V.АЛENTIN - Мир чужих ожиданий

- Понятно. Интересные же ты выводы сделал из того, что узнал о семьях. Тогда учти теперь ещё один момент, о котором тебе явно запамятовали рассказать. Почти четверть детей в семьях – усыновлённые. Эта наша такая внутренняя статистика. У кого-то усыновляют больше, у кого-то - меньше, но в среднем получается примерно четверть. Я, честно говоря, и сам не знаю, кто из моих кузенов и кузин (ну это мы так называем детей из других семей), а также родственников старшего поколения, был усыновлён, а кто и правда родился у своих родителей. Что касается нашей семьи, то Сашу, того моего брата, который политик, усыновили в одиннадцать лет, на Западном регионе, он даже жил неподалёку от тебя. Меня самого усыновили совсем маленьким, в трёхмесячном возрасте, в Муниципальном Приюте. Сашка, в свою очередь усыновил ребёнка своей жены. Как ты понимаешь, это внутренняя информация нашей семьи, ею мы по возможности не делимся даже с близкими приятелями, и я тебя очень прошу её не разглашать. А о том, на ком мы женимся, я рекомендую при случае поговорить всё с тем же Сашей, он расскажет тебе, если захочет, кем была его жена до их знакомства и где она жила.

Виктор слушал его со странным выражением лица, затем откашлялся, и сказал:

- Извини, что заставил тебя так со мной откровенничать. Я обещаю никогда и никому не рассказывать то, что я сейчас узнал.

- Спасибо за понимание, - сказал Андрей.

Виктор немного помолчал, а потом спросил:

- Слушай, а почему вы не могли нормально, в первый же вечер, мне всё рассказать? Ну, что хотите, чтобы я был таким, как вы.

- Да потому, что ты сбежал бы, не дослушав даже до середины. И точно бы решил, что мы секта какая-то. Ты же шарахался от нас, как чёрт от ладана, забыл?

- Нет, но… Можно же было по-человечески объяснить, а не задрачивать. Хотя, наверное, вам виднее, - Виктор замолчал, раздумывая, спросил - и что мне теперь нужно делать?

Но спросил он это уже совсем не так, как в начале разговора. Он больше не собирался отрабатывать барщину, а наоборот, пытался понять, чем может быть полезен семье, и какая у него теперь должна быть жизнь. Андрей отчётливо чувствовал перемены в Витькином отношении к ним. Всё-таки я не совсем безнадёжен, подумал Андрей, и если не нервничать и не спешить, то я могу не хуже остальных разговаривать с кандидатами в родственники. Правда, я и сам не знаю, чем именно, из всего, что я сказал, мне удалось его заинтересовать и переубедить, но это уже мелочи. Вслух же Андрей сказал:

- Да ничего особенного тебе делать не нужно. Узнать нас получше. Побольше читать. Очень желательно разобраться, чем бы ты хотел заниматься в жизни. Захотеть получить соответствующее образование, с поступлением в вуз мы тебе поможем. Обязательно поговорить с дедушкой, чтобы понять, к чему мы в конечном итоге стремимся. Этого ни я, ни остальные, кроме дедушки, не смогут внятно и ясно тебе объяснить.

- Да, я это уже понял, - вздохнул Виктор, - ну, а в доме-то, что делать нужно? Я же вижу, что у вас нет прислуги, значит сами всё делаете. Может, мне тоже работа найдётся?

- С этим – к бабушке, ну или к любой из женщин старшего поколения, - сказал Андрей, - что и кто делает в доме – решают наши дамы. Мы же покорно исполняем их распоряжения.

- И это, если я уж здесь остаюсь, - Виктор замялся, - ты не пошутил, что я могу себе взять одного из щеночков? Я просто всегда мечтал о такой собаке, но, как понимаешь…- он развёл руками, посмотрел на Андрея с мольбой, окончательно засмущался, и выглядел совсем мальчишкой.

- О, Господи, да бери хоть всех! Никто тебе и слова не скажет.

- Нет, Андрей, я против, – сказала Катерина. Она, оказывается уже некоторое время их слушала, привалившись к стене на выходе из кухни. – Ты поступаешь крайне безответственно, разрешая завести собаку тому, кто в них ничего не понимает.

Она посмотрела на Виктора негодующе, и продолжила говорить уже ему:

- Ты хоть примерно себе представляешь, насколько опасной для окружающих может быть неправильно воспитанная кавказская овчарка? А как её воспитать правильно, ты и понятия не имеешь.

- Ну и что? – возмутился Виктор, - есть же наверное книжки, в которых про всё это написано. Вот я и займусь их чтением…

- Книжки… - презрительно процедила Катя, - да в книжках и половины того не пишут, что надо знать! Щенком надо заниматься чуть ли не с момента его рождения, учитывать условия содержания и ещё кучу разных вещей.

- А ты, как я понимаю, прекрасно в этом разбираешься? – спросил Виктор, и посмотрел вопросительно на Андрея. Андрей утвердительно кивнул, и сказал:

- Да, Катя уже вполне опытный кинолог, и к её советам действительно стоит прислушаться.

- Вот и отлично! – обрадовался Виктор. И спросил Катерину:

- Тогда может ты не будешь ерепениться, а нормально мне расскажешь, что к чему? И что-нибудь посоветуешь?

Катька посмотрела на него с нескрываемым изумлением, и, разом покончив с той враждебностью, что возникла между ними с момента знакомства, пожала плечами и сказала:

- Ну, если тебе это и правда интересно, то конечно я помогу разобраться... Для начала тебе нужно познакомиться с Гердой и остальными собаками. Только главное их не бояться. Ты к этому морально готов?

- Готов, - сказал Виктор без особого энтузиазма, - но подозреваю, они решат что я - это десерт к их ужину. И тебе снова придётся меня лечить, если конечно сожрут не целиком.

Катька рассмеялась:

- Не беспокойся, наши собаки что попало не едят, и тобой, скорее всего, побрезгуют, так что не льсти себе. Можем пойти к ним прямо сейчас – и ты сам убедишься, что ничего в этом страшного нет…

- Ну пойдём, - скорбно сказал Виктор, и они ушли.

-Тьфу, зараза, - в сердцах сказал себе Андрей, - Ну что за напасть такая! Почему я постоянно подталкиваю их друг к другу? Кто меня за язык-то тянет?

В детстве, когда Андрей болел или просто хандрил, он часто просил, чтобы мама рассказала про то, как она его нашла. Он укладывался ей на колени, она гладила и ерошила его волосы, и говорила:

- После того, как мы с твоим папой поженились, прошло около года, и мы решили, что хотим, чтобы у нас был ребёночек. Нам обещала помочь одна бабушкина приятельница, она работала в Муниципальном Приюте. Мы с папой сказали ей, что хотим, чтобы ребёночек был совсем маленьким, новорожденным. Она говорила, что это не так просто сделать, что в Приют обычно попадают детки постарше, и сказала, что совсем маленького возможно придётся ожидать очень долго. Мы согласились подождать полгода, и если за это время не получится найти маленького, то тогда мы будем выбирать из тех деток, что есть. И вот, когда прошло уже пять месяцев, и мы думали, что с новорожденным ничего не получится, нам позвонила эта женщина, и сказала, чтобы мы приехали. Была уже глубокая ночь, но мы тут же помчались в Приют. Оказывается, в этот день к ним пришла женщина, и бросила свою только родившуюся дочь чуть ли не у них на пороге. Бабушкина приятельница сказала, что ей удалось скрыть эту девочку от Департамента Общественного Здоровья, но если мы не заберём ребёнка немедленно, то будут неприятности. Посторонним в Приют заходить ни в коем случае было нельзя, но она сказала, что проведёт меня через чёрный ход, потому что лучше будет, если ребёнка на руках из здания вынесу я, а не она. Что если нас поймают, то мне только выпишут штраф, а её обязательно уволят. Мы долго пробирались через какие-то коридоры и лестницы, потом шли через длинные ряды детских кроваток, все детки спали. Наконец она привела меня в какую-то комнату, велела дожидаться её здесь, а сама пошла в другую дверь, в которую можно было зайти только по отпечатку пальца. В этой комнате тоже была одна детская кроватка, и я увидела, что в ней кто-то ворочается, я испугалась, что этот ребёнок сейчас заплачет, кто-нибудь придёт и обнаружит меня. Я подошла, чтобы ребёнка как-то успокоить, покачать или дать пустышку. Я подошла – и увидела тебя... (у мамы всегда в этот момент начинал дрожать голос). Ты был совсем малюсенький, лежал голый на самоочищающемся приютском матрасике, обсасывал кулак и пускал пузыри. Ты тоже увидел меня, начал размахивать ручками и плакать. Я схватила тебя на руки, и не знаю что случилось, но я поняла, что ты – мой сын, и я никому больше тебя не отдам ни за что на свете. Я целовала тебя, прижимала к себе, а ты смотрел и улыбался (мама начинала крепко обнимать его, целовать щёку и висок, Андрей чувствовал, что у неё по щекам катятся слёзы, и он ещё сильнее прижимался к ней и говорил, что не надо плакать, раз так всё хорошо получилось, и пусть она рассказывает дальше). А дальше пришла бабушкина приятельница с маленькой девочкой на руках. Я ей сказала, что забираю и тебя, и девочку. Она ужасно рассердилась, сказала, что тебя уже продали, и что через несколько дней за тобой приедут усыновители. Мы с ней долго шёпотом скандалили, я говорила, что мы всё оплатим, что усыновителям можно отдать другого ребёнка. Она была непреклонна, и грозилась вызвать охрану. Тогда я послала вызов бабушке, бабушка долго не могла спросонья ничего понять, а когда разобралась, то велела немедленно оставить в покое её невестку и внука, иначе бабушка устроит Приюту весёлую жизнь. И этой бабушкиной приятельнице ничего не оставалось, как отпустить меня из Приюта с двумя детьми, вместо одного. Но мы с папой не хотели, чтобы кто-то, кроме семьи, знал про то, что ты родился не у нас, и значит, девочке нужно было найти других родителей. А как раз накануне, я говорила с одной из кузин, и она мне сказала, что они тоже хотят усыновить ребёнка. Тогда я позвонила этой кузине, и она в тот же день забрала у нас девочку (Андрей всегда выспрашивал, кто же из его кузин та самая девочка, но мама говорила, что ему это знать незачем, и что ему самому вряд ли бы понравилось, если бы мама рассказывала его историю всем желающим. Андрей этого совершенно не понимал. По его мнению, история про то, как мама его нашла, была самой удивительной и волшебной из всего, что он знал. И не видел никаких причин не рассказывать её всем, кто попадётся под руку, но верный данному маме слову, он всё-таки молчал).