Нил Шустерман - Обделённые душой

Их первая встреча лицом к лицу неожиданно заставляет Коннора пересмотреть своё отношение к противнику.

Всё начинается с Уны.

Уже восемь дней как Коннор, Лев и Грейс скрываются от мира в её маленькой квартирке. От Чала приходит известие, что хопи, услышавшие о якобы совершённом Коннором нападении на лагерь в Неваде, колеблются в своём решении дать Беглецу из Акрона фиктивное убежище. Даже несмотря на то, что уже на следующий день в новостях опровергли это утверждение, переговоры Чала продвигаются с трудом; а это значит, что друзьям придётся торчать здесь неизвестно сколько времени.

Если в доме Таши’ни Коннор мучился просто от вынужденного безделья, то в жилище Уны он чувствует себя так, словно его опять засунули в авиационный контейнер. Даже Грейс, обычно легко находящая себе развлечения, и та настырно, как раскапризничавшийся ребёнок, твердит один и тот же вопрос: нельзя ли ей выйти на улицу и заняться чем-нибудь полезным.

— Ну хотя бы погуля-ать! По магазинам походить... Пожа-а-а-а-а-а-а-алуйста!

И только Лева, кажется, ничто не колышет. Коннора его безмятежность выводит из себя:

— Как ты можешь целый день бить баклуши?!

— Я ничего не бью, — отвечает Лев, показывая другу увесистый том в кожаном переплёте, от которого не отрывается уже несколько дней. — Я изучаю арапачский язык. Кстати, очень даже красивый.

— Знаешь, Лев, иногда так хочется въехать тебе как следует...

— Ты уже на него наехал один раз, — вмешивается Грейс с другого конца комнаты. Коннор испускает рык, который положения дел не меняет, зато приносит ему крохотное облегчение. Пивани наверняка сказал бы, что Коннор установил связь со своим животным духом-хранителем.

— Ты забываешь, что я целый год был под домашним арестом, — замечает Лев. — Привык сидеть в четырёх стенах.

Уна почти всё своё время проводит внизу, либо обслуживая покупателей, либо изготовляя новые инструменты. Визг дрели и мягкое постукивание молотка и долота стали для узников привычным фоном. Поэтому когда фон исчезает, Коннор невольно задумывается: почему?

И позавчера, и вчера Коннор слышал, как Уна запирала магазин. Выглянув между планками жалюзи, он увидел, что хозяйка куда-то уходит. Он не обратил бы на это особого внимания, если бы Уна не несла в одной руке гитару, а в другой — винтовку в кожаном чехле. Где это ей одновременно нужны гитара и оружие? У Коннора возникают весьма неприятные предчувствия.

— У Уны какие-то проблемы, — так оценивает ситуацию Лев.

Коннор, однако, подозревает, что тут кроется нечто бóльшее, чем просто «какие-то проблемы».

Под вечер Уна опять уходит, и Коннор решает последовать за ней несмотря на то, что Лев заступает ему дорогу:

— Мы должны ей спасибо говорить, что она разрешает нам у неё прятаться. Не годится совать нос в её дела.

Но у Коннора нет времени на споры — Уна того и гляди скроется из виду. Он протискивается мимо Лева, сбегает вниз по ступенькам, выскакивает из дома. Уна как раз заворачивает за угол. На улицах полно народу, но у Коннора для маскировки на голове шерстяная арапачская шапка, которую он нашёл в хозяйском шкафу, поэтому никто не обращает на него внимания. К тому же Уна старается избегать людных мест: хотя винтовка и в чехле, однако любому сразу ясно, что это такое. Куда бы ни направлялась девушка, ей явно хочется избежать чужого любопытства. Вот почему, решает Коннор, она выбирает самые незаметные боковые улочки на пути к цели, известной только ей.

На границе посёлка Уна медлит, ожидая, пока поблизости не будет ни прохожих, ни автомобилей, а затем углубляется по узкой тропинке в лес. Коннор следует за ней на безопасном расстоянии.

В чаще Уна быстро исчезает из виду, но почва мягкая после утреннего дождя, и Коннор идёт по следам. Судя по их рисунку, последние несколько дней их хозяйка ходила по тропе много раз. Через полмили Коннор выходит к какому-то зданию. Собственно, зданием это назвать трудно. Странная куполообразная постройка, что-то вроде иглу [30] Иглу — эскимосское жилище из льда и снега. , но из камня и глины. Изнутри доносятся два голоса: один принадлежит Уне, другой — незнакомому мужчине. Коннор никогда прежде не слыхал этого голоса.

Первой его мыслью было, что у Уны здесь тайное свидание и что лучше бы им не мешать... но доносящаяся изнутри беседа совсем не похожа на воркование влюблённых.

— Я не стану этого делать! — кричит мужчина. — Ни сейчас, ни когда-либо вообще!

— Тогда ты умрёшь, — чеканит Уна.

— Уж лучше умереть!

В строение ведёт только одна дверь, но верх купола давно не ремонтировался, и в нём полно дыр. Коннор осторожно, потихонечку вскарабкивается по закруглённой поверхности и заглядывает в щель.

Увиденное задевает в его душе самую заветную струну. Он видит молодого человека — примерно своего ровесника, с причудливой причёской из волос разного цвета и разной структуры. Юноша привязан к столбу и яростно вырывается из пут. Судя по его запаху и виду, он находится в этом отчаянном и беспомощном положении уже довольно давно — его не спускали с привязи даже чтобы облегчиться, и он был вынужден делать это под себя.

Первая инстинктивная реакция Коннора — отождествление. «Этот пленник — я. Это я в подвале у Арджента. Это я отчаянно пытаюсь освободиться. Цепляюсь за последнюю надежду».

Эмпатия Коннора так сильна, что повлияет на все его дальнейшие отношения с этим человеком.

Но Уна не Арджент, напоминает себе Коннор. У неё другие мотивы, каковы бы они ни были. Почему же она так поступает? Коннор ждёт, надеясь вскоре получить подсказку.

— Отпусти меня или убей, — говорит пленник. — Так больше не может продолжаться!

На это Уна отвечает одним простым вопросом:

— Как меня зовут?

— Я же сказал тебе — не знаю! Я не знал этого вчера, не знаю сегодня и не буду знать завтра!

— Тогда, может быть, музыка подскажет тебе.

Уна отвязывает его. Узник даже не пытается бежать, зная, что это бесполезно. Он всхлипывает, руки его повисают, словно плети. И в эти слабые руки Уна вкладывает гитару.

— Играй. — Сейчас она говорит мягко и гладит его кисти, укладывая их в позицию для игры. — Дай ей голос. Это твой талант. Это то, что ты делал всю свою жизнь.

— Это был не я! — стонет он.

Уна отходит и садится к нему лицом. Вынув из чехла винтовку, она кладёт её себе на колени.

— Я сказала — играй.

Пленник неохотно начинает играть. Печальные аккорды наполняют гулкое пространство купола, словно всё строение стало теперь резонансной камерой гитары. Коннор чувствует, как всё его тело вибрирует в такт этим звукам.

Музыка прекрасна. Пленник Уны — истинный мастер. Он больше не всхлипывает. Вместо него теперь рыдает Уна, обнимающая себя руками, как будто её что-то разрывает изнутри. Стоны девушки переходят в горестный вой и сливаются с музыкой в великом траурном плаче.