Александр Розов - Футуриф. Токсичная честность.

— Черт их знает. Может быть…

…Доббин Дилан не договорил фразу, поскольку увидел, что ему в лоб смотрит острие гарпуна. Такого, как те, которыми были приколоты к стенам офицеры на Каргадосе. У майора Грейбэка тоже была проблема — острие другого гарпуна смотрело в лоб ему. В оперативном поле непонятно откуда взялись несколько субъектов — они-то и держали гарпунные ружья, целясь в двух «гостей». Субъекты — молодые мужчины и женщины, сильные и ловкие, но слегка полноватые. Их особенностью был странный зеленоватый (точнее оливковый) цвет кожи. И, одежда необычная: короткие туники, подпоясанные широкими ремнями, вроде, из акульей кожи. На ремнях — ножи и еще какие-то штуки.

— Акваноиды, — чуть слышно прошептал Грейбэк.

— Я понял, — также шепотом отозвался Дилан, тут же вспомнив о листке с картинкой в кармашке бумажника. Стараясь очень убедительно улыбаться, он полез левой рукой в карман, и вытащил из бумажника тот самый листок. Тут сбоку протянулась оливковая женская рука, и выхватила листок.

После этого — пауза. Акваноиды рассматривали картинку, и тихо переговаривались на каком-то из диалектов суахили. В итоге, видимо, было принято некое решение, и один акваноид обратился к страховому комиссару на афро-английском:

— Who’re u and what from u know this pictu?

— I’m Dobbin from Europe, — ответил Дилан, — and this pictu I now from my friend.

— Well, — сказал акваноид, — u’ll tell all to our queen.

Группа акваноидов с гарпунными ружьями перестроилась в конвой, и повлекла обоих «гостей» куда-то вглубь здания. Через минуту, распахнулись резные двери, кажется из позолоченного дерева, и обоих «гостей» втолкнули в широкий зал. «Тронный зал», как моментально подумал Доббин Дилан. Потому что фигура, сидевшая на золотом троне, согласно всем канонам жанра, была королевой.

Из одежды на королеве акваноидов был только широкий пояс, сплетенный из золотых звеньев, как кольчуга, и золотые браслеты на руках и ногах. Можно было сказать, что королева похожа на простую деревенскую девушку из какого-то племени банту, но…

…Но — оливковый цвет кожи.

…Но — специфическая полнота, будто тело подбито ровным слоем плотного жира.

…Но — необычная пластика движений и жестов, вызывающая легкое беспокойство.

…Но — особое выражение глаз, ассоциирующееся с охотящимся хищником…

Продолжая осмысливать обстановку, страховой комиссар обратил внимание на обилие «продуктов высокой технологии» у, вероятно, довольно первобытных акваноидов. Во-первых, гарпунные ружья. Инновационный дизайн, и металл фабричного качества. Во-вторых, золотые украшения на королеве точно не в первобытной кузнице сделаны. В-третьих, на шее у Переводчика (так Доббин пока обозначал акваноида, знавшего афро-английский)…Так вот, у него на шее вполне первобытное ожерелье из акульих зубов, однако, в центре, как главный фрагмент композиции, висит современный смартфон. У подобных анахронизмов есть стандартное объяснение: теневая торговля.

300 лет назад европейские авантюристы меняли у диких туземцев золотые самородки, самоцветы и рабов за стеклярусные бусы. Когда стеклярус у туземцев вышел из моды — выменивать стали за винтовки. И в джунглях всякого Лимпопо начались войны между первобытными племенами с современным оружием. Чем доходнее такой бизнес, тем тщательнее авантюристы охраняют «коммерческие тайны» от цивилизованного мира. Вероятно, какие-то подпольные торговцы (из тех, что снабжают оружием сомалийских пиратов) давно знают про акваноидов, и ведут с ними теневой бартер. И этот акваноид, знающий афро-английский — один из «торговых представителей» племени…

…Тут мысли страхового комиссара были прерваны: королева что-то сказала. Переводчик уважительно поклонился ей, и переадресовал вопрос:

— Кинару, королева людей нйодзу, хочет слышать рассказ про твоего друга, который на бумаге нарисовал Водоворот Жизни. Ты должен говорить только правду, и ни о чем не умалчивать. За нарушение — смерть. Ты все понял?

— Да, я все понял, — напряженно ответил Доббин Дилан.

— Рассказывай, — лаконично приказал Переводчик.

У кают-компании «Ласточки» было важное качество: трансформируемость. Несколько манипуляций, и столовая превращается в маленький лекционный зал, или в большую relax-room. Сейчас это была именно relax-room, где расположилась парочка: шкипер Кэтти Бейкер (aka Вайлет Тирс) и суперкарго Эрл Рассел (aka Гарри Лессер).

Молодые люди искренне веселились, наблюдая online на большом экране спектакль в «тронном зале акваноидов».

— Я всегда не любила страховых комиссаров! — заявила Кэтти, — Смотри, этот страховой говнюк сходу сдал меня королеве акваноидов! Я в шоке!

— Далеко не рыцарский поступок, — согласился Эрл, — хотя, в подобной ситуации трудно ждать от Доббина Дилана подвигов в духе Круглого Стола Камелота. Мисс Кинару так убедительна в роли королевы кровожадных и диких полуподводных туземцев, что для цивилизованного субъекта это сверхкритическая нагрузка на психику.

— Слушай! — неожиданно-удивленно воскликнула шкипер, — Я только сейчас задала себе вопрос: как психика после веритации выдерживает такой театр?

— Ты уже не себе, а мне задала этот вопрос, — заметил он.

— Да, — она кивнула, — потому что у себя я ответ не нашла. Так, и как?

Эрл (или Гарри) протянул руку и нежно почесал подругу за ухом.

— Кэтти, ты слишком формально представляешь себе веритацию.

— Хм! Я представляю себе по отчету отдела военной психологии DARPA по проекту «Ондатра». Там в summary ясно сказано: «при попытке высказать или выразить что-то, противоречащее своему внутреннему мнению, веритированный индивид испытывает физическую боль, интенсивность которой пропорциональна мере противоречия».

— Все верно, Кэтти. Но, раздел «summary» в научных отчетах пишется для начальства и инвесторов. Реальное положение вещей надо искать в тексте.

— И что там, в тексте? — спросила она.

— В тексте иначе, — сказал Эрл, — я цитирую по памяти: «у веритированных субъектов тревожность от когнитивного диссонанса гипертрофирована до болевых эффектов».

— Хм! А в чем разница? То же самое, только наукообразным языком.

— Нет, Кэтти! Демон в деталях! Высказывание, противоречащее внутреннему мнению — далеко не то же самое, что когнитивный диссонанс, который расшифровывается, как столкновение конфликтующих концептов: идей, верований, ценностей либо эмоций. В первом случае когнитивный диссонанс возникает не обязательно, а лишь если человек пытается хотя бы отчасти верить в то, что говорит.

— Обычно, — заметила шкипер, — люди хоть как-то верят в то, что сами говорят.

— Да, тут ты права. Поэтому, обычно веритация работает, как вакцина правдивости. Но встречаются случаи, когда субъекту психологически не требуется верить в свои слова, поскольку ложь воспринимается, как игра, и не вызывает когнитивного диссонанса.