Роман Злотников - Прыжок

— А что говорят аналитические группы? — после короткой паузы осторожно поинтересовался Желтый Влим.

— Чушь, — отрезала Пламенная. — Аналитические группы по большей части ругаются между собой. Или предлагают идиотские планы типа — временно изолировать проявивших рецидив насилия в медико-реабилитационных центрах.

— А чем такое предложение неприемлемо? — тут же встрял Глава Симпоисы.

— Тем, что оно невыполнимо, — зло буркнула Тэра. — В медико-реабилитационных центрах имеется всего около восьми тысяч мест, предназначенных для изоляции людей с тяжелыми психологическими травмами. А только в тех четырехстах поселениях, в которых случилось минимум по три рецидива, число неоднократно вовлеченных во вспышки насилия составляет более двадцати тысяч человек. И это число растет каждый день.

— Неужели все так плохо? — тихо спросил Желтый Влим. Некоторое время в кабинете Главы Симпоисы висела грустная тишина, а потом Пламенная вздохнула:

— Влим, я делаю, что могу, но… до сих пор нет никакой внятной методики, способной надежно купировать хотя бы массовые вспышки насилия. А ведь аналитики предупреждают о том, что у нас на носу волна индивидуального насилия… Я вас прошу — забудьте на некоторое время о ваших интригах и подковерной борьбе. Встряхните Симпоису. Одной мне просто не справиться, а большинство Симпоисы, разочаровавшись в собственных попытках решить проблему насилия с наскока, на одном энтузиазме, окончательно охладела к ней. Если раньше многие члены Симпоисы забрасывали меня хотя бы даже идиотскими и совершенно нереальными предложениями, то теперь подавляющее большинство при встрече со мной просто равнодушно отводит глаза. Им неинтересно, заниматься тем, что неприятно, да еще, ко всему прочему, и не получается. Но подумайте, что произойдет с нашей цивилизацией, если мы не сумеем справиться с насилием? А его не остановить просто публично употребляя заклятия типа «многотысячелетняя история» или «мудрость и стойкость предков» и «непоколебимо стоим на пути, указанном нам величайшим разумом нашей цивилизации Белым Эронелем».

— И что, никто ничего не хочет делать? — неверяще уточнил Глава Симпоисы.

— Практически никто.

— Практически? — уцепился за это слово Желтый Влим. Тэра досадливо сморщилась, но все-таки пояснила:

— Единственным, кто пытается что-то сделать, остался Ши Оиентал, ученик Беноля.

— Хм, он произвел на меня впечатление весьма одарен… — начал было Глава Симпоисы, но Пламенная прервала его:

— Вот только по его расчетам мы никогда не сможем остановить насилие, если не сумеем хоть в какой-то мере овладеть способностью к нему. Вам напомнить, кто ранее утверждал нечто подобное? И какое решение Симпоиса вынесла в его отношении?

— Ах, он…

— Оставьте его, — махнула рукой Пламенная, — он работает лишь со статистическими данными, медицинскими отчетами и только с помощью математического аппарата. К тому же он единственный из всей Симпоисы, кто делает хоть что-то. — Она тяжело вздохнула. — Влим, мне нужна теория насилия, мне нужна более-менее работающая методика воздействия, без этого я ничего не могу сделать. Еще раз вас прошу — встряхните Симпоису, иначе…

— Я тебя больше никуда не отпущу, — сонно заявила Интенель, когда Ликоэль потихоньку выбрался из-под ее руки и ноги, которые она во сне набросила на него. Мастер на мгновение замер, но его подруга, пробормотав это не открывая глаз, подгребла под себя смятую простыню, заткнула ее себе между ног и сладко засопела. Ликоэль молча улыбнулся.

Трое суток, прошедшие после его возвращения из тренировочного лагеря, превратились в настоящую феерию любви. Интенель примчалась к нему уже через час после того, как он переступил порог своего дома. Вероятно, она в его отсутствие настроила сервисио дома на то, чтобы при его появлении ей тут же пришел сигнал. Так что когда Ликоэль, выбравшись из душа, в котором проплескался почти полчаса без перерыва, вошел в столовую, его встретил не только роскошно накрытый стол, но и… обнаженная женщина. Для встречи после долгой разлуки Интенель выбрала образ древней жрицы Богини любви — сэзанки, представ перед ним в одних сандалиях, витых золотых браслетах на руках и тонком золотом обруче, возлежавшем на взбитых в пышную и сложную прическу волосах. Когда Ликоэль пораженно замер, она улыбнулась, явно довольная произведенным эффектом, после чего грациозным движением указала на накрытый стол.

— Ты можешь начать с этого… — а затем, этаким змеиным, предельно эротичным движением опрокинулась на спину, раздвинув, приподняв и чуть согнув в коленях свои великолепные ноги, и хрипло даже не сказав, а пропев: — Или с этого.

Незачем говорить, что до стола они с Интенель добрались только часа через три. Вернее, добрался он, да и то ненадолго. Потому что когда они, наконец, оторвались друг от друга, Интенель жалобно прошептала:

— Что ты со мной творишь… У меня уже просто нет сил.

Тогда Ликоэль, слегка покряхтывая, сумел как-то извернуться и дотянуться до стола, после чего стащил с него на пол пару блюд с фруктами и выпечкой, а также пару кувшинов с соками и вином. Но заняться всем этим они смогли только через полчаса. Потому что в момент, когда он все это доставал, Интенель разглядела его разодранную ее ноготками спину и взволнованно воскликнула:

— О, Боги, я тебя поранила! Тебе срочно требуется помощь!

Ликоэль озадаченно замер, не сразу поняв, в чем дело, а потом покосился на свои грудь и живот, вспоминая места, в которые вонзались Клинки Вооруженного, наносящие раны куда более глубокие и болезненные, чем ухоженные ноготки Интенель, и усмехнулся:

— Чепуха, сейчас оботрусь полотенцем…

— Нет! — вскричала Интенель. — Это я нанесла тебе эти ужасные раны, и я должна исцелить тебя от них. Иди ко мне, я слижу с тебя кровь!

Ну и понятно, чем это закончилось…

В те первые сутки они набрасывались друг на друга одиннадцать раз. А после одиннадцатого Интенель выгнала его в спальню, сама оставшись в изнеможении лежать на полу гостиной, на ковеоле, рядом с неубранным столом.

— Все, уходи, а то я убегу. Ты меня совершенно измучил. Ты что, копил силы на любовь все эти несколько месяцев?

Когда Ликоэль, пошатываясь, ввалился в спальню, на его лице играла довольная улыбка. Ну да, копил. А чем еще ему было заниматься среди нескольких сотен, большую часть суток, грязных и вонючих мужиков, день за днем приводимых инструкторами в до предела измученное состояние?

Нет, на Киоле не было никаких особенных ограничений на занятие любовью с лицами своего пола, так же как, впрочем, и на любые иные «утончения». То есть кое-кто этого, конечно, не одобрял, но большинство относилось к подобному индифферентно. Поскольку общепринято считалось, что любовь — это самое важное в жизни, и если кто-то нашел свою любовь с Деятельным разумным своего же пола или даже с кем-то из, так сказать, братьев наших меньших, так за него следовало только порадоваться. Ведь сколь много в этом мире несчастных, так ни с кем и не нашедших своей любви… Но сам Ликоэль всегда был приверженцем естественного хода вещей. Если Боги или Предтечи создали людям такой аппарат размножения, который требует соединения двух разных полов, и расцветили стремление к продолжению жизни таким чудесным чувством, как любовь, значит, для него, Ликоэля, будет правильным следовать изначальному замыслу Творцов. Кто бы они ни были на самом деле. Так что время от времени случающиеся намеки в его сторону, поступавшие со стороны приверженцев однополой любви, оставляли его равнодушными. А уж когда он попал в руигат…