Галина Тер-Микаэлян - Грани миров

– Могла бы постучаться, – сердито проворчал он, поднимаясь с кровати.

– Ты болен, Сережа? Почему ты днем лежишь?

– Я хочу спать, тебя такое объяснение устроит?

– Мне не нравится, как ты выглядишь, ты опять начал нарушать диету, у тебя нет никакого режима, но это понятно – если человек не чувствует ни за кого ответственности, он и к своему здоровью будет относиться наплевательски. Семья, жена, дети – это единственный стимул, который заставит тебя вести нормальную жизнь и беречь здоровье.

– Ада, я начинаю засыпать, ты не могла бы выразить свою мысль покороче? Сформулируй в двух словах, чего ты от меня хочешь?

– Валя Синицына такая милая девушка – она меня постоянно спрашивает, как твое здоровье, как ты поживаешь, – щеки Ады Эрнестовны слегка зарумянились, и она смущенно потупилась.

– Передай, что мое здоровье в отличном состоянии, и я скоро женюсь.

– Сережа, можно без шуток?

– А я не шучу, я действительно намерен жениться.

Ада Эрнестовна побледнела:

– На этой… на этой шлюхе из института?

– Как ты выражаешься, сестра, я от тебя такого не ожидал! – ехидно подначил ее Сергей. – Нет, не на ней. Моя невеста – студентка, ей восемнадцать лет, она москвичка.

– Ты сошел с ума? – она поверила, поскольку тон младшего брата неожиданно стал серьезным, и это ее испугало. – Тебе уже тридцать один год, и ты хочешь жениться на девчонке-вертихвостке? Какая из нее может получиться жена?

– А вот это мы и увидим, когда время покажет. Не понимаю, чего ты так волнуешься, сестренка? Ты хотела, чтобы я женился, и я женюсь.

– И давно… ты с ней знаком?

– Со вчерашнего дня. Она оказалась девицей, и теперь я, как честный человек, обязан, сама понимаешь.

– Какой ужас, я этого не допущу! – Ада Эрнестовна изо всех сил застучала кулаком в стену, крича: – Петя! Петя, иди сюда, выходи из своего кабинета!

Тот вбежал в комнату одновременно с примчавшейся на крик из кухни Златой Евгеньевной, и они одновременно спросили:

– Ада, что случилось, почему ты так кричишь?

– Петя, разве ты не слышал, что он говорит? – ее обличающий перст был направлен на младшего брата. – Ты же, наверное, все слышал из кабинета!

– Ада, объясни все по-человечески! У меня срочная работа, и мне, наверное, только и остается, что прислушиваться за стеной к вашим разговорам! Что случилось?

– Нашего брата соблазнила в Москве какая-то восемнадцатилетняя девчонка, и теперь он считает, что обязан жениться.

– Ну, если он так считает…

– Петя, не притворяйся дурачком, ты прекрасно знаешь, какая теперь развращенная молодежь! Если такая нужна, то не обязательно было для этого ездить в Москву – у нас в Ленинграде их на каждом шагу полно.

– Во-первых, – потеряв терпение, сказал Сергей, – она мне нравится. А во-вторых, я ездил в Москву не только для этого, у меня были там и другие дела. Например, я встретился с нашей младшей сестрой Людмилой.

Воцарилось гробовое молчание.

– Так значит, ты с ними встречался, – с трудом произнес наконец Петр Эрнестович. – Ты видел Людмилу и…

– Нет, свою мать я не видел – она умерла десять лет назад. В пятьдесят третьем заболела раком и через два года умерла.

– Вот почему она больше не появлялась, – начала было старшая сестра, но Петр Эрнестович, поморщившись, ее остановил:

– Никогда не прощу себе, что не разыскал в свое время эту девочку, – глухо сказал он. – Оказывается, она в девятнадцать лет осталась совсем одна. Она замужем?

– Мать-одиночка, мальчику года два. Живет с каким-то красавчиком-молокососом и особо не стесняется.

– Перестань, – гневно оборвал его старший брат. – Ты-то особо стесняешься со всеми своими пассиями! Ей нужны деньги?

– Думаю, она не нуждается – заявила, что сама может нам помочь, если попросим. Прекрасно зарабатывает – промышляет подпольными абортами.

– Видно, пошла в мать, – брезгливо сморщив нос, процедила Ада Эрнестовна.

– Абортами, – побледнев, произнесла ее невестка.

Петр Эрнестович быстро взглянул на жену и пожал плечами:

– Что ж, – сказал он и, повернувшись, ушел в свой кабинет, а Сергей, демонстративно обогнув стоявшую у порога сестру, вышел в коридор и заказал по телефону Москву.

Соединили его минут через сорок, и он начал разговор со строгого вопроса:

– Ты уже начала оформлять документы?

– Это… это вы? Здравствуйте, я… я очень рада. Нет, я еще ничего не начала – ведь сегодня суббота.

Девичий голос дрожал, чувствовалось, что Наташа старается не выдать переполнявшие ее испуг и несказанное счастье – к разговору явно прислушивались Екатерина Марковна и «Завьяловы – два звонка».

– Но сделать и заверить копии ты можешь и сегодня, – голос его прозвучал еще строже.

– Хорошо, сейчас пойду, – послушно и радостно пискнула она.

– Оформишь документы, сдашь экзамен и приедешь ко мне в Ленинград.

– В Ленинград? Нет, я не смогу! Нет! – в ее голосе прозвучало отчаяние, и Сергей вкрадчиво поинтересовался:

– Почему же не сможешь?

Кажется, она оглянулась по сторонам, прежде, чем ответить, а потом испуганно прошептала в трубку:

– А ваша жена? Что она скажет?

– Кто тебе сказал, что я женат? – весело удивился он.

– Но… но вы же… ты же сам…

– Я тебе такого не говорил, это ты сама что-то там напридумывала. Итак, мы решили: оформляешь документы, сдаешь последний экзамен и приезжаешь ко мне. Да?

– Да, – Наташа еще не совсем поверила услышанному, и ее «да» прозвучало почти беззвучно, а Сергей, наоборот, повысил голос, чтобы его могли услышать брат и возившиеся на кухне сестра с невесткой.

– Мы подадим заявление в ЗАГС, ты согласна?

– Почему?

– Что «почему»? Почему подадим заявление? Потому что мы должны пожениться.

– Разве ты меня любишь?

– А ты меня? – засмеялся он.

– Я тебя – да, – она ответила с той искренней убежденностью, какая может быть лишь в восемнадцать лет. – Но я не хочу делать тебя несчастным. Если ты просто считаешь, что обязан, потому что…

– Умоляю, не заставляй такого закоренелого циника, как я, клясться в любви.

– Я должна знать, я не хочу, чтобы ты был несчастен.

«Нет, это настоящий дурдом – не знал, что в наше время бывают такие инфантильные девчонки. Интересно, каким воспитанием родителям удалось добиться такого потрясающего эффекта? Ведь до встречи со мной она даже ни разу не целовалась – и это при том темпераменте, который заложен в ней природой!»

Пришлось – правда, сильно понизив голос, чтобы не выглядеть идиотом перед братом за тонкой дверью кабинета и явно прислушивавшейся к разговору из кухни Адой Эрнестовной, – сказать ей красивые слова:

– Я считаю, что ни с кем не буду так счастлив, как с тобой, любимая. Ты приедешь, мы подадим заявление, через месяц поженимся, а к концу лета вместе поедем за Юрой. Позже у нас родится ребенок – сын или дочь, – и я постараюсь сделать все, чтобы тебе всегда было хорошо, и чтобы ты никогда ни о чем не пожалела. Согласна?