Никита Аверин - Революция

В этот момент астральный Хокс вернулся в свое физическое тело и почувствовал, как адская боль разрывает его тело. Альбинос всадил в него пять или шесть пуль, пробившие плечо, легкие и живот.

В последний миг, чувствуя, как его поглощает тяжелая, ватная темнота, слабеющий Стив невероятным усилием приподнялся и столкнул с себя мертвое тело бывшего напарника. Хрипя и сплевывая сгустки крови, Стивен на ощупь едва отыскал и успел закрепить взрывчатку на покатом боку Машины.

«Вот и все, — с облегчением заваливаясь на липкий от крови пол, успел подумать специальный агент Хокс. — Джилл, я иду к тебе ».

Обратный отсчет обнулился, и бомбы синхронно сдетонировали.

Произошедшую следом за одновременным разрушением обеих Машин «Хроноса» метаморфозу трудно было описать словами. Из-за одновременного взрыва, как и предсказывал Паташик, Вселенная, словно змея, уцепившаяся за свой хвост и изогнувшаяся лентой Мебиуса, начала сворачиваться, возвращаясь в свое первоначальное состояние.

Жаль, что некому было насладиться этим великолепным зрелищем.

— …Или вы предпочитаете, чтобы вас назвали Кейт Гринвуд?

Кейт обернулась и увидела того самого старика, кто первым встретил ее в Шамбале. В руках трость, одет в дорогое пальто и старомодный сюртук, от застегнутой на латунные пуговицы жилетки которого к нагрудному карману франтовато протянулась золотая цепь.

— У нас мало времени, так что буду краток. Я не собираюсь мешать вашим планам и отговаривать вас уничтожать Машину времени. Даже несмотря на то что именно я ее создал.

— Вы? — признание незнакомца окончательно ввело Кейт в состояние ступора.

— Да, я, — незнакомец развел руками, словно извиняясь. — Но речь сейчас не об этом. Дело в том, что одновременный взрыв основных Машин времени действительно поможет вернуть вселенную в первоначальное состояние, но, к сожалению, одного взрыва для этого недостаточно. Вы обесточили МАШИНЫ-ретрансляторы, и агенты корпораций не смогут перемещаться во времени, но для них это всего лишь заминка. У них все еще есть возможность вновь заполучить в свои руки «Хронос», основную Машину времени.

— Но как? Почему? Каким образом?

— Для этого им достаточно лишь дождаться первого сентября тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года. В этот день я изобрету первую Машину времени. И если мне не помешать, то корпорации «Хронос» вновь смогут возродиться из пепла.

— Подождите, — взмолилась Кейт, — я ничего не понимаю. Кто вы и какое отношение имеете к корпорациям?

Незнакомец многозначительно посмотрел на цифры, неумолимо приближающие конец вселенной.

— Осталось всего несколько минут, так что предлагаю не тратить их понапрасну. Меня зовут профессор Нордлихт. Некоторым я также известен как Джон Бореарис. Если быть честным, у меня так много имен, что порою я забываю, какое из них настоящее.

— Кейт, я специально спрятал тебя от твоего отца, для того чтобы ты стала той, кем ты являешься сейчас. Не бездумной куклой, а оружием судьбы, которое раз и навсегда оборвет эту закольцованную историю. Только ты можешь помешать мне вновь создать Машину времени. Ты, та, кто ненавидит «Хронос» всем сердцем, должна отправиться в тысяча девятьсот пятьдесят седьмой год и не дать мне создать Машину. Лучше всего — убей меня.

— Так это вы виноваты в том, что случилось с моим отцом? — Кейт бросилась на профессора, но тот успел остановить ее, выставив перед собой, словно шпагу, трость.

— Нет, Кейт. Послушай, тебе сложно сейчас в это поверить, но в появлении Иллинойского Могильщика виноват в первую очередь твой отец!

— Что? — опешила девушка.

— Ты не знала об этом, но Иллинойский Могильщик был не простым маньяком. Этот человек работал на корпорацию «Хронос Один» и звали его Ричард Годэ. Ричарда завербовали на службу, когда он медленно угасал в психиатрической клинике, в которую угодил по причине того, что не смог пережить потерю жены и маленькой дочери… Иллинойский Могильщик, Ричард Годэ, Ностарадамус, Дэниел Гринвуд — это все один и тот же человек.

— Неправда! Этого просто не может быть! — пораженная этой новостью девушка почувствовала, как силы покинули ее в один миг. Кейт опустилась прямо на холодный пол машинного отделения.

Профессор Нордлихт присел рядом с ней и надел ей на палец хроноперстень.

— К сожалению, это так. И если ты хочешь раз и навсегда покончить с этим, то отправляйся в пятьдесят седьмой год. Если ты этого не сделаешь, то я вновь создам машину, затем корпорации «Хронос» опять приведут мир на порог гибели, а я осознаю свои ошибки, попытаюсь исправить все сам, но буду бессилен противостоять целой корпорации. И все повторится сначала. Ибо парадокс заключается в том, что все, что знаю я, — знают и они. Но с твоей помощью я смог создать единственный шанс на спасение мира от этого проклятия.

Профессор ласково погладил девушку по щеке.

— Твое время пришло, Кейт Гринвуд. Настала пора сделать выбор.

Кейт посмотрела на таймер. Три нуля и девятка… восьмерка… семерка… цифры сменяли друг друга мучительно долго, утекая словно песчинки сквозь пальцы. Вот упала последняя песчинка, которая, как показалось девушке, провела в полете целую вечность. Отпущенное для разговора время, наконец, вышло и остановилось.

Кейт медленно выдохнула и закрыла глаза.

Польша, «Собибор», 1943

Когда эшелон с заключенными достиг района Люблина, среди узников впервые прозвучало страшное слово «Собибор». [43] Спецлагерь СС «Собибор» — один из основных лагерей массового уничтожения, располагавшихся в годы Второй мировой войны на территории Польши, неподалеку от деревни Собибур. Функционировал с мая 1942 по октябрь 1943 г. Юный Яков Штейн не понимал, что послужило причиной для волнений. Все, что он видел сквозь узкие щели в дощатых стенах вагона, мало чем отличалось от виденного им ранее. Все та же лесистая местность, покосившиеся дома и заброшенные поля. Но стоило поезду сделать непродолжительную остановку на полустанке с указателем «Еврейский переселенческий лагерь», как запертые в вагонах люди заволновались.

— Мама, — Яков обратился к стоящей рядом женщине в коротком поношенном пальто, — что происходит?

— Ничего, Яшенька, все хорошо, — женщина крепко обняла сына, стараясь не выдать перед ним своего испуга. В отличие от детей, взрослые прекрасно понимали, что ждет их в конце этой поездки. Но они еще не знали, насколько страшнее окажется реальность по сравнению с их самыми мрачными ожиданиями.

Единственным исключением являлся Михолок Штейн, отец Якова, который с самого начала знал, что им всем уготована смерть. Еще в Варшаве, при посадке на поезд, Михолок стал ждать смерти, и потом все время, каждую минуту, секунду, он знал, что его и членов его семьи могут убить в любой момент. Просто выстрелят в затылок за то, что ты поднимешь глаза на охранника, или за то, что не расслышишь приказа, или просто конвоир окажется в плохом настроении.