Серафима Жук - НЗ - набор землянина

- Но это бесчеловечно, - шепотом кипятилась Гюль, обнаружив в себе жилку правдоискательства и дешевого "зеленого" популизма. - Спасти всех! Ты ведь можешь. Ты габбер, твое слово - закон.

Ежась и осознавая риск обожествления, я сделала зверскую рожу и подмахнула акт утилизации паразитов, квиппами отметив редких "для передачи в научный сектор". Гюль залилась слезами. Думала - меня ненавидит. Оказалось - восторгается спасению части повинных харь... Домашних я разделила по потреблению окислителя. Невыгодных отправила в габ-центр, пусть там габберы угорают от восторга. Оставшихся еще раз просмотрела компактным списком. Возглавлял его загадочный "мономорф малый". Литр кислорода в сутки, рекорд эффективности.

- Где этот? - я ткнула в список и поискала взглядом верного Васю.

- Неизвестно, он морф, - прогудел габарит. Чуть позже пояснил: - морфирует в пределах помещения. Опасается утилизации. Есть теория, признанная в пространстве силикатов. Морфы, по их мнению, ранняя стадия экспериментов по созданию синта. Неприродны. Интеллект до ста. Не подлежат регистрации в базе данных разумных, у них одно базисное устремление: морфирование для выживания. Полагаю возможным отнести к паразитам. После вакуумирования помещения морф исчерпает живучесть через три условных дня.

Гюль возрыдала со всей страстью, отчаянно кося на меня и не забывая следить за тоном румянца. Опасные симптомы. Убиенный морф сделает меня извергой, что хорошо. Живой морф будет в доме третьим, и скорее всего не лишним, боюсь я гостьи...

- Гражданин морф! - официальным тоном начала я, встав в середине помещения. - Предлагаю добровольно перейти в статус одомашненности. У вас есть одна десятая доля часа, чтобы сдаться мне в руки. В противном случае я подпишу акт, и здесь начнется плановое вакуумирование.

Ответа не последовало. Я потопталась, чувствуя себя смешной. Гюль хлопотала у клеток со спасенными паразитами, шепотом ругалась с Васей, проверяла расписание грузовиков и планировала отправку ученым бесценного дара нашего габа. Вася шипел змеей и мигал всеми светоиндикаторами, вслух напирал на интеллект габаритов, превосходящий людской. Гюль снисходительно хмыкала и стучала себя по ценному клонированному черепу двадцать седьмой генерации, да еще и со вживленными полезными штуковинами, слов не знаю, смысл старательно пропускаю мимо. Но на выходе получается: у неё, как навигатора, профессиональный показатель заваливается за тысячу. Дура дремучая, пусть хоть сто раз модифицированная! Все эту тысячу собиралась поутру шмякнуть об пол.

Пальцам правой руки стало чуть теплее. Я моргнула и продолжила созерцать пустое помещение, как ни в чем не бывало. Теперь вся рука греется. Зона тепла обозначилась и более не меняется.

- Пошли, на сегодня дела завершены, - предложила я. - Вася, какой ты славный. Сейчас стих припомню... И в мирном космосе герой - мой Вася, - лепила я наугад, помня только мелодию, - вот так он бьет кормой, мой Вася. И ни один преступный элемент не будет пропущён, когда он на посту - мой Вася...

Бездарно зарифмованная с чужого шлягера лесть сразила габарита. Он более не парил над полом, он брякнулся на упругое покрытие и замер, записывая в память бред. Когда я замолчала, устыдившись фальшивого пения, Вася взлетел и сделал два круга под потолком - орел наш.

- Утром выйду с тобой на дежурство, пожалуй, надо учиться атипичности, - сообщил он. Помолчал и добавил: - Запрошу у научного сектора, вдруг им все паразиты сгодятся.

И уплыл, тихо проигрывая мое кошачье мяуканье про героя-Васю. Я заперла помещение и пошла домой, гудя головой, как трансформатор. Морф почему-то не думал валить с руки, растворяться бесследно в огромном пространстве габ-порта. Полз тихонечко, накрывал затылок, щекотал за ушами. От его прилипчивого поведения почему-то пропадала усталость. Гюльчатай маршировала следом и всхлипывала. Ей было жалко морфа. Она не видела его даже теперь, в двадцати сантиметрах от своего хорошенького носа. Тем лучше. Мне второй гость не требуется. Куда удобнее домашний плед-нелегал.

- Тебе нужен навигатор? - заискивающе спросила Гюль уже за ужином.

- У меня нет корабля. Тэй посмотрел и сказал: хлам. Нового не дадут, а без средств можно только мечтать о каких-то Иа-Иа.

- Они лучшие, - оживилась Гюль и сразу поникла. - Только им не нужны мы, навигаторы, капитаны, пассажиры. Если мы не кэфы.

- Они живые?

- Неизвестно. Но ИА объявили своим сектор универсума и даже Империя при всей её упертости смирилась. У них статус "равные". То есть разумные, но не белковые, не природные и вероятно не живые. С правами живых габ-служащих высокого ранга. Условно, они никогда не покидают сектор и не вступают в контакт.

- Сплошные заморочки.

- Я могу спеть, - стрельнула глазками Гюль.

- Иди в свою комнату.

- Мне страшно, это называется одиночество. Проще прыгнуть с балкона, чем заснуть в изоляции.

- Жизнь вообще штука сложная. У тебя интеллект охренительный, иди и применяй. Для выживания, у морфа вон вдесятеро меньше, а он...

Я прикусила язык, вцепилась в рукав Гюль и выволокла её в гостевое помещение. Закрыла дверь своей комнатухи, подперла стулом. Покопалась в памяти, старясь понять, почему за мной подглядывают всякие там генералы в моем частном жилье.

"Служащие габа обладают необходимыми средствами и полномочиями для установления дальней связи из любой точки габа, своего или иного. Приватность формируется ими же при мысленном составлении правил в отношении каждого помещения жилого блока".

То есть я орала - габ транслировал. Я же адресно орала. И не фига не приватно. Бедняга Тэй, если это пошло на большой экран. Почему мне не совестно? Потому что он так и не назвал имя. Я думала и параллельно составляла правила приватности. Закончив с этим и бухнув красиво выдуманную квиппу на воображаемый акт, я села на кровать.

- А облик у тебя есть, морфуша?

Со спины сползло серое, кляксой растеклось по одеялу. Собралось в шар, меняясь ежесекундно и определенно настраиваясь под мой вкус. После долгих хихиканий и переглядушек получился стройный длиннолапый кот... с пятью умильными лазоревыми глазками. Полметра в холке, цвет переменчивый, сейчас - чуть светящийся золотистый.

- Спокойной ночи, Гав, - шепнула я.

- Мр-ряу, - прижмурился он, потоптался и лег в ногах.

Нелирическое отступление.

Первый сон Уильяма Вэйна

Осклизлая листва бьет по лицу, серые струи дождя в глазах, озноб ползет по коже вопреки душной жаре - и ничто не может разбудить. Он сейчас там, во сне. И весь его сон - гнилое болото, которое не отпускает.

Картинка, как всегда, крутится в памяти не в полный цвет. Пятнами по серому проступают оттенки, все - как запекшаяся кровь. Звук рваный, он то пропадает, отдает в виски эхом, то напоминает монотонную, неразборчивую дрожь стенок колокола, то резкий, подобный выстрелу, всплеск громкости.