Павел Виноградов - Деяние XII

Когда юноша первый раз вошёл по его вызову в классную комнату, она казалась пустой. Сел за парту и вздрогнул, неожиданно увидев наставника – тот стоял рядом с дверью, внимательно рассматривая будущего ученика.

– Вот так, послушник Ставрос, – проговорил он тихим тусклым голосом. – Если бы передо мной стояла задача вашей ликвидации, она бы уже была выполнена…

Руслан молчал, не зная, что ответить.

– Встать, – вдруг резко приказал наставник.

Голос его окреп. Руслан немедленно вскочил с места. Наставник подошёл к нему и пристально вгляделся в лицо, словно решая что-то. Руслану стало не по себе оттого, что его созерцает это безликое существо.

– Да, я буду обучать вас, – наконец медленно произнёс наставник.

Отвернулся и отошел к кафедре.

– Большая игра есть суррогат войны, призванный, в том числе, отдалить её на как можно более долгое время. Поэтому в Игре убийство так же естественно, как и на войне. Но имеет свою специфику. Мы здесь для того, чтобы вы научились убивать именно в рамках Игры.

От этих слов на Руслана вновь повеяло жутью. Он хотел услышать продолжение, потому что плохо понял смысл сказанного. Но наставник вновь замолчал, разглядывая его.

– Садитесь, – разрешил наконец. – Прежде всего, необходимо найти образ, в котором вы будете совершать ликвидации. Это нужно и с утилитарной – для маскировки, и с психологической точки зрения.

– Дело в том, Ставрос, что убийство – страшный удар для психики нормального человека. Оно нарушает законы человеческие и Божеские. Поэтому вам будет легче, если вы станете совершать их в неком ином образе, который не соответствует вашему обычному… Разумеется, часто вам придется убивать и в истинном образе.

Мысль наставник развивать не стал. Вместо этого сказал:

– Я, кажется, нашел образ для вас. Надо ещё посоветоваться с наставником-эксфильтратором, но, думаю, я не ошибся.

Руслан обратился в слух.

– Мальчик-инвалид. Больной церебральным параличом, – заявил учитель убийства и замолк, ожидая реакции.

Лицо Руслана вытянулось.

Очевидно, специалист по неведомой эксфильтрации, что бы это ни было, был не против, и Руслан надолго погрузился в образ. Он прочитал кучу книг по медицине, описывающих этот недуг. Специально приглашенные врачи-специалисты ставили ему правильные реакции. Во время увольнений в город часами наблюдал за бедными ребятами, тащащимися по улице на подгибающихся ногах. Наконец очень хороший актер (Руслан был потрясен, узнав лицо, столько раз виденное им в кино и по телевизору) учил его вживаться в образ по системе Станиславского.

Тем временем наставник (Руслан так и не узнал даже его артельный псевдоним) времени не терял тоже. На следующее занятие он явился, когда юноша уже сидел за партой. Кажется, педагогу было очень трудно идти – опирался на трость, малейшее движение заставляло его передергиваться от боли. Руслан едва успел погадать, на какой ликвидации наставник получил тяжёлое ранение, как тот неуловимым движением оказался рядом. Раздался металлический шелест, и острие клинка возникло прямо у шеи юноши, слегка касаясь кожи.

Пока Руслан ошеломленно смотрел на смертельную штуку, наставник столь же молниеносно спрятал клинок в трость и протянул её Руслану.

– Вы должны отработать этот удар до автоматизма. Он будет вашим базовым. Потом прибавим ещё несколько. Ознакомьтесь с оружием.

Руслан неуверенно извлек клинок. Тот сиял в свете «дневных» ламп, искрясь прихотливым узором.

– Струйчатый дамаск. Трость выполнена с учетом ваших габаритов.

Сама клюка не представляла собой ничего особенного – обычный советский, якобы, алюминиевый ширпотреб с резиновым наконечником. Если не приглядываться, вполне можно было не заметить, что не только она сама, но и рукоять сделана из закалённой стали, аккуратно обмотанной тонкими полосками кожи, чтобы рука не скользила.

В ближайшие месяцы Руслан постиг не только азы искусства мгновенного выхватывания клинка с одновременным нанесением удара (наставник называл эту технику забавным словом «иай»), но и освоил всяческие удары и блоки тростью, подсечки крюкообразной рукояткой. Наставник упоминал про стиль ушу «Хромой монах» и «тростку калик перехожих», но Руслан понятия не имел, откуда заимствован тот или иной освоенный им прием. Наставник-ликвидатор просто учил убивать – не только клинком, но всеми видами оружия, и вообще всем, что может подвернуться под руку. Юноша узнал, как синтезировать взрывчатку и яды, душить веревкой и голыми руками, убивать листом бумаги или карандашом. Кроме того, он получал подготовку, которая делала его психику устойчивой к стрессу, сопряженному с лишением ближнего жизни. Это было, пожалуй, важнее самой техники убийства.

Ему не очень нравились предмет и наставник, но заниматься старался прилежно. Мечтал как можно скорее закончить обучение и вступить, наконец, в мерцающий, изменчивый, потрясающе захватывающий мир Игры. Надо сказать, такое томительное ожидание было характерно для всех послушников. Шёпотом передавались рассказы о славных делах Артели и не менее славных ударах Клаба, о титанах Игры, ушедших и ныне живых. Как все подростки, послушники делились друг с другом мечтами о будущей жизни, но никто из них не мыслил её вне Игры.

Атмосфера в Обители Руслану, скорее, нравилась. Речи не было о какой-либо настоящей «дедовщине», а если таковая и возникала – принесённая служившими в армии или сидевшими парнями, то тут же жёстко пресекалась наставниками. Во всяком случае, после ритуала с нагайкой, именуемым среди послушников «малый постриг», он не ощущал жестокого давления «старшИх». Конечно, несколько раз пришлось довольно серьезно драться – такие поединки наставниками даже негласно приветствовались, но всё было чинно, с секундантами и по правилам. Из одной драки он вышел победителем, в двух других более или менее сильно огрёб (особенно хорошо ему врезал Ангелок, знавший откуда-то массу изощрённых приемов). Но ничьим врагом не стал.

«СтаршИе» нослили косоворотки, вышитые мелкими коловратами и более широкие, чем у «малят», шёлковые пояса. Но особых привилегий у них не было. Разве что «малята» больше несли службу внутри Обители – что было понятно: «старшИх» гораздо чаще увозили на тренировки вне её. Эксцессы, разумеется, случались. Примерно через четыре месяца пребывания Руслана в Обители наглец Ангелок был уличен в том, что домогался в бане от «мальца» французской любви. За что был порот нагайками нещадно, так, что неделю лежал в лазарете, а артельный пастырь владыка Назарий, он же наставник-богослов, придя в ярость, отлучил его от Причастия на год, наложив епитимью – творить в день по сто земных поклонов.