Андрей Валентинов - Нуар

Мне проще — в чужой реальности я никому ничем не обязан. Если что и сдерживает, то разве что остатки совести и элементарная брезгливость. Даже во сне мы стараемся лишний раз не мараться. С тем же успехом я мог бы записаться в большевики, для моих исследований особой разницы нет. Но есть какой-то предел даже для «чистой» науки. «С волками площадей — отказываюсь выть». Пусть и во сне.

К сожалению, далеко не всегда удается следовать собственным принципам. Будь я дома, я бы наверняка ужаснулся. Но мало ли что может присниться перед рассветом?

Главное, работа почти завершена. Несколько десятков надежно зафиксированных «склеек» — подобного материала не было ни у одного из учеников Хью Эверетта. Скорее бы проснуться, снять шлем, послушать «July Morning», написать письмо Юрию Александровичу Лебедеву. То-то он удивится!..

— Может, все-таки сходим? — я кивнул на горящую неоном вывеску кафе. — Для своих там и казино есть, правда, никто еще больше ста долларов не выигрывал, кроме местного начальника полиции.

Липка еле заметно дернул губами. Улыбаться он так и не научился.

— О, да! Сходим, распугаем буржуйчиков. Продемонстрируем им русский чертогон, помноженный на тевтонскую ярость… Родион, сам я приезжать больше не смогу. Пакеты буду пересылать дипломатической почтой прямо в здешнюю нашу миссию. Это очень быстро, самолеты летают почти каждый день, да. Проблема в том, кто тебе их будет передавать.

Задумался, вновь достал портсигар, щелкнул ногтями по серебряной крышке. Достал папиросу, закурил.

— Есть один майор. Нацист, карьерист, сволочь и дурак. Это, как ты понимаешь, достоинства, да. Я ему прикажу от имени моего начальства, и он не посмеет отказать. Недостаток: патологический стукач. На всех подряд доносы пишет, его за это в Африку и отправили с глаз подальше, ja. Два пакета передаст, а потом напишет в Берлин, что у тебя еврейские черты лица. И у меня тоже.

Я на всякий случай провел ладонью по помянутому лицу, ткнул пальцем в кончик носа. И в самом деле!.. А если к Липке присмотреться?

— Говоришь, карьерист? А какая карьера может быть у немецкого офицера в Касабланке?

— Для фронтовика — никакая. Для разведчика тоже, ничего тут интересного нет. А вот для тыловой шкуры… Берлин требует от французов выдачи нескольких тысяч беженцев из европейских стран. В основном, евреи, но хватает и всяких левых, социалистов, анархистов, коммунистов, да. Кроме того, начальство настаивает на аресте всякой подозрительной публики из числа французских граждан. Опять-таки коммунисты, анархисты, сторонники де Голля. Но местная власть не слишком старается. Самых глупых и нерасторопных, понятно, взяли, но большинство раздобыло новые документы, попряталось, а сейчас и вовсе за море подалось. Есть тут один подозрительный тип по кличке Ночной Меркурий.

Теперь и я не удержался от улыбки. Имеется, как же. Оч-чень подозрительный! Пока, правда, удалось переправить не слишком много, но пути уже проложены. Надо прикупить еще пару катеров, договориться со здешними друзьями Марсельца…

— Майор рвет и мечет. Готов сам бегать голым по пляжу и ловить беглецов сачком для бабочек. Из Берлина ему уже намекнули, что в Дахау имеются свободные места для коммунистов и прочих врагов Рейха. Но если таковых не окажется, туда отправят нерадивых служак, у которых враг уходит из-под носа, да.

Он поглядел в мою сторону. Я отвернулся.

— Отдай ему коммунистов, Родион! Собери отдельную партию, пообещай переправить к нейтралам — и сообщи этому мерзавцу. Ты станешь ему даже не другом, а отцом родным, да. Не забывай, что мы с тобой помогаем тем, кто борется с Гитлером, но с большевиками мира не заключали. Кстати, несколько удачных арестов и мне здорово помогут… Но больше всего помогут Сталину, мы ведь для него стараемся. Думаешь, Усатый не расплатился бы парой сотен голов за тот конверт, что я тебе передал?

Липка, конечно, прав — мне и самому здешние «красные» поперек горла. Подполье расколото, деморализовано, а эти горлопаны лезут командовать. Отправить бы их всех под Подольск…

…Или в гестапо. Тот же результат с меньшими транспортными расходами.

Все правильно, только от этой правильности так и тянет застрелиться.

Федор, кажется, что-то понял. Схватил за плечо, тряхнул:

— Штабс-капитан, очнись! Schießbudenfigur! [47] Грубое немецкое ругательство. Это враги, нелюди! Они уже погубили Россию, а теперь замахнулись на весь мир. Между прочим, в 1939-м Коминтерн поддержал Гитлера, французские большевики немцев с развернутыми знаменами встречали, ja. Если Сталин прикажет, они и марсиан герра Уэллса на руках носить станут! Хочешь, чтобы после войны Европа стала красной? А ты не забыл, сколько наших легло под Богдановкой? Ты за каждого отомстил, Родион?

— С оружием — это одно, — я дернул плечом, сбрасывая его руку. — Но выдавать врагов врагу — не шпионов, не солдат, не чекистов… Ты бы видел глаза тех, кто собирается на берегу, у катера! Они прошли ад, а теперь им показали краешек рая.

Липка, покачав головой, глубоко затянулся и внезапно бросил папиросу.

— Как хочешь, Родион. Приказать не имею права, ты старше меня по производству. Только вот с погибшими ребятами из нашего Алексеевского сам объясняться будешь. У меня, извини, слов подходящих не найдется, да.

Поглядел в черное ночное небо, вновь попытался улыбнуться.

Гражданин Турецкой республики Гравицкий Родион Андреевич активно сотрудничает с советской военной разведкой с лета 1918 года. Будучи насильно мобилизован в белую армию, он по собственной инициативе вступил в контакт с Военно-революционным советом (ВРС) Южного фронта и регулярно информировал его руководство о положении дел в белом тылу. По предложению ВРС тов. Гравицкий не стал прекращать службу в деникинской армии, а в дальнейшем (1920 г.) отбыл в эмиграцию, где продолжил свое сотрудничество с компетентными военными органами СССР.

Кроме передачи информации, имеющей стратегическое значение, тов. Гравицкий, проявляя инициативу, способствовал срыву ряда вражеских провокаций, направленных против дипучреждений СССР и советских представителей. Особо ценной была помощь тов. Гравицкого в освещении деятельности так наз. «Лиги Обера» и белоэмигрантского центра в Кобурге (окружение «великого князя» Кирилла Владимировича).

С середины 1930-х годов тов. Гравицкий, пользуясь своими связями с видными нацистами русско-немецкого происхождения, сосредоточился на освещении антисоветских планов руководства фашистской Германии.