Андрей Столяров - Изгнание беса (сборник)

А вторым же тревожным сигналом становится быстрое, прямо-таки фатальное исчезновение ее окружения. Разумеется, никто прямо не говорит, что Жанну необходимо лишить поддержки, все по-прежнему благожелательны и улыбаются так, будто млеют от счастья, однако дядя Паша внезапно получает командировку в одну из кавказских республик – является попрощаться, и они о чем-то беседуют, прогуливаясь по солнечным закоулкам Кремля. Зайчика, выписав ему предварительно денежное вознаграждение, переводят в парламентский сектор, занимающийся проблемами молодежи, – он растерян и несколько возмущен, но вынужден подчиниться. Что же касается Гоши, цитирующего Боэция и Сенеку, то, приписанный к информационно-справочному отделу, он теряет вдруг право свободно перемещаться по комплексу и теперь, чтобы встретиться с Жанной, вынужден заказывать пропуск. Вся их группа таким образом распадается. За решительными и быстрыми действиями угадывается рука Кармазанова. Это, вероятно, попытка лишить Жанну корней. А еще через несколько дней (после выхода той самой статьи, наделавшей много шума), к Жанне безо всякого предупреждения является следователь Генеральной прокуратуры – правда, пока лишь является, а не вызывает к себе – и не тратя время на предварительные разговоры, выкладывает перед ней «дело братьев Степановых». С оторопью листает Жанна подслеповатую распечатку. Это две толстых папки, пробитые для надежности скоросшивателем. Материалы, надо сказать, и в самом деле ужасны: вымогательство, взятки, шантаж, незаконные операции с крупными партиями товаров, похищение коммерсантов, отказавшихся платить братьям «за крышу»… И к тому же следователь утверждает, что это еще далеко не все. Есть серьезные данные об участии братьев в грабежах и убийствах. Эти дополнительные материалы скоро будут приобщены. Готовится шумный процесс, и ей, Жанне, тоже придется давать показания. Вряд ли суд согласится, что она ничего не знала о деятельности «донов Степано». В соучастии или пособничестве Жанну, конечно, не обвинят, но сотрудничество с уголовниками всегда производит неприятное впечатление. Разумеется, можно избежать скандальных разоблачений, следствие будет радо любой искренней помощи, вовсе не обязательно выступать в суде лично, ну и дальше – намеки, понятные всякому грамотному человеку.

Теперь Жанна обложена со всех сторон. Это самый тяжелый удар, полученный ею за последнее время. Она, только что выигравшая информационную войну против Киева, уже знает о возможностях прессы в так называемом демократическом государстве, и потому представляет, какой поднимется волчий вой, если нужным образом сформированные и, главное, оплаченные материалы мощным «залповым сбросом» пройдут в газетах. Никакие оправдания ей тогда не помогут. Никакие запоздалые объяснения не будут приняты во внимание. Это будет, возможно, еще не совсем гражданская смерть, но как политический лидер она будет скомпрометирована надолго.

И тут опять происходит осечка, которой никто не ждал. Кармазанов и те, кто с ним, забывают, по-видимому, о неких важных деталях. Они упускают из виду, что имеют дело с мессией. Вся их тщательная и глубоко продуманная система атаки нацелена на обыкновенного человека. Но ведь в том-то и дело, что человек перед ними – необыкновенный, и в работе против него требуются неординарные средства. В результате их постигает прямо-таки сокрушительное поражение. Более четырех часов беседует Жанна со следователем Генеральной прокуратуры, сначала – у нее в кабинете, затем – прогуливаясь вместе с экскурсиями по Кремлю (насчет аппаратуры прослушивания дядя Паша ее уже инструктировал), разговаривает в полголоса, осторожно берет его под руку. Расстаются они, когда купола на соборах приобретают жухлый оттенок, а наутро ранее ни в чем на замеченный следователь В. П. Юрков, между прочим в звании советника юстиции первого класса, совершенно официально отказывается от «раздуваемого по политическим мотивам расследования» и по заявлению братьев Степано, поданному в тот же день, открывает новое дело – о взятках в местных органах власти. Я понял, что живу неправильно, скажет он на пресс-конференции, собранной обществом «Юристы за демократию». Человек не должен лгать хотя бы себе.

Это и в самом деле сокрушительное поражение. Несколько позже, благодаря скандальным разоблачениям одного из сотрудников президента, уволенного за использование служебного положения в личных целях и потому с особенной яростью воюющего сейчас против «коррумпированных бюрократов» в Кремле, становится широко известным, что через несколько дней после удручающего и неожиданного заявления следователя Юркова в рамках канцелярии президента, точнее его личных советников, собирается узкое совещание по вопросу о «Севастопольской Деве», абсолютно секретное, но с приглашением знатоков оккультных наук. Остается загадкой, что говорилось за стенами, сшитыми противозаписывающей аппаратурой, сведения уволенного сотрудника настолько абсурдны, что не вызывают доверия, но сам факт подобного совещания, который сомнению не подлежит, очевидно свидетельствует, что коллизия вступила в решающую фазу развития, – разногласия, сомнения, естественные колебания преодолены и отныне все силы мощного аппарата власти брошены против Жанны. Приговор ей вынесен, апеллировать не к кому, и все дело теперь лишь в сроках его исполнения.

Жизнь любит такие странные парадоксы. Внешне у Жанны все обстоит вроде бы благополучно. Она добилась того, о чем когда-то мечтала: бросила вызов судьбе, и эхо его прокатилось по всей России; она одолела каменный муравейник столицы и очутилась в сердце его – за кремлевскими стенами, она одержала блистательные победы – письма и телеграммы со всех концов СНГ свидетельствует об этом. Ее чествуют, в ней видят единственную надежду. Ее любят, как не любили, наверное, никого в последние годы. Ей доверяют и заклинают ее продолжить начатое. И вместе с тем она переживает сейчас приступы черного одиночества. Потому что победы ее расплываются, как мираж; надежда оборачивается отчаянием, любовь – жгучей ненавистью. Дрожит воздух пустыни, сквозь синеву родников проступает все тот же песок, ветер сдувает с барханов остатки разноцветного сновидения. Как зачумленная, бродит она по коридорам административного корпуса, часами просиживает в кабинете, слушает радио. При чем здесь новый налоговый кодекс? Зачем в сотый раз собираются подписи для вотума недоверия? Почему с такой яростью требуют коммунисты отставки нынешнего президента? Никто с ней не заговаривает, никто не обращается к ней ни с каким делом. Заканчивается пыльный август, времени в тесном кабинетике не существует. И все-таки ненадежен этот скарлатинозный покой. Потому что в действительности Жанна уже сделала свой выбор. Приступы одиночества – есть просто мучительное взросление. Слово сказано, и небеса отозвались на него протяжным гулом. Будущее России определяется именно здесь.