Юрий Никитин - Сборник Русские идут!

– Еще не освоились, – предупредил Черногоров. – Да и не так уж много оружия раскуплено. А что будет потом?

На двух экранах шел репортаж о новых возможностях приобретения оружия в личное пользование. По указу президента его теперь продавали прямо с воинских складов. Это упростило процедуру, а единственное, что от военных требовалось, так это накалывать на штырь справки покупателей об их психической полноценности и несудимости.

Деньги шли прямо в воинские части, что подбодрило военных, обрадовало массы населения, и разозлило чиновников, мимо которых проплыли миллиарды рублей. Правда, в бюджет тоже не поступили эти деньги, но военные вздохнули свободнее.

Юристы осаждали кабинет Кречета, доказывая какие злоупотребления могут совершаться при продаже. Кречет ярился, ибо, когда спрашивал, что те предлагают, натыкался на тупое: запретить, не разрешать, сперва все выяснить, просчитать и согласовать... что при расейской медлительности обещало растянуться еще на пару тысячелетий, а потом быть похороненным за полным исчезновением как России, так и русских.

Из этих юристов большая часть была, конечно же, на содержании тех или иных групп, но Кречет с изумлением обнаружил и несколько прекраснодушных идиотов. Оторвавшись от реалий, они творили прекрасные законы, которые работали бы прекрасно, если бы применить их, скажем, на Марсе или Тау Кита, где народ богаче швейцарцев, спокойнее финнов, зиму спит в берлогах, а летом сидит на деревьях и чирикает.

– Богат расейский народ талантами, – сказал он с чувством. – Как только его мордой об стол ни били, потом о стену, о столбы, а затем рылом в грязь,... а они то коммунизм строят, то царство божье на земле, то капитализм с человечьим лицом!

– В отдельно взятой губернии, – вставил Коган.

– Если бы! Я бы их всех тогда в Магадан, пусть строят.

– А как же законы?

– При резких поворотах, – сказал Сказбуш наставительно, – нарушения законности неизбежны. Она и так нарушается везде, как в ваших хваленых Штатах, так и в Израиле, о котором вы как-то странно помалкиваете.

– Например? – спросил Коган, лицо его вытянулось.

– В вашем Израиле... или в Штатах, не помню, да какая разница, это ж одно и то же, вчера судили каких-то двух грабителей... Одному пять лет припаяли, другому – четыре! Разве не навскидку?

Коган ощетинился:

– Почему навскидку?

Сказбуш покровительственно улыбнулся:

– Я бы поверил, если бы одному дали, скажем, пять лет, два месяца, четыре дня и шесть часов с минутами, а другому – четыре года, одиннадцать месяцев, три дня и сколько-то там часов с минутами. А так, разве не приблизительно?.. Ага, дошло. А еще министр финансов! Виктор Степанович, может Коган и не еврей вовсе? Прикинулся, чтобы к деньгам поближе?

Краснохарев пробурчал, демонстрируя полное отсутствие расовой заинтересованности:

– Вам всем только олешков пасти, чукчи премудрые. Да, когда пожар горит, не до соблюдений. Надо наш общий дом спасать! А если кого в суматохе локтем в рыло, то уж извиняйте, не до французских поклонов. И если ногу кому оттопчем, когда добро выносим... Если уж решились, то надо дело делать, а не пятиться. К тому же денег под матрасами оказалось больше, чем Коган насчитал... На хлеб не хватало, а пистолетики покупают, морды косорылые!

После двенадцатичасового рабочего дня не позавидуешь ни президенту, ни его команде. К тому же после известного срока никто из них уже не будет ни президентом, ни министрами, а вот ученый с мировым именем им и останется, так какого черта каторжанюсь?..

Выжатый как лимон, я вернулся домой на закате. В квартире прибиралась дочь Галя, Даша носилась по комнатам с Хрюкой. Обе бросились мне на шею, одна с визгом, другая – тоже с визгом. Из большой комнаты доносились сухие звуки ударов железа по костям, это зять гоняется за бедными скелетами в «Diablo-2». Из-за время от времени возникающих беспорядков в городе, он не решается отпускать Галю ездить через весь город ко мне, что вообще-то замечательно. Пока она чистит и моет, а потом еще и наполняет холодильник, он ухитряется в моем персональном компе что-то передвинуть, зарарить, а то и попортить сэйвы.

– Кофе, – прохрипел я. – Большую чашку!

Галя укоризненно покачала головой:

– На ночь?

– Какая к черту ночь? – удивился я. – Два дня не был в Интернете!.. А ты чего тут свои порядки наводишь?

– Просто порядок, – отпарировала дочь. – Мама и эту неделю пробудет на даче. Позвонила, чтобы я проверила холодильник. Ты ж с голоду издохнешь, но поленишься добрести до магазина!

Я вздохнул:

– Да, по Интернету булочки пока что только виртуальные.

– А хотелось бы перейти с кухонной, – съязвила дочь, – на духовную пищу?

– Лучше информационную... От духовной слишком прет духовенством.

Загремело, руки затрясло. В пальцах дергалась кофемолка, я засыпаю зерна на глубинных рефлексах без участия разума, а чтобы кофе всегда был одинаково крепким, зерен попросту набиваю под крышку.

Из комнаты вышел зять, остановился на пороге. Рослый, могучий, рано располневший, красивый и осанисто импозантный, как молодой вельможа, взращенный на полноценной пище.

– Я вышел, – сообщил он таким значительным голосом, словно выиграл битву в Персидском заливе. – Засэйвился на шестом лэвэле.

– Неважно, – отмахнулся я. – Для меня это устарело... Я давно прошел даже добавочные миссии.

Комп хитро мигал зеленым глазком. Дочь укоризненно покачала головой. У нее под рукой в джезве забурлила вода, выплескиваясь на плиту, а я, разрываясь между плитой и компом, ничего этим бабам доверить нельзя, щелкнул зихелем, энтерякнул, вошел в дозвон, уже три дня не заглядывал в емэйлик, одновременно запустил лазерный диск с песнями, которые по моему заказу отыскал и сбросил на сидюк знакомый коллекционер. Правда, даже он удивился такой странной подборке. У меня рядом с песней на слова Рубцова о велосипеде стоит о гражданской войне «Дан приказ ему на Запад...», дальше пара украинских казачьих, затем – «Вставай, страна огромная», но я меньше всего угождаю вкусам недоумков, что для дур выглядят эстетами, на моем любимом сидюке песни, которые вызывают в моей душе отклик, от которых щемит в груди, на глаза наворачиваются слезы... и под которые работается особенно хорошо и плодотворно.

«Наверх вы, товарищи, все по местам, – запел сильный суровый голос, – последний парад наступает! Врагу не сдается наш гордый „Варяг“, пощады никто не желает...»

Дочь и зять переглянулись, очень взрослые и солидные люди, правильные и уживающиеся в обществе. Что было в их взглядах, я знал по опыту, даже они пробовали меня перевоспитывать, чтобы жил, никого не шокируя ни взглядами, ни поведением, «как все люди». Отступившись наконец, живут своей жизнью нормальных людей, а я живу жизнью ненормального.