V.АЛENTIN - Мир чужих ожиданий

Блок было просто не узнать. Массивная дверь, о которой он позаботился особо, производила впечатление чего-то несокрушимого. Судя по её характеристикам, можно было не опасаться внезапных нежелательных визитов. Мебель, хоть и одноразовая, но совершенно новая, выглядела вполне прилично. Андрей отодвинул кровать (такую же исполинскую, как и предыдущая, но целую и с бельём) в угол, кресло, наоборот, придвинул к сияющему новым стеклопластиком окну, уселся и снова задумался.

Возникшая было мысль о творческом псевдониме сразу же не выдержала никакой критики – регистрация на Портале осуществлялась по социальной карте, а значит, его инкогнито быстро рассекретят. Вот если бы, думал Андрей, найти какого-нибудь человека, который мог бы побыть автором вместо меня. Но использовать для этих целей что родственников, что знакомых авторов, что просто приятелей, было немыслимо. Стоп. Такой человек есть, и ещё пару месяцев назад он именно что горел желанием принять участие в борьбе за Приз Писателя. Иван Золотарёв. Причём, текст носил то же самое название, что и станет носить будущее Андреево творение. Это очень удачно получается.

Андрей развалился в кресле, закурил, и положил ноги на подоконник. Так, хорошо, думал он, допустим Золотарёв. Что будет, если Департаменты заинтересуются не мной, а Золотарёвым? А ничего не будет, в том-то всё и дело! Откровенных маньяков и прочих нарушителей Общественной Морали призваны отлавливать издательства, для этого они, собственно, и нужны. То есть, после того, как книга издана, интерес к ней со стороны Департаментов может развиваться в двух направлениях: либо недобросовестной работы редактора, который пропустил текст, проходящий по одной из внутренних категорий запрета на издание, либо – непосредственно к автору данного опуса, который был столь злокозненным, что умудрился написать текст так, чтоб под запреты не попасть, но против Морали явно что-то замышляет…

И вот тут получится, что Золотарёву совершенно нечего инкриминировать, ибо: текст я напишу конечно же так, чтобы с точки зрения Закона Об Издательстве он был безупречен, а личность писателя будет представлять собой абсолютную противоположность проповедуемым в книге идеям. Есть, не спорю, некоторая вероятность того, что какой-нибудь не в меру ретивый работник Департамента станет интересоваться достоверностью изложенных в повести подробностей жизни редактора одного из издательств. Но. Во-первых, он может этим интересоваться исключительно в частном порядке. Для того, чтобы подключить к делу Мораль, нужны куда более веские причины, чем содержание художественной, я подчёркиваю – художественной литературы, автор которой на голубом глазу утверждает, что всё в его книжке – вымысел, от первого и до последнего слова; и биография самого автора полностью это подтверждает. Во-вторых, простого личного интереса со стороны кого бы то ни было, недостаточно для успешного прохождения через целую серию ложных следов и уловок, которыми пользуются семьи из нежелания себя обнаруживать. В-третьих, я на всякий случай предупрежу семью Калининых, и скажу им, что если в Департаментах станут интересоваться текстом под названием «Мир чужих ожиданий», размещённым на Портале Конкурса, то поощрять этот интерес ни в коем случае не следует, а даже совсем наоборот.

Андрей ещё раз всё хорошенько обдумал, и принял решение поговорить с Золотарёвым. Была суббота, половина второго пополудни, и это давало основания думать, что Золотарёв вполне расположен к беседам о своём будущем в мире литературы.

Золотарёв ответил на вызов почти сразу же, и узнав Андрея, он придал своему лицу настолько подобострастный вид, что было понятно – он согласится на всё, что угодно, причём немедленно.

- Добрый день, Иван Сергеевич, - сказал Андрей с радушием.

- Да-да, здравствуйте, Андрей Владимирович! Я часто вспоминал наше короткое знакомство, и всё хотел вас поблагодарить, что не стали меня и мою семью лишний раз тревожить по известному вам поводу. Надеюсь, всё уладилось? – заговорщицки спросил Золотарёв.

- Ну, как вам сказать, Иван Сергеевич, не так, чтобы совсем уладилось, - проговорил Андрей с некоторой нервозностью, - дело в том, что я получил крупный нагоняй от начальства, и теперь честно говоря и не знаю, как мне быть…

- Что произошло? – спросил Золотарёв, у него дёрнулась щека.

- Нет-нет, вы не волнуйтесь, вам абсолютно ничего не угрожает. Речь идёт исключительно о моих неприятностях по работе, - Андрей понизил голос и придвинулся поближе к изображению собеседника, - понимаете, по моей вине произошла досадная ошибка. Текст, который вы отправили на рецензию в наше издательство, не нёс в себе абсолютно ничего противозаконного! То есть, на тот момент он действительно проходил по категории «непрямой социальной угрозы», но после прошедших недавно выборов, категории смягчили, и по новым «Правилам О Категориях», текст оказался чист перед законом, как слеза младенца! А того парня, ну вы понимаете, о ком я (Андрей ещё понизил голос), так вот его уже отправили на лечение в санаторий. Но по документам издательства, автором-то числитесь вы! И моё руководство интересуется – на каком основании я отказал в издании текста, да вдобавок отказал человеку, который приятно поразил издательство своей щедростью. Вот такая вышла история. И я теперь прямо и не знаю, что делать.

- Так что, текст можно всё-таки издать? – глаза Золотарёва блеснули неприкрытым торжеством, - ну так я ж говорил тебе – какой ещё заговор против Морали! Понабирают молодёжь, которая ни черта не разбирается, и мучайся потом…

- Видите ли, Иван Сергеевич, текст отнюдь не безупречен с литературной точки зрения, и мне придётся долго его дорабатывать. Даже и не знаю, успею ли я к старту продаж…

- Ну уж нет, ты успевай, как хочешь! Иначе я буду жаловаться в твоё издательство. К десятому, нет лучше к восьмому января, всё должно быть готово.

- Хорошо, Иван Сергеевич, я постараюсь. И ещё один момент, ну так, на всякий случай…

- Да? Какой момент? – Золотарёв преисполнился любопытством.

- Ну, совет вам такой, мало ли какие ещё внесут изменения в законодательство. Так вот, если вас будут спрашивать о том, как вы это всё придумали и откуда взяли такой сюжет, то вы говорите, что это творческий вымысел, с реальностью вообще никак не связанный.

Золотарёв сделал брюзгливую физию и молвил:

- Учить он меня будет… Конечно же я так и собирался всегда говорить, с самого начала.

Они распрощались, совершенно довольные друг другом. Всё, вот теперь отступать некуда. Иначе Золотарёв действительно устроит скандал. Но зато я могу быть спокоен – даже если он скажем прочёл зачем-нибудь первоначальный текст, и увидит, что произошла подмена, он ни словом об этом не обмолвится даже под пытками, уж очень боится выглядеть дураком.