеологии пока что нет, а есть только жажда удержать страну на плаву...

И пока что никто не знает, как надо, понятно только, как не надо, да и то... Чистая душа Коломийца напирает на опыт предшественников, мол, что люди во все века те же, меняются только одежды. Даже не знаю, говорит ли в нем леность, нежелание что-то понимать и изучать. Все-таки проще одеть на нынешнего слесаря мундир лейбгвардейского офицера и полагать, что вот уже знаешь жизнь восемнадцатого века. А ныне вроде бы боевой генерал после провала защиты Белого Дома, не только не застрелился, как поступил бы лейб-гвардеец, но смиренно отсидел символический срок, поцеловал туфли победителя и принял где-то в провинции доходную должность!.. И все по-прежнему подают ему руку, мир теперь таков: что генерал, что слесарь... Не говорю, что плох. Просто мир теперь таков.

Или же Коломиец повторяет как попугай... ну, насчет смены одежки – вообще-то любой народ состоит на 99% из попугаев, только у людей это зовется звучным словом «конформизм», – совершенно не вдумываясь в смысл. Таких псевдомудрых откровений масса, они прижились только потому, что звучат красиво, глубокомысленно. В обществе себе подобной полуинтеллигенции можно ронять эти сентенции, и все довольны, ведь на самом деле такие же чиновники 14-го класса, претендующие на звание тайных советников.

Когда я намекнул Коломийцу, он ощетинился:

– Назовите хоть один пример такого глубокомысленного откровения!

– Да хоть сто, – ответил я любезно. – Вы только что брякнули, что без знания прошлого нельзя знать будущее. Вы в самом деле уверены, что знание прошлого хеттов... или даже Древней Руси, что к нам совсем близко... даже знания прошлого времен Екатерины Второй, как-то поможет разобраться с проблемами Интернета, экологических катастроф, добычи нефти или конфликтов с применением ядерного оружия, узнать будущее компьютеризации и космических полетов?

Коломиец открыл рот, складки на лбу углубились, лихорадочно ищет ответ, а всеслышащий, как Моссад, Коган злорадно:

– Зато звучит как красиво! Глубокомысленно! Можно повторять и повторять, и всякий раз вид будет мудреца, и никто не плюнет хотя бы под ноги. Это же надо: без знания прошлого... Да, сразу видно, Россия – страна непуганных идиотов.

– При чем тут Россия? Я впервые встретил это изречение в трудах Экклезиаста!

– Русский! – заявил Коган уверенно. – Тогда русские бежали от репрессий Колоксая. Они всегда бежали... Если вашим филологам дать эту жидовскую фамилию, то сразу найдут русские корни. Слонов же нашли?

Снова появилась Марина, на подносе кофейник и две чашки, кто-то заказал помимо меня. Остальные закрутили носами как охотничьи псы, почуяв бодрящий запах убегающего зайца.

Милое лицо Марины слегка припухло, под глазами наметились мешки, а на щеках косметики было больше обычного. Как и все женщины, старается как можно дольше выглядеть молодой. Мы все изо всех сил не замечаем мелкие морщинки у глаз, только жизнерадостный Краснохарев сочувствующе бухнул с носорожистой грацией:

– Ребята, а что я нашел от увядания кожи!.. Шесть литров пива на ночь, а утром ни одной морщины!