Герберт Уэллс - Человек, способный творить чудеса

— Это удивительно! Невероятно. Вы или самый необыкновенный… Нет…

— Я могу трансформировать это во что угодно, — сказал мистер Фотерингей. — Во что угодно. Смотрите! Стань голубем! Слышишь?

Через мгновение сизый голубь парил по комнате, и мистер Мэйдиг наклонял голову всякий раз, как он пролетал мимо него.

— Остановись! Слышишь? — велел мистер Фотерингей, и голубь неподвижно повис в воздухе. — Я могу превратить его опять в вазу с цветами, — продолжил он, что тут же и сделал, приказав сначала голубю сесть на стол. — Вам, вероятно, скоро захочется покурить трубку, — добавил он и снова материализовал банку с табаком.

Мистер Мэйдиг следил за всеми этими превращениями молча, лишь изредка издавая изумленные восклицания. Он окинул мистера Фотерингея задумчивым взглядом, осторожно приподнял банку с табаком, внимательно изучил ее и поставил обратно на стол.

— Да уж! — проговорил он, ничем больше не выразив своих чувств.

— Теперь мне будет легче объяснить, зачем я пришел, — сказал мистер Фотерингей и подробно, хоть и очень сбивчиво, то и дело упоминая мистера Уинча, что весьма затрудняло рассказ, описал свои удивительные опыты, начиная с лампы в «Длинном драконе». Но по мере того как он говорил, сознание собственной исключительности, вызванное изумлением мистера Мэйдига, постепенно улетучивалось, и вскоре он снова стал тем обыкновенным мистером Фотерингеем, каким был всегда.

Мистер Мэйдиг напряженно слушал, сжимая в ладонях банку с табаком; в процессе рассказа реакция его менялась. Когда мистер Фотерингей заговорил о чуде с третьим яйцом, священник перебил, взмахнув рукой.

— Это возможно, — сказал он. — Даже вполне вероятно. Поразительно, конечно, но позволяет понять ряд противоречий. Сила творить чудеса — это дар, особое свойство, подобное гениальности или ясновидению; она встречается очень редко и только у исключительных людей. Но в данном случае… Меня всегда изумляли чудеса, которые творил Магомет, или индийские йоги, или госпожа Блаватская. Ну, конечно! Это просто дар. Что прекрасно подтверждает рассуждения великого мыслителя, — мистер Мэйдиг понизил голос, — его светлости герцога Аргайл-ского. Здесь мы постигаем некий сокровенный закон, более глубокий, чем все обычные законы природы… Да-да… Продолжайте!

Мистер Фотерингей приступил к рассказу о несчастном случае с Уинчем, и мистер Мэйдиг, оправившись от благоговейного страха, стал размахивать руками и издавать удивленные возгласы.

— Именно это тревожит меня больше всего, — продолжал мистер Фотерингей. — В истории с Уинчем мне просто необходим ваш совет. Допустим, констебль сейчас в Сан-Франциско, где бы этот Сан-Франциско ни находился, но вы понимаете, мистер Мэйдиг, как все это неловко для нас обоих. Он, конечно, не может понять, что случилось, и, наверное, страшно сердит, пожалуй, даже думает, как бы отомстить мне. Возможно, не раз уже пытался уехать оттуда. Стоит мне вспомнить об этом, как я через каждые несколько часов отправляю его обратно. Чего он тоже не может понять, и, смею думать, это его очень напрягает. А если он еще и билет берет, представляете, сколько ему будут стоить эти многочисленные попытки вернуться домой? Я делаю для него все возможное, но сомневаюсь, что он сумеет поставить себя на мое место. Например, я подумал, что его одежда могла обгореть… когда он очутился в… если то, что говорят о преисподней, верно. Не дай бог, чтобы его из-за этого арестовали в Сан-Франциско. Я, конечно, сделал так, чтобы у него был новый костюм и как раз по размеру. Однако вы сами понимаете, как я чертовски запутался.

Мистер Мэйдиг выглядел озабоченным.

— Да, вы действительно запутались. Ситуация весьма затруднительная. Как вы со всем этим справитесь… — Он не знал, что еще сказать, и замолчал. — Впрочем, оставим пока Уинча в покое, — начал он снова, — и обсудим вопрос по существу. Я не думаю, что тут замешана черная магия или что-то в этом роде… Не думаю также, что тут имело место нечто преступное, мистер Фотерингей, безусловно, нет. Разве только, если вы не скрыли от меня чего-то важного. Да, это чудеса, самые настоящие чудеса — высшего порядка, если можно так выразиться.

Он принялся, жестикулируя, расхаживать взад-вперед по ковру перед камином, а мистер Фотерингей с озабоченным видом сидел, положив голову на руку, которой упирался в стол.

— Просто не представляю, как мне быть с Уинчем, — сказал он.

— С вашим даром творить чудеса, — заметил мистер Мэйдиг, — с даром такой необычайной силы вы найдете способ уладить все с Уинчем. Не беспокойтесь об этом. Дорогой мой, вы невероятно могущественный человек, обладающий поразительными возможностями. Это очевидно! То, что вы могли бы сделать…

— Да, у меня были мысли на этот счет, — ответил мистер Фотерингей. — Но… не все получается так, как хочется. Вы видели ту, первую, вазу с рыбой? И ваза не та, и рыба не та. Вот я и подумал, что не мешало бы с кем-нибудь посоветоваться…

— И правильно, — сказал мистер Мэйдиг. — Очень мудрое решение. — Он остановился и посмотрел на мистера Фотерингея. — Ваш дар творить чудеса поистине безграничен. Давайте испытаем вашу силу. Если она такая… действительно такая, как можно предположить…

И вот, каким бы невероятным это ни показалось, в кабинете священника, в небольшом доме возле конгреционистской церкви, воскресным вечером десятого ноября 1896 года мистер Фотерингей, подстрекаемый и вдохновляемый мистером Мэйдигом, начал творить чудеса. Эта дата, несомненно, привлечет внимание читателя, который захочет возразить, а может, и уже возразил, что рассказанная нами история во многих аспектах не выдерживает никакой критики, что, если бы нечто подобное произошло на самом деле, об этом сразу же написали бы во всех газетах. И уж совсем маловероятным покажется то, о чем пойдет речь дальше, ибо, помимо прочего, из последующих событий вытекает, что предполагаемый читатель или читательница более года назад погибли беспрецедентным насильственным образом. Но чудо — не чудо, если оно не невероятно. Так что согласимся с тем, что предполагаемый читатель или читательница действительно погибли более года назад при самых трагических обстоятельствах. Вскоре это станет вполне очевидным для каждого разумного человека. Однако пока еще рано заканчивать рассказ, ведь мы дошли только до середины истории.

Поначалу чудеса, которые творил мистер Фотерингей, были скромные, пустяковые — ряд фокусов с чашками и прочими предметами домашнего обихода, нечто вроде бесполезных чудес теософов, но, несмотря на их ничтожность, священник, активно помогавший ему, воспринимал их с благоговением. Мистеру Фотерингею очень хотелось поскорее уладить дело с Уинчем, но мистер Мэйдиг все время отвлекал его. После того как они осуществили с дюжину таких простеньких, так сказать, «домашних» чудес, осознание собственной силы у обоих из-рядно укрепилось, воображение разыгралось и честолюбие возросло. На первое более серьезное предприятие их сподвиг голод, а также нерадивость миссис Минчин, экономки мистера Мэйдига. Ужин, на который священник пригласил своего гостя, был скуден и неаппетитен, что вряд ли способствовало бы восстановлению сил двух усердных чудотворцев. Все же они уселись за стол, и мистер Мэйдиг стал грустно жаловаться на свою экономку, как вдруг мистер Фотерингей понял, что их затруднительное положение предоставляет ему отличный повод для еще одной демонстрации его возможностей.