Антон Фарб - Бег крысы через лабиринт

— Вы избрали тяжелый путь, Касиан-сан — путь ронина, путь самурая без господина, — сказал Нито. — Вы думали, что этот путь приведет вас к свободе. Но в нашем мире свободен лишь тот, у кого есть могущественный покровитель. Поэтому путь ронина — это путь к гибели.

Касиан тупо кивнул.

— Но вы, должно быть, устали, Касиан-сан, — сказал Нито. — Для вас приготовлена ванна и постель. Морико-кун вас проводит…

Пробормотав слова благодарности, Касиан с трудом встал, распрямив затекшую спину, неуклюже поклонился и поковылял следом за шуршащим кимоно чернозубой куколки.

От усталости его слегка мутило, и он бы наверняка заплутал в лабиринте полуосвещенных коридоров и раздвижных экранов, если бы не служанка. Маленькая японка уверенно шуршала впереди, прокладывая дорогу, и Касиану оставалось только не упускать из виду покачивающиеся никелированные спицы в ее прическе.

После очередного поворота японка дважды хлопнула в ладоши, и комната озарилась мертвенно-бледным неоновым светом. Комната была большая, разделенная на две половины потолочной аркой: слева стояла скамейка, и в стену были врезаны шкафчики для одежды, а пол был устлан кедровыми плашками; а справа, за аркой, были душевые кабинки и облицованные небесно-голубым кафелем стены. В глубине комнаты был дверной проем, и оттуда, словно из преисподней, тянуло теплом и паром.

Морико замерла возле шкафчиков, всем видом выражая готовность помочь Касиану раздеться. Касиан покачал головой и жестом отослал служанку. Когда она выскользнула за дверь, Касиан, скривившись от боли в спине, стащил пиджак и дохромал до шкафчика. Он повесил пиджак на крючок, и из внутреннего кармана выпал мобильник.

Касиан поднял его и задумчиво покачал на ладони. Потом оглянулся на дверь, присел на скамейку и набрал номер.

— Господин Моро? — спросил он. — Это Касиан. Я бы хотел обсудить условия…

— Условия принимаются, — басисто сказал инженер Моро. — Любые. Оставайтесь там, где вы есть. Йенсен подберет вас через… ммм… полтора часа. И не вздумайте дурить, Касиан. У Йенсена на этот счет будут очень четкие инструкции. Если Тави там не будет, вы об этом пожалеете.

— Хорошо, — сказал Касиан. — Спасибо, господин Моро.

Он сложил телефон и поднял взгляд. В дверном проеме, ведущем к ваннам, стояла Тави. Мокрые волосы падают на лицо, руки нервно мнут и комкают махровое полотенце, искалеченное тельце выглядит еще более беззащитным и некрасивым в своей наготе. Касиан сглотнул.

— Какой же ты урод, — сказала Тави.

Она уронила полотенце, развернулась и растворилась в клубах пара. Касиан тупо посмотрел ей вслед, встал и пошел к выходу.

Матрас был на удивление жестким, а обтянутый войлоком чурбачок на роль подушки подходил чисто символически. Но Касиан и не собирался спать: сунув руки под голову, он уставился потолок и стал ждать, пока пройдет час. Но в доме было темно и тихо, и сон, крадучись, проскользнул под отяжелевшие веки, сделал секунды тягучими и длинными, а темноту густой и плотной. Часы под ухом тикали размеренно и ровно, как метроном.

Касиан почти уснул, когда за стеной ахнуло глухо, и донесся короткий женский взвизг. Сорвавшись с матраса, Касиан вскочил и тут же рухнул на пол, свернувшись клубочком и накрыв голову руками: в коридоре что-то тихо застрекотало, и в перегородке из рисовой бумаги появился ряд маленьких аккуратных дырочек.

Потом раздался нарастающий вой, похожий на звук падающей авиабомбы, и сразу со всех сторон громыхнуло страшно, и затрещали рейки, проломленные силой одного только грохота. На мгновение вспыхнул ослепительно яркий белый свет, и снова раздался тихий стрекот, а сразу же — совсем рядом — взорвалась граната, и языки пламени ворвались в комнату сквозь прорехи в бумажной стене. Тлеющие обрывки бумаги кружились в воздухе, как светлячки, падая на циновки и умирая…

Касиана перевернули ногой и ткнули еще горячим глушителем в лицо, разводя скрещенные руки.

— Он? — спросил кто-то.

— Он.

Ответивший присел, снял каску и стащил респиратор. На его бронежилете была эмблема: пацифик в обрамлении дубовых листьев.

— Где она? — спросил цензус.

— В ванной, — сказал Касиан.

Его подняли с пола и повели вперед. Рослый квартальер придерживал его за шиворот, не давая упасть, а цензус говорил своим мягким спокойным голосом.

— Мы же предупреждали, что будем следить за вашим прогрессом. Но вы, похоже, решили нарушить условия нашего договора. Неужели вы хотите, чтобы все ваши усилия канули втуне? Патер Сальватор был бы очень недоволен… Здесь куда?

— Направо, — сказал Касиан.

Они прошли через раздевалку и спустились в ванную комнату. Тави сидела в глубокой деревянной бадье, запрокинув голову и свесив одну руку наружу. Давно остывшая вода в бадье была розового цвета. В пальцах Тави, сведенных судорогой, каким-то чудом держался скальпель.

— Пакуйте ее, — распорядился цензус.

Когда квартальеры уехали, забрав с собой тело Тави в прорезиненном мешке на «молнии», Касиан еще какое-то время просидел в ванной, на мокром и скользком полу, в луже светло-розового оттенка, машинально вертя в пальцах скальпель.

Потом он встал и пошел в сад. Лабиринта коридоров больше не существовало: Касиан шел напрямик, и под ногами у него хрустели сломанные рейки, битое стекло и бумажные цветы. В гостиной, где их принимал Нито, жаровня была опрокинута, и от рассыпавшихся углей занялась раздвижная дверь, ведущая на веранду. Отсыревшая бумага горела плохо, и в комнате было полно дыма. Касиан попытался открыть дверь, но она перекосилась в пазу, и тогда Касиан просто выбил ее ногой и вышел наружу.

Здесь было очень холодно, и веранда была покрыта тонким ледком. Перильца у мостика были сломаны, и в каменном фонаре погас огонек. Касиан спустился по скользким ступенькам и ступил на присыпанную снежком гравиевую дорожку. Гравий колол ноги через мокрые носки. Касиан поднялся на мостик и опустил взгляд.

В черной воде пруда плавал труп Нито Кисаки-но-ками-но-Масамори, сжимая одной рукой меч, а другой — ряд маленьких дырочек в груди, над которыми клубились столбики крови. Лицо у Нито было до крайности удивленное.

Касиан запрокинул голову и посмотрел в небо. Из пепельных облаков все еще сеяло мелкими колючими снежинками, но ветер стих и больше не гудел страшно и зло. Вьюга улеглась. Касиан закрыл глаза и подставил лицо под холодные поцелуи снежинок.

Сперва раздался тихий рокот, а потом сквозь закрытые веки полоснуло резким светом, и Касиан с сожалением открыл глаза. Черный силуэт вертолета, хищный и узкий, завис над садом, шаря по земле лучом прожектора. Касиан поднял руку, заслоняясь от режущего света, и вертолет пошел на снижение, взбивая лопастями стылый утренний воздух и воскрешая в саду ночную вьюгу — такую же холодную и злую. На кокпите вертолета виднелась гончая в прыжке…