Юрий Никитин - Сборник "Русские идут!"

Но с другой стороны, зная это, могу предостеречь. Слишком уж нетерпелив Кречет, слишком быстро жаждет поднять страну из разрухи на вершину богатства. Но Россия – не Андорра или Монако. Пуп порвется. Хорошо бы у него, а то у России...

Меня прижало к дверце, я увидел знакомый двор. Машина свернула еще раз, меня качнуло, как ваньку-встаньку, в другую сторону, а машина остановилась перед подъездом. Не успел я выкарабкаться, как Мирошник оказался с той стороны и открыл дверцу.

– Это не нужно, – сказал я, морщась. – Я еще в состоянии сам выползти. Пусть не так изячно, как учат манекенщиц...

– Президент говорил о вас с таким уважением, – ухмыльнулся Мирошник. – Так что я просто из природного вежества.

– Ого!

Он вошел со мной в лифт, огляделся, словно искал потайные телекамеры или замаскированные пулеметы. Проводил до самой двери. Я еще не сунул ключ в скважину, а в дверь с той стороны мощно бухнуло. Хрюка не желала знать, что дверь надо сперва открыть, ломилась ко мне самозабвенно, влюбленно, преданно. За спиной хмыкнуло. Шофер президента не одобрял, что дверь заперта даже не на один оборот, а просто на защелку.

– Если забудете номера телефонов, – сказал он на прощанье, – то жмите верхнюю кнопку. Там наша справочная, подскажут.

– Разберусь, – пообещал я.

Едва отворил дверь, Хрюка вылетела как ураган, подпрыгнула, словно просилась на руки, радостно поприветствовала Мирошника. Уже второй раз видит этого человека, значит, друзья навек, такой может в следующий раз вовсе косточку принести...

Коробочка сотового телефона казалась невесомой, почти помещалась в ладони. Закрыв дверь теперь уже на два оборота, я прошел на кухню, привычно зажег газ, поставил на огонь джезву. Поймал себя на том, что задергиваю шторы, хотя раньше никогда этого не делал. Дом напротив далековат, без мощного бинокля не рассмотреть, размышляю я о судьбах страны, красиво собрав морщины на лбу, или же копаюсь в носу, жутко перекосив харю. Теперь же, как многозначительно сообщил Мирошник, заинтересуются разные структуры. От мафиозных, что везде успевают первыми, до чиновников разного ранга, которым всегда что-то да надо к тому, что уже нахапали.

Кречет прав: другой бы завизжал от счастья. Ходил бы на ушах, падал на спину и дрыгал лапами. Но я точно не буду хапать, я мог бы это делать и раньше, случаи были, но мне нравится моя независимая жизнь, нравится бродить по Интернету, нравится ни от кого не зависеть. Мои работы по футурологии регулярно переводятся за рубежом, даже пятнадцатилетней давности все еще приносят некоторый доход, на безбедную жизнь хватает, а на Гавайских островах я могу побывать и по Интернету, порыться в библиотеке Конгресса США, тут же заглянуть в Лувр, просмотреть картинную галерею Уфицци, быстро пробежать каталог новых поступлений в Берлинской библиотеке. На хрена мне яхта, когда с комфортом могу поваляться и на уютном диване?

Конечно, меньше всего на свете думал побывать в роли советника президента. Да еще такого! Но... почему нет? Это только маленький человек, будь он грузчиком, инженером или академиком, полагает, что мир двигается как линкор по однажды проложенному курсу... Но еще мудрый Паскаль с горькой иронией сказал, что будь у Клеопатры иная форма носа, карта мира была бы иной. Многие войны начинались по пустякам, капризам, детским обидам, многие страны и народы исчезли не по каким-то историческим законам, как мудро объясняют историки, а опять же – форма носа, косой взгляд, один царь у другого бабу увел, у того-то о ком-то из коронованных балбесов пустил обидный слушок, в результате которого обиженный привел войска, разрушил города, на их месте посеял пшеницу, а народ велел либо изгнать, где те потеряли себя как народ, либо истребил всех выше тележной чеки...

Мир все еще дик, им управляют вожди с дубиной в руке. Теперь их называют президентами, генсеками, канцлерами, но от их настроения, воспитания и привычек зависит слишком многое... Как и от тех, кто их окружает, подает советы.

Зазвонил телефон. Не сотовый, с тем еще надо разбирваться, а мой, старенький, хотя и с наворотами вроде определителя и автодозвона. Я выждал до третьего звонка, лишь тогда высвечивается номер звонящего, поднял трубку:

– Алло!

В трубке прогудел добродушный медленный бас, словно заговорил шмель размером со слона:

– Привет, Виктор. Это Леонид. Тебе привет от Фиры. Еще утром прибыли... Я тебе звонил сразу же, но тебя не было.

– До утра никуда не денусь, – ответил я. – Продуктов жена напихала полный холодильник. Даже в магазин не пойду.

В трубке послышались молящие нотки:

– Тогда, может, заглянешь?.. Честно говоря, ты когда заразил меня своим компьютерством, так я и на юге о нем помнил. Только в дверь, сразу за клавиатуру. Включил, а он мне: error в файле таком-то! И цифры пишет так это злорадненько, знает, мерзавец, как я их ненавижу. Ты был прав, надо было бэкапчик сотворить...

– Я сейчас зайду, – пообещал я. – Ты на всякий случай рэстартни, а то и перезагрузись по горячему. Бывает, помогает.

Хрюка вертелась, повизгивала, заглядывала в глаза. Я сбросил на чистую дискету пару системных файлов, Хрюка уже пыталась открыть дверь. Пока я захлопывал, она вихрем пронеслась по коридору, влетела на площадку и торопливо вызвала лифт. Знакомые говорили, что собака у меня удивительная, если научилась сама вызывать лифт, но что тут удивительного, если она в течении пяти лет видела, как я всякий раз нажимал одну и ту же кнопку, а она может сделать это еще быстрее, после чего – улица, простор, свобода, другие собаки... а во-вторых, не зря же говорят, что собаки – продолжение их хозяев. У добрых людей и собаки добрые, хоть и бультерьеры, у раздражительных даже пудели кусаются, ну, а я себя скромно отношу к числу умных...

Говорковы жили двумя этажами ниже. Хрюка обожала бывать в гостях, к тому же полгода тому Леонид завел таксочку Ксюшу, Хрюка обожала ее тискать, мять, валять по дивану и по всей квартире, покрытой толстым ковром.

Леонид открыл, предварительно рассмотрев меня в глазок, Хрюка ворвалась в щель, едва не сшибла с ног, в глубине раздался визг, вопли. Леонид прогудел добродушно:

– Ксюша тоже по ней соскучилась... Слышишь, лижутся!

– Пойдем к компьютеру, – предложил я. – Где он у тебя на этот раз?

В отличие от моей, квартира Леонида огромная, заблудиться можно. Компьютеру он постоянно искал подходящие условия, и я всякий раз находил его четырехсотку на новом месте.

– Если не перебежал за моей спиной на кухню, то в большой комнате, – сообщил он виновато, – мог, конечно, набраться дурных привычек.

Я вытащил дискету:

– Говоришь, error?

– Да... То он доставал меня, чтобы я нажал клавишу any key, я искал ее по всей клавиатуре и даже под нею, а теперь придумал новое издевательство...