Луи-Себастьен Мерсье - Год две тысячи четыреста сороковой

— Да никак это Новый мост? {27} 27 Новый мост — один из старейших мостов через Сену, строительство которого было окончено в 1607 г.; служил местом торговли и гуляний; в 1614—1635 гг. мост был украшен конной статуей Генриха IV (в 1792 г. была перелита на пушки; позднее восстановлена). См.: Fournier Ed. Histoire du Pont-Neuf. Paris, 1862. — воскликнул я, — Как замечательно он украшен!

— Что называете вы Новым мостом? Мы назвали этот мост иначе. Много перебрали мы разных названий в поисках наиболее значительного и достойного, ибо ничто так благотворно не влияет на дух народа, как такого рода наименования, исполненные смысла и подобающие предмету. Итак, запомните, это мост Генриха IV, мост, соединяющий обе части города; потому-то и носит он столь славное имя. Его украшают статуи тех выдающихся мужей, которые, подобно сему государю, любили человечество и стремились лишь к благу своей отчизны. Мы, не колеблясь, поместили рядом с ним канцлера Лопиталя, Сюлли, Жаннена, Кольбера. {28} 28 …Лопиталя, Сюлли, Жаннена, Кольбера. — Мишель де Лопиталь (1507—1573) — канцлер Франции в 1560—1568 гг. и главный управитель финансов, сторонник религиозной терпимости; Максимильен де Бетюн, барон де Рони, герцог де Сюлли (1559—1641) — сподвижник и друг Генриха IV, государственный секретарь, главный управитель финансов и смотритель дорог; Пьер де Жаннен (1540—1623) — президент Дижонского парламента, министр Генриха IV и Марии Медичи, способствовал подготовке Нантского эдикта; Жан-Батист Кольбер (1619—1683) — французский государственный деятель, министр Людовика XIV, осуществил ряд преобразований в экономике и управлении, всячески поощрял торговлю, покровительствовал наукам и искусствам. Никакая книга, проповедующая добродетель, никакое нравоучение не может быть убедительнее и красноречивее, чем этот длинный ряд ныне безмолвствующих героев, чье внушающее почтение чело лучше всяких слов напоминает о том, сколь полезно и почетно снискать себе уважение общества! Ваш век не мог похвалиться ничем подобным.

— О, в моем веке всякое начинание наталкивалось на величайшие трудности. Предпринимались сложнейшие подготовительные работы, которые так ни к чему и не приводили. Ничтожная песчинка мешала осуществлению самых гордых замыслов. Прекраснейшие начинания оставались в теории: язык или перо казались единственным и главным орудием. Каждой эпохе — свое. Наша была временем бесчисленных проектов; ваша стала временем их воплощения. Я рад за вас. Как я счастлив, что прожил так долго.

Обратившись в сторону моста, который в мои времена назывался Мостом менял, {29} 29 Мост менял — один из старейших парижских мостов, первоначально деревянный; в 1621 г. сгорел (пожар был вызван фейерверком); в 1639—1647 гг. на его месте был построен каменный мост, просуществовавший до середины XIX в. я заметил, что на нем нет уже тех скверных домишек, что некогда загромождали его. [26] Множество людей, сосредоточенных на одном небольшом пространстве, скучившихся в узеньких улочках, в домишках, нагроможденных один на другой в семь рядов, кои без конца подкапывают, изнуряя и без того истощенную землю, в то время как пустуют приуготовленные им природой обширные живописные равнины, — зрелище удивительное в глазах философа. Богачи селятся здесь, дабы усилить свое могущество. Мелкий люд плутует, льстит, продается. Тех, которые попадаются на этом, вешают. Иные преуспевают. Неудивительно, что в этой нескончаемой жестокой битве интересов забываются обязанности человека и гражданина. Я с удовольствием охватывал взором широкое течение Сены — картина поистине неповторимая и вечно новая.

— Какая разительная перемена!

— Вы правы; жаль только, что она напоминает нам об одном мрачном событии, явившемся следствием вашей крайней нерадивости.

— Нашей? Каким это образом, скажите на милость?

— История говорит, что вы без конца толковали о том, как бы снести эти скверные домишки, но так их и не снесли. И вот однажды ваши градоначальники затеяли пышное пиршество, которому предшествовал небольшой фейерверк (все это произошло в день некоего святого, которому французы, разумеется, весьма обязаны). И вот выстрелов из пушки и треска петард оказалось достаточно, чтобы опрокинулись ветхие хижины, стоявшие на ветхом мосту, — они зашатались и рухнули, погребая под собой своих обитателей; вслед за ними рухнул и мост. Погибли тысячи людей, и городские власти, получавшие с этих домишек доход, предали проклятью и фейерверки, и пиры.

После этого никто уже не поднимал такого шума по столь ничтожным поводам. Деньги перестали пускать в воздух в виде фейерверков или расстраивать с их помощью желудки, их стали откладывать на содержание и восстановление мостов. Тут только начали каяться, что не делали этого раньше, но так уже принято было в ваши времена — самые чудовищные ошибки признавались ошибками лишь после того, как они бывали уже совершены.

Давайте-ка повернем в эту сторону; вы увидите, что мы снесли здесь несколько зданий, и, полагаю, это пошло только на пользу. Два крыла Коллежа четырех наций, {30} 30 Коллеж четырех наций — учебное заведение в Париже; создан по завещанию кардинала Дж. Мазарини (1602—1661) для выходцев из четырех провинций, присоединенных к Франции по Вестфальскому и Пиренейскому мирным договорам; открыт 1 октября 1688 г.; упразднен в период революции. См.: Franklin A. Recherches historiques sur le Collège des Quatre-Nations. Paris, 1862. увековечившие тщеславие кардинала, уже не уродуют прекраснейшую из набережных. Городская ратуша {31} 31 Городская ратуша… — Сооружена в 1533—1605 гг. на Гревской (позднее Ратушной) площади. Гревская площадь — место празднеств и народных гуляний; на площади этой совершались также публичные казни. расположена теперь напротив Лувра; а когда мы устраиваем публичные увеселения, то предназначаем их для народа. Места на площади хватает — никому не грозит здесь опасность пострадать от фейерверка или стать жертвой бесчинства солдат, как это случалось в ваше время, когда они (нам трудно этому поверить) подчас причиняли публике различные увечья и притом безнаказанно. [27] Я сам тому был свидетелем и публично обвиняю в этом городские власти, для которых безопасность граждан должна быть важнее, нежели устройство двадцати публичных гуляний.

Обратите внимание на конные статуи, что возвышаются посреди каждого моста. Они изображают королей, царствовавших после вашего Людовика XV. Эта вереница изваяний, стоящих таким образом безо всяких затей в самом центре города, являет собой вид замечательный. Возвышаясь над рекой, омывающей и напояющей город, они кажутся его ангелами-хранителями. Расположенные таким образом, они, как и статуя доброго короля Генриха IV, стоят здесь естественно, свободно и как бы ближе к народу, чем если бы стояли на площадях, {32} 32 …если бы стояли на площадях… — Во времена Мерсье на Королевской площади находилась статуя Людовика XIII, на площади Победы и на Вандомской площади — статуи Людовика XIV, и т. д. где их с такого расстояния было бы не видно. [28] Статуи наших королей чаще всего окружены домами откупщиков. Даже после смерти окружают их мошенники! И это не потребовало больших расходов. Наши короли не взымают после своей смерти сей последней дани, которой в ваше время их предшественники отягощали своих вконец обобранных подданных.