Йохен Шимманг - Новый центр

В девятой коробке все книги были в запаянных пластиковых обертках, но сверху усердные наследники положили карманное издание романа, который я прекрасно помню еще со времен бессонных ночей за книгой в школьные годы. Покойный ныне профессор тоже, видно, читал этот роман с удовольствием (и, возможно, не один раз), ибо книжечка была такой же потрепанной, как детективный роман из второй коробки, и к тому же покрытой — на слишком узких, к сожалению, полях — бессчетными карандашными пометками, выполненными микроскопическим шрифтом, как записи Роберта Вальзера [12] Швейцарский писатель Роберт Вальзер (1878–1956), после того как в 1929 г. его поместили в психиатрическую клинику, продолжал писать особым микроскопическим письмом (микрограммами), и расшифровать эти записи удалось лишь через несколько десятилетий после его смерти. . Это был Иоганн Андерматт, его великолепная книга «Дети, дети…» — грандиозный детоненавистнический гротеск или гротескная детоненавистническая грандиозность [13] Имеется в виду, вероятно, комедия Фридриха Дюрренматта «Ромул Великий» (1948). . Я вспомнил, что, когда читал ее, чувствовал, как крепнет во мне, шестнадцатилетнем, решимость никогда не производить на свет детей — впрочем, до сих пор мне еще ни разу не представилась такая возможность.

В десятой коробке мы нашли (и, конечно, тотчас обменялись нежными, почти влюбленными улыбками из разряда «а помнишь?»)… Итак, в десятой коробке мы нашли книгу, благодаря которой когда-то познакомились: «Смерть Хорхе Бургосского» Адама Мелька, в броском оформлении. А сверх того — библиофильское издание маленького эссе Франца Одрадека [14] Одрадек — таинственное существо из рассказа Франца Кафки «Забота главы семейства» (1917). «Кафка как член семейства» (факсимильное воспроизведение первого издания 1928 года, выпущенное в 1993 году Биттнером и Кляйном).

В одиннадцатой коробке, наряду с тремя или четырьмя поваренными книгами — по-видимому, у наследников их и без того хватало, — была сплошная философия: первоисточники, исследование этих первоисточников и исследования по поводу этих исследований. Кое-что я знал, поскольку четыре семестра изучал философию в университете; большая часть, однако, была мне незнакома. Распределив книги по стопкам, я собрался было открыть двенадцатую коробку, когда Зандер вдруг поднял над головой некую книгу и сказал:

— Вот и он, наконец.

— Кто — он?

— Сам завещатель.

Имелась в виду книжица классического зуркамповского карманного формата из серии «Наука», издание 2008 года, золотые буквы на черном фоне, страниц сто шестьдесят, под названием «Ирония. Философские итоги» [15] Скорее всего, имеется в виду книга «Случайность, ирония и солидарность» (1989) американского философа Ричарда Рорти (1931–2007), напечатанная в карманной серии издательства «Зуркамп» (с золотыми буквами на черном фоне обложки), но не в 2008-м, а в 1989 г. . Издал ее некий Ульрих Герген, подвизавшийся тогда в качестве ординарного профессора философии в университете имени Гёте во Франкфурте-на-Майне, а в книгу в самом начале была вложена карточка с текстом от руки: «Дорогой господин Герген! Прилагаю сигнальный экземпляр карманного издания. Ваш Раймунд Феллингер» [16] Раймунд Феллингер (р. 1951) — с 1979 г. редактор, с 2006-го — главный редактор издательства «Зуркамп». .

С последней коробкой анархисты, похоже, нас надули, потому что ничего, кроме старых газет, там не было. Но на самом дне мы обнаружили кое-какие вещи поинтереснее. Во-первых, отдельное издание эссе Вальтера Беньямина «Вот моя библиотека», выпущенное в 2012 году издательством Ульриха Кайхера в Вармбронне, с послесловием Лукаса Домника. Во-вторых, затасканный полиглотовский путеводитель про курорт Бад Мюнстерайфель и его окрестности, примерно тридцатилетней давности. Наконец, на самом дне лежал восьмисотстраничный кирпич — книга в жанре политического триллера под названием «Заговор Сони». Это было шестнадцатое карманное издание выпуска 2005 года. В нормальном переплете книга впервые вышла в 1999 году. Издал ее некий Грегор Корф [17] Грегор Корф — главный герой и рассказчик в романе Йохена Шимманга «Лучшее, что мы имели» (2009), где идет речь о ценностях западногерманского общества, утраченных после объединения Германии. .

— Вот эту я, пожалуй, возьму себе, чтобы коротать одинокие вечера, пока мы ее еще не каталогизировали, — сказал я Зандеру.

— Без проблем, — ответил он. — В любом случае к жемчужинам нашего собрания она никогда не будет принадлежать.

В те годы, когда грянул путч, весной 2016 года, я уже порядком запутался в собственной учебе и не понимал, как выбраться из этого лабиринта. Непреодолимая проблема заключалась в том, что я интересовался практически всем, что попадалось мне на пути, и поэтому не мог идти прямо, как того требовали занятия в университете, а все время убегал куда-то вбок. В особенности философы уводили меня в сторону на глухие тропки, прочь от их собственной дисциплины, и тогда я внезапно забредал к этнографам, лингвистам, социологам, теоретикам коммуникации, культурологам, киноведам и психоаналитикам, к искусствоведам, семиотикам и историкам медицины — и всякий раз с трудом вырывался от них на главную дорогу. С друзьями и с женщинами все обстояло точно так же: я то и дело сбивался вбок, на обходную тропинку. За эти четыре университетских года Зандер оставался единственной константой моей жизни, но когда его уволили и он укрылся в своем маленьком издательстве, наша связь заглохла.

Случилось это еще и потому, что я покинул столицу и вернулся в старые западные земли. Что говорить, в столице за последние десятилетия широко распространился тот напыщенный архитектурный стиль, который мне не нравился. Однако новым правителям не по душе оказалась помпезная архитектура вокруг рейхстага, они всё снесли и отстраивали заново в эклектичном стиле, представлявшем собой смесь итальянского футуризма и новой деловитости. Это касалось не только правительственного квартала, но и множества административных зданий, и взятый темп строительства, подгоняемый не в последнюю очередь ростом технических возможностей и личным энтузиазмом архитектурного светила мирового уровня, выигравшего конкурс, заставил весь мир затаить дыхание: новый правительственный центр за десять месяцев был выстроен полностью, и как раз в этот момент я уехал она запад. Новый режим с архитектурной точки зрения просто-напросто слишком глубоко внедрился в мое персональное пространство. Борцом сопротивления я никогда не был, но мне захотелось бежать как можно дальше.

Два месяца я жил во Франкфурте у матери, а потом поступил в торговый дом «Дель’Хайе & Мюнценберг» в Аахене. Устроиться туда помог знакомый матери, и вот в двадцать два года я стал проходить классическую школу коммерсанта, а вся гуманитарная дребедень осталась далеко позади. Фирма «Дель’Хайе & Мюнценберг» вела оптовую и розничную торговлю деликатесами на окраине центральной части Аахена и существовала уже более двухсот лет. Никакого Дель’Хайе в фирме уже давно не было, а вот семейство Мюнценбергов до сих пор владело этим бизнесом, вело его исключительно успешно и на самом современном уровне, но как только я однажды утром переступил порог заведения, на меня со всех сторон пахнуло традициями семейного предприятия.