Татьяна Харитонова - Цена одиночества

Отнести хоть хлебца батюшке, да огурцов трошки набрала утром. Его, поди, оглоеды и не кормят. Теперь и Соню взяли. Вот беда — то…

***

Марк подошёл к храму. Был он каменным крепким. Большие деревянные двери были закрыты. Во дворике, на зелёной луговине, виднелись кресты. Вокруг зелёной стеной — кусты сирени. Чуть поодаль, обгорелый сарайчик, наверное, тот, который подожгли. У храма — две скамейки с красивыми узорными спинками — видно какой-то сельский умелец расстарался во славу Божью. На скамейке, свернувшись пушистым калачом, спал рыжий котяра. Услышав шаги, приподнял рыжую голову, тоскливый кошачий взгляд царапнул по сердцу — и снова опустил. Вокруг — тишина. Такое ощущение, что в селе и нет никого. Из-за огороды мелькнула белобрысая голова. Мелькнула и исчезла.

— Эй, ты, боец, выходи! Разговор есть!

Повисла тишина, потом голова вынырнула снова.

— Эй! Давай сюда! Не ховайся. Свой я..

Из-за загороды вышел парнишка лет одиннадцати, в портах холщовых и рубахе. Светлые, выгоревшие на солнце волосы торчали непослушными вихрами. Серые глаза поглядывади настороженно. Чужой.

— Тебя как кличут, парень?

— Андрей я.

— А по батюшке?

— Петрович. Только нету тяти. Забили на войне. С мамкой живу.

— С мамкой, говоришь? Это хорошо. Мамка не даст помереть. Скажи мне, брат Андрейка, как мне в храм попасть?

— А вам зачем?

— Ну как зачем? Зачем люди в храм ходят?

— Путные — Богу молицца, а бандиты — грабить.

— Ну, разве я похож на бандита?

Андрей посмотрел уважительно на бушлат, на бескозырку.

— А ножичек у вас настоящий?

— Эх ты, ножичек! Это кортик, самый что ни есть настоящий.

— У всех моряков такие?

— Нет, только у офицеров.

— А вы — морской офицер?

— Нет, кортик мне случайно достался.

— Здорово. А можно подержать?

— Отчего же? Можно, конечно. Только ты мне не ответил.

— Так ключ, вот висит, сбоку. Отец Иоанн его всегда здеся и держал. — Вспомнив отца Иоанна, мальчишка шмыгнул носом, вытер набежавшую слезу. Кот на скамейке поднял голову, спрыгнул, потянулся, выгнув спину рыжим колесом, подбежал к мальчишке, стал тереться об ноги.

— Минька, Что ты? Пойдём со мной!

— Минька? Твой кот?

— Нет. Отца Иоанна.

Мальчишка неловким движением потёр завлажневшие глаза, — скучает по хозяину.

— Ты знал его?

— Как же не знать. Год рядом был. Он доверял в алтаре прислуживать. Даже стихарь [51] Одеяние для прислуживающих в алтаре. сшил мне. Хороший был. На рыбалку ходили с ним. Он нам и дрова помогал рубить, тяти-то нет. Бабке Фотинье помогал. — Тут Андрейка не выдержал и заревел, прикрываясь рукавом серой рубахи.

— Ладно. Не реви. Что же теперь.

— Ага! Убили человека среди бела дня. Ни за что!

— Как это?

— Он в храм не пускал. А вы знаете, чего не пускал?

— Чего?

— Так, Литургия. А они пьяные были, да с ружьями. Разве возможно так то?

— У них задание было, важное. И никто не имел право препятствовать.

— Какое задание?

— Крест золотой и другие ценные вещи нужно отдать. В фонд голодающих.

— Так нету ничего. Нету.

— А где? Ты ведь в алтаре прислуживал? Когда в последний раз все это видел?

— Так не видел ничего! Даль Бог, не видел. Отец Александр на последней Литургии служил, и крест был простой, и потир. Он ведь не всегда их доставал, только на свята.

— Откуда доставал?

— Так шкафчик есть. В алтаре.

— Веди к шкафчику!

— Нет! Благословения на то нет, не пойду. — Андрейка, сжался, как пружина, исподлобья глянул на Марка.

— Это приказ. — Марк положил руку на кортик.

— Убьете? Как отца Иоанна?

— Дурак ты, нужно мне грех на душу брать! А вот ценности все равно придется сдать. Тебе батюшку не жалко? И Леру? То есть Соню?

— Их забьюць?

— Что ты заладил: забьюць. Не убьют, вышлют, куда подальше. На Соловки, слыхал? А оттуда не возвращаются.

— А где это? — Андрейка взял кота на руки, стал гладить рыжую спину. Кот замурлыкал, словно перебирал струнки кошачьей балалайки.

— Белое море. Слыхал?

— На севере? Слыхал. — Прижал Миньку покрепче, тот даже мурлыкать перестал. — Студёно там?

— Студёно. Условия злые. Не выживет отец Александр.

Андрейка заплакал, прижал лицо к спине кота.

— Хватит слёзы лить. Спасать надо.

Андрей посмотрел на Марка, словно что-то вспоминая, потом решительно:

— Без благословения отца Александра не пойду. Решит он — значит так и будет. Нет — на все воля Божья.

— В кого ты такой упрямый? Не понимаешь меня?

— Меня батюшка учил так. А иначе никак. Нет.

Недетская серьёзность и упорство мальчишки рассердили Марка. Он не знал, как быть дальше. Ну, допустим, он найдет ценности. И что? Отдать Петрухе? Где гарантия, что священника отпустят? Еще день—второй он сможет продержаться в качестве уполномоченного, а потом? Надо действовать. Отдать приказ отпустить батюшку и Леру? Допустим, священник уедет, спрячется где-нибудь у родственников. Без золота не отпустят. А с Лерой что делать?

Марк сел на скамью возле храма. Кот соскочил с Андрейкиных рук, выгнул спинку колесом, потянулся и легко, словно упругий мяч, прыгнул на скамейку, посмотрел янтарными своими глазами укоризненно.

— Что смотришь? Показывай, где золото!

Кот спрыгнул и пошёл по едва заметной среди травы тропке, распушив рыжий хвост.

— Куда это он? — Марк как зачарованный, смотрел на кончик рыжего хвоста среди травы.

— Да мало ли? У Миньки дел много, теперича на самообеспечении, что словит — то и съест.

— А тропка куда ведёт?

— Так к речке, речка там. Внизу. Правда, узкая здеся. Но посередке — глубина — два моих роста. Окуньки ловятся, карасики с ладошку попадаются.

— Пошли, посмотрим?

— Не, не могу, мамка звала, надо воды наносить, Ругацца будет. — Андрейка как-то очень уж поспешно повернулся к калитке и бегом помчался, поднимая пыль на дороге голыми пятками.

Марк задумался. На самом деле все просто в этой задаче. Если ценности были в алтаре, то куда им деться из села? Три человека: отец Александр, отец Иоанн покойный и алтарник, мальчуган Андрейка. Кто-то из них. Иоанн уже не скажет, отец Александр не станет говорить, не для того прятали. Остается мальчишка. Слишком быстро улизнул. Этот тоже стойкий оловянный солдатик — без благословения ни-ни. Только вот зачем спрятали? За границу уехать? Вряд ли. Кощунство такое не попустит человек с таким лицом. Марк вспомнил фотографию в Лерином доме. Зачем спрятал ценности? От поругания, от разграбления. Это понятно. А дальше-то что? Дальше? Будут лежать в тайнике до поры, до времени. И вряд ли в хорошие руки попадут. Сколько вот таких тайников разграблено случайными людьми, вывезено, переплавлено, и поныне неизвестно, где они? Ну, а если я найду, вот так, возьму и найду? И что? Это ведь не червонцы, за керосином в лавку не пойдёшь. Господи! Для меня ли предназначено сие?