Антон Текшин - В игре (сборник)

Дочку Док отыскал – помогли добрые люди, а заодно открыл для себя огромный фэнтезийный Другой Мир. С его десятками миллионов игроков и беглецов из реала, ушедших в срыв случайно либо осознанно, бросая старые, больные или искалеченные тела, догоняя любимых или уходя от проблем.

Мало того, оказалось, что и сами виртмиры подвержены влиянию населивших их разумных. Еще не до конца угасшая в людях искра Творца была способна на многое. И вот уже в узколобом танковом симуляторе кто-то из первых сорвавшихся смог продавить игровой алгоритм и с натугой распахнуть тяжелый башенный люк. Первый шаг человека на Луне – это детский лепет по сравнению с взахлеб рыдающим танкистом, припавшим к зеленой траве виртуального мира.

И тогда Док понял, что вместо вечного привратника морга он может наконец превратиться в доброго волшебника, переселяющего оставленных на его попечение детишек в новую реальность.

Жизнь вышла из пике, сделала крутую горку и закрутилась в смертельном штопоре. Док сорвался с резьбы и пошел ва-банк. Была заложена уютная квартира, в древнем бомбоубежище хосписа оборудован подпольный срыв-клуб на десяток капсул, по хрупкому мостику засеменил ручеек смертельно больных детей, торопясь обогнать Безносую и оцифроваться, до того как предаст измученное тело.

Одна беда – скрыть исчезновение детей целыми палатами, а затем их возвращение, но уже в коматозном состоянии, невозможно. А за насильственную оцифровку полагалась та же невеселая статья, что и за умышленное убийство. Оно и понятно – виртуальное рабство набирало силу, цвело и пахло. Отловить бывшую стерву-жену и запихнуть в частный вирт-мир «Инквизиция»? Легко! Напоить, подсадить на мягкую наркоту и увести в срыв вожделенную красавицу? Неделя времени! Затем – бесчувственное тело на обочину дороги, а самому нырять в персональный гарем, где испуганно мечется твоя новая наложница. Много открылось соблазнов, ох много…

Док не был дураком и шел даже не на риск, а скорее на эшафот – вполне сознательно. Все его силы и желания были подчинены единственной цели – получить еще день, еще час, еще минуту на оцифровку оставшихся детей. Увести в срыв весь хоспис и застрелиться, ибо жить дальше незачем, лучшего ему уже не совершить.

Негромко пиликнул коммуникатор, и Док торопливо раскрыл входящее сообщение. На его срочный запрос пришел ответ из виртуала. Утренний срыв-тест показал, что за последние сутки оцифровалось пятеро пациентов. Славно! За переселявшихся в Друмир ребят Док не волновался, на том конце их встречали его жена и дочь, а также все силы молодого, но стремительного набирающего мощь клана.

Главврач ускорился, мысленно отсчитывая стремительно убегающие минуты. Ну вот и палата самых тяжелых из оставшихся. Он быстро постучал и вошел внутрь. От пронзительного, исполненного надежды взгляда восьми пар не по-детски мудрых глаз ему стало не по себе. Док сглотнул и негромко произнес:

– Пять… На сегодня у меня пять мест. И боюсь, что мы видимся в последний раз. Скоро здесь будет полно полиции, дабы спасти вас из рук злого доктора…

Словно подтверждая его слова, со стороны главных ворот донесся приближающийся вой сирены, визг тормозов, а затем наступившую было тишину взорвала трескотня пистолетных выстрелов. Док заторопился:

– Ребята, я отослал свои записи правозащитникам, двум заранее оплаченным адвокатам и жадным до сенсаций журналистам. Через час-другой тут будет не протолкнуться. Общество больше не посмеет заживо вычеркивать вас из своих рядов и стыдливо прятать за стенами хосписа! Мы поставим этот мир на уши! Но сейчас… сейчас мне нужны пятеро…

Серьезные не по возрасту дети синхронно кивнули, мальчишки отступили назад, оставляя перед Доком четверку девочек, а затем, переглянувшись, выкатили из своих рядов обвешанную капельницами коляску младшего – пятилетнего Мити. Врач на секунду отвел глаза, потом тяжело вздохнул и вновь повернулся к остающимся:

– Держитесь, ребята!

Майор Сергеев, командир московской группы «Альфа», примчался к месту событий на личном автомобиле прямиком из-за праздничного стола. Покинуть сына в день его рождения было хреновым решением, но майор очень не любил, когда его бойцов переподчиняли ментовскому начальству и тупо толкали под пули ради бодрого рапорта в министерство: «Преступники ликвидированы в кратчайшие сроки!»

Одним – дырка на кителе под очередную висюльку, а другим – дырка в брюхе и памятная табличка в траурной рамке.

Сергеев стоял у штабного микроавтобуса, затягивая ремни бронежилета и хмуро выслушивая расклад зама.

– Первыми под замес попали прибывшие на задержание оперативники из местного ОВД.

Майор зыркнул на подкопченные бока чуть раздувшегося изнутри ментовоза с вынесенными стеклами. Гранату им туда, что ли, закинули?

– Наглухо?

Заместитель плотоядно ухмыльнулся:

– Та не, «Зарю» в салон плюс по паре усиленных «кондеров» на рыло. Штаны простирнут, три дня на больничном – и РОВД «Пыталово» снова в строю!

– Не любишь ты смежников, Сашка…

– Не люблю, – согласился молодой капитан. – Сам знаешь, у меня батю один раз прихватили такие вот любители легких денег и стопроцентной раскрываемости. Вот скажи, где мой батя и где кокаин? Но ведь нашли же суки «пакет белого порошка в хозяйственной сумке»! Если б мы тогда вовремя не подсуетились…

– Помню я, забей! По делу что?

– Ментов и прибывших вскоре омоновцев принял местный охранник – как оказалось, ветеран многих горячих точек, орденоносец, отличник боевой и политической. В Грузии его БТР подорвался на фугасе – ноги улетели в одну сторону, а резко ставший никому не нужный герой – в другую.

Сергеев покосился на перфорированную пулями сторожку и лежавшее в россыпи пистолетных гильз тело. В каждой руке охранник сжимал по пистолету, БК отстрелян до железки – затворные рамы беспомощно стали на задержку, ожидая новых магазинов. Из-под задравшихся брючин сиротливо торчали дешевые пластиковые протезы – последний подарок от государства.

Майор кивнул в сторону ветерана:

– Много народу положил?

Зам покачал головой:

– Двухсотых и тяжелых нет, однако у пятерых бойцов ОМОНА гематомы с ладонь, подозрения на трещины и переломы ребер. Как оклемаются – поедут заказывать почившему герою мраморную надгробную плиту с извинениями и благодарственной эпитафией.

– Что так?

– А сравнили повреждения на бронежилетах. Ветеран бил аккуратными двойками в левую нагрудную пластину броника. Ворошиловский стрелок! Захотел бы – вместо: «бам-бам» в грудину – вышиб бы оба глаза.

– Занятно… Ну а мы тогда на кой ляд сдались, раз тут все такие миролюбивые?