Константин Кузнецов - Путешествие гнева

Как они могли так поступить? Что заставило их поступиться? И почему они стали уничтожать ни в чем не повинных собратьев? Вопросы, вопросы… Их было миллион, но никто не знал ответа.

Ровно в полночь прогремели первые выстрелы. Словно раскаты грома, они ворвались в привычную и размеренную жизнь добытчиков. Вместе с осознанием беды пришел оглушительный гул машин. Бездушных, лишенных эмоций механических гигантов, которые неукоснительно выполняли приказы своих создателей.

…Кирк Даглас, южанин с острова Рок-би, всегда был неробкого десятка, и когда дело касалось принятия решения, он принимал его в считанные секунды, нисколько не сомневаясь в правильности. Так произошло и сегодня, в день великого Икара.

Ворочаясь, он никак не мог заснуть, размышляя о новом месторождении, которое открыла бригада Симуса Бирта. Болтали, что, мол, добытый пар гораздо плотнее, чем на западных скважинах, а еще по городу пронесся слух: этот самый пар имеет серый оттенок, словно запачкан глубинными породами подземного царства Итара.

Когда жители Мехны сталкивались с чем-то неизвестным, злым, имеющим все признаки коварства, они связывали это с братом Икара, Итаром, который, подрезав крылья, не дал возможности великому изобретателю достигнуть небес. И если бы у предателя могли быть потомки, то Кирк посчитал бы, что один из них — бригадир Симус.

За окном послышались беспокойные крики. Ночное небо озарилось светом сигнальных вспышек и факелов. Не тратя времени понапрасну и догадываясь об истинных причинах внезапного беспокойства, Кирк приказал семье собираться. Его жена Тина пыталась возразить. Взывая к здравому смыслу, она попыталась успокоить мужа, но глава семьи был непреклонен. Договорившись с Грудом, местным возницей, он быстро погрузил вещи в экипаж и, низко поклонившись временному пристанищу, которое на четыре с лишним года стало ему домом, попросил сгорбленного гоблина гнать без остановки.

Пытаясь успокоить детей, Тина продолжала противиться внезапному решению мужа. И лишь когда у них за спиной раздались первые взрывы, все встало на свои места. Стерев с лица слезы, жена мгновенно успокоилась, Груд перестал придерживать вожжи, а Кирк понял, что оказался прав и на этот раз.

Уже через час всполохи заполнили почти все небо над Рифтом. Теперь город напоминал проснувшийся вулкан, пожелавший уничтожить вокруг все живое. И даже на расстоянии пяти миль среди стука колес и свиста возницы слышались отчаянные крики тех, кто не успел покинуть гиблое место.

Плач и стоны преследовали беглецов до самого рассвета, но главный кошмар ждал их не позади, а впереди. Сразу за Сайлетским мостом.

Кирк хорошо помнил липовую аллею, которая тянулась вдоль дороги, навевая тоску и скуку. Но в ночь Икара зло коснулось не только Ржавого города, а распространилось гораздо дальше.

Экипаж качнуло сначала вправо, будто выбило из колеи, а затем повело влево и закружило по дороге. Кирк выглянул наружу, пытаясь поговорить с возницей. И обомлел. Вдоль всего тракта, по обеим сторонам, возвышались столбы с мертвецами. Десятки, сотни, тысячи — Кирк не умел хорошо считать, но знал, что количество загубленных душ равно, по меньшей мере, жителям десяти городских улиц.

Изуродованные долгими пытками лица, лишенные глаз и языков, кровавыми провалами взирали на одинокий экипаж, которому удалось вырваться из самого итарова пекла.

— Что там? — спросила Тина, увидев охваченное ужасом лицо мужа.

— Смерть, — раздался в ответ неуверенный голос.

Распоряжение о закрытии границ пришло слишком поздно, когда многие обозы уже покинули пределы материка, и все же рубежники успели выставить усиленные посты.

Кирк хорошо помнил того офицера, что остановил их экипаж. Стеклянные глаза, осунувшееся лицо и дрожащий, срывающийся на крик голос. Не получив требуемых документов, он стал обвинять их в измене, угрожал сообщить о беглецах начальству. Но в конечном итоге сдался.

Вести с Рифта уже достигли южных границ Мехны, — и каждая новая была страшнее предыдущей. Почти весь город был уничтожен группой повстанцев, которые умудрились подчинить себе все движущиеся механизмы. Те, кто до недавнего времени считался гордостью материка, в одночасье превратились в отступников.

— Вам не перебраться на ту сторону, — сбавив тон, равнодушно сообщил сержант рубежников.

— Прошу вас, пропустите нас, — взмолилась Тина. — Клянусь Икаром, мы никогда не вернемся на материк. И никому не расскажем, что вы нам помогли…

Двое розовощеких карапузов, услышав отчаянный голос матери, заплакали навзрыд.

Потупившись, офицер долго теребил жетоны в руке, а потом протянул их Кирку.

— Надеюсь, вам будет сопутствовать удача.

— Спасибо. Мы не забудем вашей милости, благослови вас Эверика! — прижав детей к себе, прошептала Тина.

Когда ворота приграничного поста закрылись и экипаж исчез в дремучих лесах свободных земель, Кирк уже знал, что больше никогда не увидит офицера. Чутье в очередной раз подало ему верный знак. Всего через сутки застава, притаившаяся на самом краю материка, была уничтожена звеном крылопланов, на чьих металлических боках красовался неведомый символ — круг со знаком «W» внутри. Знак новой власти Рифта…

Закончив рассказ, одноногий нервно раскурил трубку и, отсев к окну, уставился на мрачные пейзажи бесконечных желтеющих полей. Я не стал спрашивать, что случилось с его семьей. Любая история из прошлого должна оставить напоследок несколько неразрешимых вопросов, иначе ошибки прожитых дней навсегда забудутся и повторятся вновь. Так поговаривал мой старый приютский учитель мистер Фрес, и у меня не было причин не доверять этому весьма емкому утверждению. Расположившись на противоположной скамье, я так же, как и мой сосед, решил немного помолчать. В окне промелькнули низкие кряжистые дубы, затем несколько ив, а следом начались голые поля бесплодных земель — мы пересекали самую последнюю черту материка. И я отчетливо осознал неустойчивость собственной жизни. Словно парящее в небе крыло, я мог повиноваться лишь повстречавшемуся на моем пути ветру и следовать его неукоснительным законам. Наверное, в этом было гораздо больше свободы, чем могло показаться на первый взгляд, и кто-то бы наверняка посчитал меня сущим глупцом, доверившимся слепой судьбе, которая с легкостью может привести к гибели, — и все же я был несказанно счастлив этому шаткому положению.

Пересадочная станция Бриге, до которой мы добрались к рассвету следующего дня, напоминала огромный копошащийся муравейник. Одна из пяти взлетных площадок, откуда ежедневно на острова отправлялись сотни караванов с поселенцами, путешественниками и другими авантюристами, желавшими раз и навсегда изменить свою привычную жизнь.