Олег Северюхин - Квази-мо

— Не нужен мне ваш сундук, — воспротивился я, — куда я его поставлю? А вы что, на себе его таскаете, раз он вам страдания приносит?

— Эх, гостенек, — вздохнула женщина, — любой другой за этот сундук меня бы озолотил, а я у тебя всего лишь десять тысяч рублей прошу на черный день.

— Да вы не волнуйтесь, хозяюшка, — сказал я, — сейчас вот дойду до машины, возьму деньги и отдам вам, но сундук ваш мне не нужен.

Сам сундук стоял в уголке и был накрыт накидкой вроде половичка. Хозяйка подошла к нему и сняла эту накидку. Деревянный ящик с крышкой и замком. Весь тонкими коваными полосками. Собран из тонких сосновых досок. Сам огромный, а весу как в пушинке. Сверху изрисован различными цветами и петухами, покрытыми лаком. У моей бабушки в деревне стоял такой же сундук. Все самое ценное хранилось там: отрезы на платье и на костюмы, подвенечное платье, рубашка первенца, фотографии мужа с войны, узелок с конвертиками, перевязанными голубой атласной ленточкой, девичьи вещи, разные бусы, пачки керенок и облигаций военного трехпроцентного государственного займа. А на закрывающихся крышечкой полочках было столько всего интересного, до чего всегда тянулись ручки маленького человека. Я вспомнил это, и у меня мелькнула мысль, а почему бы мне не купить сундук? Многие с ума сходят от старинных самоваров. Ну, самовары, это особая статья, там одних медалей десятка два отчеканено, да еще качество чеканки такое, что все мельчайшие детали видны. Но я сразу откинул мысль о покупке сундука и вышел из комнаты. Хозяйка пошла следом за мной.

В моем бумажнике было ровно десять тысяч рублей. Десять бумажек по тысяче. Я достал деньги и отдал женщине.

— Спасибо, мил человек, — сказала она и поклонилась мне, — век тебя помнить буду. Сынок, — обратилась она к водителю, — иди-ка в горницу, там сундук стоит, принеси его, он легкий.

Водитель молча отправился в дом, но я его остановил.

— Нет уж, мил человек, — твердо сказала хозяйка, — у нас договор был, что ты даешь мне десять тысяч рублей, а я тебе взамен отдаю сундук. Мне милостыни не надо. Иди, иди, сынок, забирай сундук.

Водитель ушел.

— Что я буду с этим сундуком делать? — взмолился я. — Мне его не увезти, в багажник не поместится.

— Не поместится, привяжешь, — безапелляционно сказала женщина, — а я тебе вот что скажу. Сундук этот не простой. Устанешь сильно, залезь в него и посиди минут десять. Никакой усталости не будет и сил прибавится. В сундуке и помечтать можно, да только с мечтами нужно осторожнее быть, а то вдруг они исполнятся.

— А это плохо, если мечты исполняются? — улыбнулся я. — Вот вы бы залезли в сундук и помечтали бы, что вы сейчас краля, краше которой в свете никого нет. Да я бы вас в своей машине умчал и на руках везде носил.

Женщина посмотрела на меня и заплакала:

— Да сколько же раз мне туда залазить и сколько мужей мне хоронить, а самой на этом свете бобылкой маяться да от соседей сторониться. Забери этот сундук и дай мне спокойно дожить век и уйти туда, куда все уходят.

Вытерев фартуком слезящиеся глаза, она повернулась и пошла в дом. Навстречу ей шел водитель, держа сундук за кованые ручки. Я поспешил ему на помощь.

— Не надо, — остановил он меня, — это он на вид большой, а так легкий, я даже сам удивился. Вот как мы его повезем, вот в чем вопрос? Если бы вы мне сказали, что сундуками интересуетесь, так я вам бы за десять тысяч рублей с десяток таких сундуков привез.

Кое-как мы затолкали торец сундука в открытый багажник, привязали веревкой сундук, крышку багажника и потихоньку поехали домой.

Я долго не мог найти место для сундука, куда ни поставь, мешается. И только в моем кабинете нашлось место, где он встал так, как будто эта ниша специально была предназначена для его установки. На сундук я положил плед и частенько садился на него в позе Будды, отдыхая от трудов на фондовом рынке.

Труды мои вначале не приносили никакого дохода, но затем я стал, как говорят картежники, чувствовать масть и карту. Как только президент сябров начинал взбрыкивать по нефтяному и молочному вопросу, так я сразу начинал скидывать акции нефтегазового сектора и пищевой промышленности. И наоборот, когда новый туркменбаши начинал ерепениться, я начинал скупать акции газовых компаний. Повыеживаются эти два сябра и успокоятся, все равно кроме богославов им никто не даст нормальной цены за их продукцию. Правда, с нефтью белобогославский сябр явно химичит. Скоро цена на бензин в Белобогославии и в тех, странах, куда она поставляла бензин, перегнанный из дармовой нефти, подскочит, а акции этих предприятий у меня уже прикуплены и дожидаются своего часа. Ладно, не буду открывать всех секретов и плодить конкурентов себе.

Я установил для себя спокойный образ жизни, без потрясений и прочих встрясок. Жизнь слишком коротка, чтобы разбрасываться ею. Нужно сделать что-то значительное, чтобы оно осталось и после тебя.

Многие ездят по всему миру, и там они были, и здесь были, а что в результате? Что ты скажешь апостолу Петру, когда он встретит тебя перед вратами царствия небесного? Что ты сделал за свою жизнь? Какой след ты оставил? Где его можно найти?

Да его можно найти только в туалетах тех стран, которые ты посещал. А где тот памятник нерукотворный, который ты должен был воздвигнуть за свою жизнь? Тот камень, что поставили тебе на могилу, простоит недолго. Лет через пятьдесят дешевенький цемент рассыплется и камешки упадут на землю, а твою могилу сравняют бульдозером и построят на том месте торгово-развлекательный центр и никто даже не вспомнит о том, что на земле был ты и что ты посетил шестьдесят стран. Ну и что, скажет кто-то, а чем он докажет это? Ладно, он бы съездил и написал книгу о своих впечатлениях, сделал далеко идущие выводы, вокруг которых до сих пор спорят ученые и путешественники.

Второй момент. В наш век коммуникаций совсем нет необходимости ехать куда-то, чтобы в жару и по каменистой тропке взобраться на какую-то гору и осмотреть с нее те царства, которые предлагались Иисусу в управление в обмен на подчинение антиподу Отца его. Но ведь ты не Иисус и не сможешь почувствовать всего того, что испытывал Он, борясь с искушениями.

Как-то один человек восторженно рассказывал о восхождении на гору Синай.

— Мы ночью поднялись на вершину горы Синай, там высота 2286 метров над уровнем моря. Здесь Господь дал Моисею каменные скрижали с Десятью заповедями. На середине мы напились из родника Моисея, а потом пили из источника Илии. А когда рассвело, то на вершине горы мы видели остатки часовни Святой. Троицы и маленькой мечети. Даже мусульмане почитают Моисея.

— А дальше что? — спросил я.

— А потом мы спустились горы, — сказал путешественник.