Сергей Ересько - Казус бессмертия

– Подойдите и распишитесь.

Йозеф нехотя встал со стула, подошел, взял протянутую авторучку и, расписываясь в указанных полковником местах, проворчал:

– Сколько можно ставить подписи? Я уже со счета сбился. Сначала вы требовали подписывать протоколы допросов, потом какие-то ведомости. Далее я подписывал акты о проведении видеосъемок… Интересно, за что я расписался в этот раз? Может, здесь написано, что вы кормите меня черной икрой вместо вонючей селедки, а сами крадете ее и отвозите домой, где продаете соседям…

Фролов отложил в сторону подписанную Йозефом стопку, сунул тому под руку еще один листок и сказал:

– Здесь надо расписаться за полученные кеды, в которых вы ходите уже три месяца.

Шенгеле опустил глаза вниз, осмотрел свою обувь и, ставя подпись, заметил:

– Я думал, что это резиновое недоразумение развалится через неделю. Оказалось, что я был неправ. Довольно прочная обувь, хотя и неудобная.

Фролов засунул лист в папку и сообщил:

– Прочность – характеристика всех советских изделий. А с удобством перебьетесь. Это вам не фирма «Саламандер». Удобная обувь стоит дорого.

Шенгеле рассмеялся:

– Черт с ними, с вашими кедами. Расскажите лучше, что я подписал ранее.

Он ткнул пальцем в отложенную пухлую стопку. Полковник, вытащив из папки очередной непонятный акт, подсунул его к руке Йозефа и ответил:

– Какая вам разница? Вы все равно уже давно мертвы. Причем, официально. Еще в семьдесят девятом году все западные газеты писали, что вас при купании застиг инфаркт, и вы утонули. Кроме того, израильтяне сообщили нам под большим секретом, что это – их рук дело. Самое интересное, что они уверены в вашей смерти на сто процентов!

Фролов радостно хохотнул и продолжил:

– Поэтому подписывайте, что дают, и не задавайте глупых вопросов.

Шенгеле разозлился. Он бросил ручку на стол и заявил:

– Не буду я больше ничего подписывать! Я хочу знать, что за бумаги вы мне подсовываете…

Фролов с обеспокоенностью в голосе сказал:

– Что-то меня тревожит состояние вашего здоровья. Надо, наверное, провести очередное исследование кишечника. Когда вы его проходили в последний раз? Три месяца назад? Это большой срок. Пища для заключенных у нас, что греха таить, не слишком качественная. Направлю-ка я вас на обследование. И пусть еще желудок проверят. Тем же методом…

Шенгеле скрипнул от злости зубами, взял со стола авторучку и подписал предложенный акт, после чего молча уселся на свой стул и затих, гневно сверкая глазами. Фролов, ласково улыбаясь, вложил лист в папку, закрыл ее, и констатировал:

– Вот видите, как все просто. Было бы из-за чего ругаться. Неужели вы не понимаете, что бюрократия – это атрибут любого государства. Куда же без нее? Кстати, забыл спросить, откуда у вас взялся синяк под правым глазом? Неужели, таким вот варварским способом Сухов прививает вам любовь к русскому языку?

– Нет, − зло ответил Шенгеле. – Синяк появился сегодня ночью после того, как коридорный надсмотрщик открыл дверь в мою камеру, и ударил меня в глаз кулаком.

– А почему он это сделал? – удивился полковник.

– Потому что за минуту до этого я просунул палец в глазок и ткнул им в его зрачок, − гордо ответил Йозеф.

– А зачем вы это сделали? – еще больше удивился Фролов.

– Не зачем, а за что. Так будет правильней, − пояснил Шенгеле. – Этот негодяй плюнул мне в кружку с чаем при выдаче ужина.

– Ничего не понимаю… – Фролов явно потерялся.

– А чего тут понимать? – Йозеф пожал плечами. – Он это сделал за то, что часом раньше я плевком сквозь тот же глазок попал ему точно в любопытствующий орган.

– А зачем… тьфу ты… за что это сделали вы? – заорал, не выдержав, полковник.

– А за то, что это животное, обладающее внешностью недоношенного питекантропа, имеет обыкновение с громким хохотом смотреть, как я устраиваюсь в отхожем месте. Все бы ничего. Я уже привык. Но сегодня эта сволочь стала давать советы. Я прислушался к ним и – промазал. А он принялся комментировать. Вот и все.

Фролов почесал затылок и сказал:

– Ну, прямо как дети, честное слово… А я еще думаю, какая такая в сводке за сутки травма на производстве, да еще у надсмотрщика. С глазом что-то… Теперь понятно. Послушайте, Шенгеле, стыдно же! Вы ведь не ребенок…

– Он тоже.

Фролов устало вздохнул и переменил тему:

– По поводу вот этой стопки документов, которую вы подписали… Эти бумаги имеют как раз прямое отношение к вашей дальнейшей судьбе. И я обязательно дам вам с ними ознакомиться. Только немного позже. Для начала скажите мне, насколько далеко вы продвинулись в изучении русского языка?

Йозеф спокойно ответил:

– Ваш язык очень труден для изучения. В-основном за счет того, что многие слова имеют несколько смысловых значений. Это свидетельствует о его бедности и, следовательно – неполноценности. А что еще можно ожидать от плебейской нации? Вас, русских, как таковых, – и в природе не существует! В вашей крови кого только нет. Это, прежде всего, финно-угорские народы типа карелов, мордвы и им подобных. Потом всякие татары, турки, грузины, армяне, цыгане, чукчи какие-то… В довершении еще и поляки. А где поляки, там − сами знаете кто. И у всех этих народностей вы для своего языка взяли только скабрезные слова и понятия, означающие различные физиологические отправления человеческого организма. В этом русскому языку − нет равных! Зато все слова, связанные с искусством, наукой, современной жизнью, наконец, − украдены из цивилизованных романо-германских языков, а частью – из греческого. Ваш язык – по моему мнению – ведро помоев для свинарника…

Шенгеле, устав, замолчал. Фролов во время монолога, произносимого Йозефом, сидел, откинувшись в кресле, и снисходительно его слушал. Как только Шенгеле отдышался, он невозмутимо повторил вопрос:

– Ну, и как ваши успехи в изучении?

Тот ответил:

– Я научился понимать. Сам говорю плохо. Читаю с великим трудом. Сухов говорит, что через месяц я смогу изъясняться понятно для других.

– Вы пользуетесь пособием, которое я распорядился доставить вам из библиотеки?

Шенгеле от этого вопроса чуть не поперхнулся слюной:

– Вы называете это пособием? У вас, полковник, убийственно-чугунное чувство юмора! Если считать пособием толстую книгу Достоевского (опять эти польские фамилии), которая называется «Преступление и наказание», то с таким пособием лучше изучать кратчайшие дороги к психиатрическим лечебницам!

– Вы прочитали книгу?

– Я вам уже говорил, что читаю с трудом и со словарем, а это – неполноценное чтение. Но именно это творение я читал ранее в переводе на немецкий язык.

– И нет желания прочесть в оригинале?

– Никакого.