Серафима Жук - НЗ - набор землянина

- Вдохновение, - проревел пыр с прежним энтузиазмом. - Туманность, не туманность, все одно. Полетели на Эльб? Знатные скалы, можно интересно лазать. И дур, - он с ненавистью уставился на экскурсию, - нет. Холодно там.

- Полетели, - отозвалась Гюль, восстанавливая золотистость кожи.

Я услышала её ответ в голове - потому что она уже так вырубилась, что не отличала прямую речь от словесной... И пошла за пыром, как на привязи. И чихать ей сразу стало на обязанности габута, на весь тутошний бардак со стразами и на подругу, - то есть меня.

Это было немного грустно. Вдруг я ощутила приступ одиночества. Первый раз за время пребывания в универсуме стало холодно и грустно. Толпа - она иногда угнетает. Тем более такая, составленная из многоцветных стад коров и овец, обремененных средствами и ограниченных в чем-то более важном по моему личному счету ценностей.

- Ну, вам же хуже, - мстительно пообещала я всем сразу, слепо глядя в пространство.

И поперла улучшать себе настроение в отделе претензий. Что может быть круче скандала, если на душе слякотно? Большой скандал!

Претензии принимали в исключительно гладко отлаженном автоматическом режиме. Даже самая тупая корова оформила бы все за одно движение непрерывно жующих челюстей. Разумные не справлялись. Они вообще не смотрели по сторонам: для половины, а то и больше, это было невозможно. Напялили на лицо непроницаемые очки, вклеили в глаза линзы, завесили лица целиком какими-то гибкими штуковинами - и потребляли бестолковый информационный шлак. Натыкались друг на друга, упирались в габаритов и ощупывали их, недоумевая. Роняли вещи и бестолково вставали на колени, хотя в толпе это - верное увечье. С десяток молодых дрюккелей в серых хламидах пытались оберегать порядок. Ребят было жалко. Вероятно, они тут проходили социальную адаптацию, совсем как Билли. Потому что смотрели на толпу с отчаянием, жались друг к другу и от напора наглости - робели. А когда осознавали, что для придурков нет святого даже в квиппе - впадали в ступор.

Я почесала морфа. Он встрепенулся и быстренько соорудил из себя добротный рупор-матюгальник.

- Габбер Сима, - громогласно сообщила я. - Правила приема претензий обновлены. Кто заступил за линию, лишается шмоток и выдворяется в универсум. Кто облокотился о габарита, выдворяется в универсум. Кто толкнул соседа своего... ну, вы уже поняли. Сейчас пойдут и подадут претензию те, у кого красные вещи. Десять секунд на оформление. Раз!

Народ поскидывал очки и тряпки с лиц и морд, проверил и уточнил по справочникам цвет того, что надо сдать - и затоптался. Кто-то спрашивал, как быть, если оно само зеленое, но в красный горошек? Самые умные еринчали по поводу коррекности понятия 'красное'. Гул рос.

- Два! Три! - считала я, игнорируя вопросы умные и не очень.

Толпа всколыхнулась, стало веселее, проявился кумачовый цвет родной мне веселухи. Дрюккели воззрились на меня с неодобрением. Зря. Не стояли они в очереди за визой у ворот немецкого посольства. Знали бы, что неразбериха - это шикарно. В пять минут она делает бунтарей и идиотов одинаковыми жалкими лузерами с потной спиной...

- Ахтунг! Теперь идут желтые! - орала я, ощущая прилив оптимизма. - Десять! Девять! Готовятся зеленые. Габаритам учесть: красных больше не принимаем, всех долой, пусть очистят рабочую зону. Пять!

Со мной попытались вступить в разговор и что-то доказать, но я уже верещала про черных, и они перли так настойчиво, что прочие завидовали и готовили локти к бою. Синие намекнули, что их очередь, я же вроде пообещала. Им я сказала сразу, что забуду вообще про такой цвет - и синих урыли конкуренты... Дрюккели приободрились. Монолит толпы разрушился, превращаясь в нелепую мозаику внутренних споров и склок. Все всех не любили, нового порядка не понимали и все больше терялись.

- Белые! Десять секунд!

Красные орали, что 'их тут давно стояло', а зеленые бубнили, что как раз 'не стояло'. Дивная картина давки ширилась, а я уже ощущала себя фельдфебелем и удивлялась, что в руке нет хлыста. Как же, взрослые расы! Тут еще пороть и пороть, с оттягом...

- В целом ясно? - немного задыхаясь, уточнила я у ближнего дрюккеля. - Пока они ровно ничего не понимают, они ваши. Только не давай им слабины. Синие! Десять секунд.

- Невероятно, - поразился хитиновый и вежливо коснулся моего пояса. Произвел в носители, не иначе. Выпрямился и заверещал скрипуче, но достаточно громко и мерзко: - Лиловые! Двадцать щелчков.

Еще немного понаблюдав за немецкой каруселью, я удалилась. Билли вызвал нас в надежде на отпуск. Его надеждой воспользовался Игль, теперь я знаю звание этого милашки - сун тэй он, гений допросного дела и очень крупная шишка в империи, надо полагать. Игль нечто ценное получил у Сплетника Зу, а нам со сделки тоже перепало. Нас разместили на роскошном острове, в отдельном домике с бассейном и видом на море. Туда можно попасть локальным портатором - в пределах планеты он не жарит людей, опасна межзвездная дальность. Но я поймала габарита и полетела верхом, как прогрессивная ведьма. По дороге успела заказать себе ужин.

Отпустив габарита, я переоделась в замечательно мягкий халат до пола, повязала Гаву шелковый бантик на хвост. И стала ждать ужин. Позвонили быстро. Я порадовалась работе доставки и прошла к дверям домика. Вообще-то странность происходящего я осознала, уже приложив запястье к пластине идентификации и впуская гостя. Тут не развозят пиццу. Тут все само возникает на столе. Сервис высшего класса. Непривычный.

- Веселая планетка, прорва знакомых, - поразилась я, отступая на шаг и позволяя букету протиснуться в дверь. - У нас что, день стрижки клумб?

Цветы меня добили. Всю жизнь я тайно мечтала увидеть, какая она - мимоза до нападения торгашей? Говорят, дерево. Большое и красивое. Без полиэтилена, ленточек и ценников... Этот букет превосходил все смешные мечты. Он был метра полтора ростом, в кадке - и точно целиковое дерево. Пах лучше мимозы, не так навязчиво, тонко и терпко. Немного хвои, немного легкомыслия и сплошная радость, от которой тело теряет вес.

- Тебе, - смешно смаргивая смущение, пробормотал Игль. Втащил дерево и установил в прихожей, разогнулся, отдышался. - Просто так... вот.

Выглядел он моим ровесником, был на пару сантиметров меня ниже, щупловат и вполне мил. Стоял на коврике у порога босиком, смешно шевеля пальцами ног. В шортах и рубашке он сразу сделался совсем гражданский и окончательно человек. С длинноватым лицом, щеки немного впалые, глаза крупные. Нос греческий. Волосы вьются, они длинноватые и черные - тоже греческие. Можно подумать, что я в гостях у мамы. На Земле. Дома. И все исключительно обычно.

Игль смотрел вниз и смущено тер одну полуподжатую ногу об другую, смахивая песок - он брел сюда по пляжу.