Михаил Юрьев - Третья Империя

Я не могу сказать, что собеседник меня полностью убедил, но какие-то рациональные зерна в его словах, безусловно, есть. Нельзя утверждать, что инфляция в России нулевая (Центробанк такого и не хочет), но за последние 25 лет она составляет около 1,5–2% в год, при достаточно высоких темпах роста ВВП. Для обеспечения необходимого количества золота еще в 2013–2017 годах была реализована государственная программа наращивания добычи, и к 2020 году она составляла уже около 800 тонн в год (не считая платины); а сейчас, на увеличившейся территории и плюс на астероидах, всего в год добывается 3680 тонн всех драгметаллов, в пересчете на условные тонны золота. Кроме того, значительная часть импорта России приходится на приобретение золота и платины в Халифате, а также серебра у нас. Таким образом, Империи удается обеспечить прирост золотого запаса на 5% в год, то есть на величину среднего роста экономики и соответственно денежной массы. Внутри страны существует строгая монополия государства на покупку и продажу драгоценных металлов (имеются в виду металлы в слитках, а не ювелирные украшения), но добывать их могут и частные компании (в основном так и происходит), при условии сдачи продукции государству.

Одним из самых зримых и необычных проявлений того, что Россия православная страна не только по Конституции, но и по своему христианскому духу во всех сферах жизни, является российская кредитная система. Одного знакомства с ней достаточно, чтобы начать всерьез воспринимать слова русских о примате в их жизни христианских ценностей. Как вы знаете, Священное Писание четко и недвусмысленно запрещает ростовщичество, то есть дачу денег взаймы под процент; но мы, к сожалению или к счастью, воспринимаем это не буквально — в отличие от русских. Еще в 2013 году, в начале реформ Гавриила Великого, было объявлено, что, наплевав на этот запрет (он соблюдался в Европе, между прочим, еще в Средневековье), западная цивилизация вступила на сатанинский путь и что для России это неприемлемо. Но очевидной альтернативой этому был полный законодательный запрет на ростовщичество, что стало бы первым шагом на пути превращения России не просто в православную, а в фундаменталистскую страну, чего никто не хотел. В итоге было найдено промежуточное решение, которое действует и поныне: ростовщичество в России не запрещено и даже не ограничено законом, но государство, в лице нескольких государственных банков, выдает кредиты желающим юридическим и физическим лицам без процента. Это не значит, что кредит может получить любой желающий: как и у нас в Америке в обычных коммерческих банках, в российском госбанке у вас потребуют обеспечение в размере, определяемом как сумма кредита, разделенная на коэффициент ликвидности, бизнес-план для оценки серьезности ваших проектов (если речь не идет о небольшом, так называемом нецелевом, кредите), а также проверят вас на предмет вашей кредитной истории. Но если все это у вас о’кей, то кредит вы получите без процента. Он будет не совсем бесплатным, потому что с вас все-таки возьмут плату за выдачу (компенсация организационных расходов банка), а также плату за риск кредитора — в сущности, страховки невозврата. Но это не может считаться замаскированным процентом, потому что эти выплаты невелики и к тому же пропорциональны не выдаваемой сумме, а количеству времени, затраченному на ваш запрос, — по типу гонораров адвокатов. Кстати, и наши банки, кроме процента за кредит, берут деньги за многие операции (они формируют так называемые непроцентные доходы банка).

Меня весьма интересовал вопрос, как влияет беспроцентный кредит на инфляцию — ведь у нас ее, наоборот, сбивают, когда надо, высоким ссудным процентом, и соответственно при его нулевом размере она должна быть весьма велика. Внимательное изучение показало, однако, что аналогия здесь неприменима, потому что в Американской Федерации и в Российской Империи совершенно по-разному формируется общий объем кредитования в стране. У нас федеральная резервная система устанавливает ту или иную учетную ставку, то есть величину процента, под который она кредитует банки, и всем желающим банкам дает столько, сколько они просят (с учетом их капитала, разумеется), производя для этого необходимую эмиссию. Объем кредитования определяется только платежеспособным спросом — чем учетная ставка ниже, тем он больше. В России же учетная ставка фиксированно равна нулю, но зато общий объем кредитования не может превышать лимит, установленный Центробанком (собственно, даже не лимит кредитования, а просто лимит агрегата денежной массы М1, то есть общего объема безналичных денег в стране); поэтому если спрос на кредиты будет слишком велик и упрется в лимит, то заемщика в банке могут попросить подождать своей очереди. Хотя и не очень часто, но это случается и потому детально регламентировано Центробанком: четко прописано, что имеет приоритет при приближении финансовой системы к лимиту — кредитование ли текущей деятельности функционирующих бизнесов, их капитальные траты или кредиты на создание новых бизнесов. (Коррупции при этом русские не боятся — ответственные сотрудники госбанков проходят регулярные технодопросы.) Такой подход, как вы заметили, весьма точно иллюстрирует принципы, изложенные мне Владимиром Егоровым при разговоре о золотом стандарте (см. выше), — он позволяет не допустить инфляции, и, хотя он задает пределы роста, стабильность развития при нем обеспечена. Частному же капиталу никто не мешает давать вам кредит под процент — но кто будет его брать, если можно получить без процента? Только если предложат дать кредит без обеспечения — но это почти неприемлемый риск для кредитора, на который, впрочем, некоторые венчурные инвесторы все же идут, так что рынок обычных процентных, но беззалоговых кредитов в России существует, хотя и небольшой. Или вам могут предложить процентный кредит в тот период, когда на беспроцентный в госбанках возникла очередь из-за лимита кредитования, но это случается нечасто, да и большинство заемщиков предпочтут подождать. Таким образом, ростовщичество в Империи не запрещено, но вытеснено в маргинальные экономические ниши. Это имеет одно существенное последствие, важность которого невозможно переоценить: поскольку на деньгах нельзя заработать, просто давая их в рост, то никто не даст вам и процент за депозит — наоборот, за хранение ваших денег в банке вам придется заплатить 0,3–0,7% в год, как и за каждую банковскую операцию; если бы не эти платежи, то в отсутствие ссудного процента банковская система не могла бы существовать.

Конечно, вы можете арендовать ячейку и хранить деньги в наличном виде, но государство с этим борется, установив акцизный сбор за услугу по предоставлению ячеек, так что это выйдет еще дороже. (Государство борется с этим для того, чтобы поменьше обменивали банкноты на золотые деньги специально с целью их хранения — по-научному, тезаврации, — это будет увеличивать потребную долю золота в общей денежной массе.) Или можете держать деньги дома — но тогда у вас их могут украсть воры или взять без спросу домочадцы. А есть еще налог на имущество (см. далее), да и инфляция хоть и маленькая, но все же существует — все эти факторы «подъедают» ваши деньги. Итог вышесказанного столь же логичен, сколь непривычен нам: если у нас деньги, в отличие от любой другой формы капитала (недвижимости, завода, магазина и т.д.), не требуют никаких затрат для своего сохранения и, наоборот, приносят какой-то доход, даже если ни во что их не вкладывать, то в России просто так сохранить деньги нельзя, не говоря уж про то, чтобы на этом заработать! Можно деньги во что-то вложить и тогда не только сохранить, а зарабатывать хоть 1000% годовых — но это уже не рента, а активный бизнес, невозможный (во всяком случае, слишком рискованный) без вашего личного участия. То есть бизнесменов в России полно, а рантье нет, поэтому, чтобы просто сохранить деньги, надо быть бизнесменом (это все относится и к корпорациям). Подобная ситуация приводит к тому, что инвестиционная активность в России весьма велика. Но не менее важны психологические последствия описанных обстоятельств — предпринимательский доход воспринимается как результат в первую очередь вашего таланта и труда, а не капитала. Это один из компонентов того, что имеют в виду русские, когда говорят, как сказала мне другой руководящий работник Центробанка Оксана Теребилко: «У вас деньги стали целью всего, самодовлеющей величиной — а у нас они остаются в традиционной роли меры стоимости и средства платежа».