Андрей Валентинов - Нуар

Стопка гравюр вновь перекочевала в кожаный портфель. Ричард Грай защелкнул замок и решил больше о них не вспоминать. Реальные проблемы следует решать в реальном мире. Портфель спрятал под кровать, затем занялся принесенной бутылкой. Поглядел на свет, открыл, наполнил рюмку. Подумал, поставил рядом вторую…

Постучали.

Гостей он не ждал. На двери висела бирка с грозной надписью «Ne pas déranger!», полицейские же обещали сообщать новости по телефону. Бывший штабс-капитан расстегнул кобуру, пододвинул поближе, взял рюмку в руку.

— Войдите!

Сказал по-русски, хотел исправиться, повторив на местном, однако перевод не понадобился.

— Разрешите? Гражданин Гравицкий! Мне необходимо с вами, о-о-от… переговорить.

Ричард Грай вернул рюмку на скатерть. Встал. Майор-«баритон» был на этот раз в штатском, при пальто и шляпе. Портфель в руке, протокол — в глазах. Гость пришел один, явно не нуждаясь в переводчице.

— Вы уверены? — чуть подумав, поинтересовался бывший штабс-капитан. — По-вашему, нам есть о чем разговаривать?

Протокольный взгляд на миг стал другим, злым и одновременно слегка растерянным. Но голос прозвучал твердо.

— Имею такое распоряжение, о-о-от… В ваших интересах, гражданин Гравицкий, не игнорировать мой визит.

— Тогда снимайте пальто.

Ричард Грай, подождав, пока гость пристроит одежду на вешалке у входа, неторопливо шагнул вперед.

— Вы сами хотели разговора, майор.

Удар был короткий, без замаха, со стороны могло показаться, что бывший штабс-капитан просто двинул локтем. Тело в новом, скверно сшитом костюме сложилось пополам, беззвучно осело вниз и, только коснувшись ковра, смогло что-то бессвязно прохрипеть.

Ричард Грай отошел на шаг назад:

— Это за «фашистского наймита». Когда сможете говорить, то первым делом извинитесь. Если не согласны, доставайте пистолет, я подожду.

«Баритон» вставал медленно, держась за живот. Наконец, выпрямился, поймал ртом воздух.

— За «наймита» могу, о-о-от… Могу извиниться. Факты получения вами денег от немцев, о-о-от… в документах не зафиксированы, о-о-от… В остальном же, о-о-от…

Бывший штабс-капитан спокойно кивнул.

— Достаточно. Проходите и садитесь в кресло. Курить, как я понимаю, в вашем присутствии не стоит?

Гость вполне по-человечески пожал плечами.

— Да я и сам курящий, о-о-от… Был. Три месяца назад попал под бомбежку. Машину — вдребезги, о-о-от… Всех насмерть, меня — осколком в грудь.

Прошел к столу, скользнул взглядом по бутылке, поморщился.

— Это вы прямо с утра?

— С вечера, майор. С позавчерашнего.

Ричард Грай налил вторую рюмку, пододвинул гостю.

— Здесь не закусывают. Я уже привык, но для вас могу заказать большой лимон. В давние годы подобное сочетание именовалось «Николашка». Не в честь Кровавого, а в честь Палкина.

— Обойдусь, — «баритон» взял рюмку, поглядел нерешительно. — Ладно, разве что под разговор, о-о-от…

Выпили молча. Лицо гостя порозовело, протокольный взгляд слегка ожил.

— Моя фамилия Сонник. Роман Игнатьевич, из крестьян, о-о-от… Член ВКП(б) с августа 1939-го. Сейчас — сотрудник советской миссии в Касабланке. Беседу провожу согласно полученного распоряжения непосредственно из Москвы.

Коньяк подействовал не только на цвет кожи — говорить майору Соннику стало заметно легче. Ричард Грай, заметив это обстоятельство, поспешил вновь наполнить рюмки. Гость покачал головой.

— Между прочим, тема беседы — ваша дальнейшая судьба, гражданин Гравицкий. Отнеситесь к происходящему серьезно, о-о-от…

— Хороший повод, — Ричард Грай поднял рюмку, поднес к губам. — Будем считать это «наркомовскими».

«Баритон», чуть подумав, последовал его примеру.

— Честно говоря, странно от вас такое слышать, — заметил он, одолев рюмку. — Юродство какое-то выходит, гражданин Гравицкий, о-о-от… Если бы не приказ, я бы и под пистолетом с вами разговаривать не стал.

Бывший штабс-капитан согласно кивнул:

— Не стали бы. Я бы вас просто пристрелил. Поскольку любезностями мы уже обменялись, переходите к делу. Только следите за языком, убивать не буду, но ничего больше не гарантирую.

Майор отреагировал на удивление спокойно. Допил коньяк, принес лежавший на полу портфель. Открывать, однако, не стал, поставил возле кресла. Прокашлялся, взглянул исподлобья.

— Гражданин Гравицкий! Извещаю вас, что решением советского правительства вы награждены вторым орденом Боевого Красного Знамени. Указ был подписан в сентябре 1944 года, в нем значилось «посмертно». Недавно указ переоформлен, о-о-от… Орден и все предыдущие награды, полученные от правительства СССР, будут, о-о-от… Будут вручены вам в Москве либо, в случае невозможности, в советском посольстве в Париже или Анкаре.

Бывший штабс-капитан ответил не сразу. Повертел в руках рюмку, поставил на скатерть, достал коробку «Фортуны», зажигалку, но тут же спохватился.

— Ах да, вы же из госпиталя!.. Чего ждете, майор? «Служу трудовому народу»? Считайте, сказал. Интересно все же получается. Ваши там, в Москве, меня в шизофреники записали. А это как понимать? Вы же сюда вроде как за нацистским преступником приехали?

«Баритон» внезапно оскалился.

— Очень просто, гражданин Гравицкий. За одно орден, за другое стенка, о-о-от… И не таких еще орденоносцев в Сухановской исполняли! Однако в вашем случае советское правительство, исходя из высших соображений, готово проявить милосердие. Вы будете помилованы в случае…

— Валите отсюда. Помилование не прокатит. Вы меня помилуете, я вас — нет. Несимметрично выйдет.

— …В случае выполнения важного, о-о-от… Важного правительственного задания вам будет предоставлено советское гражданство с правом возвращения в СССР. Если не захотите, можете, о-о-от… оставаться за границей и продолжать работать на благо нашей советской родины, о-о-от… Но если вы честный человек, ваш долг — предстать перед трибуналом, чтобы иметь возможность, о-о-от… Возможность оправдаться.

Бывший штабс-капитан хотел ответить и на это, но понял, что лучше промолчать. Сюда не зря прислали не аса разведки, а говорящего попугая. Его самого слушать пока не хотят, «спускают» задание и ждут ответа. Ставки, однако, подняли. От бывшего белого офицера уже не требуют обязательного возвращения в неблагодарное Отечество, «Сухановка» откладывается, можно до поры до времени пожить на свободе. И, само собой, второй орден. Ричард Грай представил, как будут смотреться оба его Знамени рядом с Терновым венцом и черным Галлиполийским крестом… Нет, не смешно!

Его молчание слегка озадачило гостя. Он взял рюмку, взглянул нерешительно. Бывший штабс-капитан намек понял и налил еще по одной.

— Спасибо, — выговорил «баритон» вполне человеческим голосом. — Гражданин Гравицкий! Вы напрасно относитесь к моим словам с предубеждением. Я уже больше года веду дела изменников, предателей и прочих фашистских приспешников. Если по сердцу, их всех к стенке ставить надо, о-о-от… Но разбираемся мы не по сердцу, а строго по закону. Ежовские времена давно прошли, о-о-от… Признание мы ни из кого не выбиваем, сами каются, о-о-от… надеясь отхватить «статью» полегче. А если нет ни улик, ни документов, ни показаний, то приходится отпускать, хоть и противно. Если вы считаете себя невиновным — докажите это на суде.