Катерина Кюне - Пожизненный найм

– То есть я даже человеком не могу называться, и все только потому, что соглашаюсь работать в дорогих проектах?! – закипела Лия.

– Да, если ты все понимаешь, но все равно так действуешь. Но ты пока и не понимаешь и не хочешь понимать.

– Ты просто хам! Может, считаешь, что открыл мне свет истины? – обиженно-насмешливо продолжала она.

– Конечно, нет. Наоборот, это все очень банально.

– Да, я банальна, а ты большой оригинал.

– Про твою банальность я ничего не говорил. Ты ведешь себя как ребенок. Весь этот домашний аквацирк и мешки с игрушками… Как будто ты все пятилетняя. А что там за окном делается – тебя не касается, ты ничего изменить не можешь, ты еще маленькая. Можешь только демонстрировать свою невероятную оригинальность. Привлекать к себе внимание.

Лия внутренне рвала и метала. Кто он такой, какое он имеет право так с ней разговаривать?! Пусть убирается! Или нет. Надо еще что-то сказать ему на прощание. Как-то поддеть его. Урезонить. Обидеть в ответ, да побольнее. Такова была ее внутренняя потребность, не осознанная, но рвущаяся изнутри. А Андрей все продолжал:

– Сколько денег ты угрохала в этот аквариум? И какой от него прок, если его даже никто не видит? Ну построила бы его в каком-нибудь детдоме, тогда уж. Хоть какая-то польза. Хотя есть дела и поважнее. Есть старики, которым не на что купить самые необходимые продукты…

– А ты что, тимуровец или как там они назывались? Тень пионера? С чего ты взял, что ты вправе судить кто какой человек, вправе судить людей? Кто вообще дал тебе право меня оскорблять? Сам-то ты какой? Пришел ко мне в дом, тебя ждали, встретили, а ты наговорил мерзостей! Ты просто хам! Наглый, самодовольный хам!

– Судить людей… Большинство тупы и опасны… Не нужно так нервничать. Или страшна даже мысль о том, чтобы попытаться взглянуть на себя со стороны, усомниться в своих поступках?

– Что ты можешь знать? Ты обо мне ничего не знаешь, тебе вообще на людей плевать! Это с самого начала было заметно!

– Хорошо, мне плевать, а тебе? Тебе разве не плевать? Тебе и таким как ты.

Подобные обобщения Лию всегда бесили. Она же яркая индивидуальность, она особенная. А тут вдруг какие-то «такие как ты». Или «вы». Или «ваше поколение». Как будто она безликая часть какой-то странной, даже не вполне обозначенной общности. С чего бы вдруг? Но сейчас Лия не взбесилась. Напротив, она как будто успокоилась. Почувствовала себя невинной жертвой, совершенно незаслуженно оскорбленной. Она в своем праве и она, конечно же, не должна больше оправдываться. Нужно уметь уважать и ценить себя, сохранять достоинство. Поэтому она сказала, стараясь придать своему голосу как можно более спокойную, сухую и уверенную интонацию:

– Я в этом разговоре больше участвовать не хочу. Нам с тобой больше не о чем разговаривать.

– Выгоняешь меня? – спросил Андрей, но так, как будто сам этот факт его нисколько не расстраивал, а Лиины злость и обида и вовсе забавляли. Так, во всяком случае, показалось Лие. От этого она постаралась напустить на себя еще больше холодности. Хотя на самом деле обиженно, совершенно по-детски, поджала губы. Со стороны и вправду выглядело забавно.

– А ты думал, что после того, что ты мне тут наговорил, я тебе предложу остаться?

– Ну, хорошо. Как скажешь. Спасибо за кофе.

Андрей встал и вышел в коридор. Не глядя на хозяйку, он обулся и надел плащ, взял сумку и сам открыл входную дверь. В дверях он обернулся, и какое-то время медлил, словно чего-то ждал. Смущенная его тяжелым, долгим взглядом, Лия подняла руку и с равнодушным видом принялась рассматривать кольцо у себя на пальце.

– Спасибо и всего хорошего, – официальным тоном сказал Андрей и ушел, даже не дожидаясь Лииного ответа.

Сначала Лия расстроилась. Хотела даже заплакать, но потом засмотрелась на то, как красиво колышутся свечки на поверхности воды, и передумала. Тогда она взяла «мешок Деда Мороза», налила себе вина, и села на диван успокаиваться. Вскоре она пришла в себя, плаксивое настроение окончательно отступило и тогда Лие захотелось отомстить Андрею. Но «мстить – только карме вредить» вспомнила Лия и решила, что ей просто нужно немного развлечься, а про весь этот инцидент с Андреем как можно скорее забыть. Она позвонила по одному телефонному номеру, который знала наизусть, и договорилась, что вскорости приедет.

Ровно через час Лия подъехала к небольшому старинному домику недалеко от бывшего театра Красной армии. Над главным входом была вывеска ресторана «Зачарованный лес», но Лия прошла мимо неё и зашла в соседнюю маленькую и неприметную дверь без всякой вывески. На этой двери стоял домофон, сканирующий сетчатку глаза. Дверь за Лииной спиной закрылась, и она оказалась в прохладном полумраке холла. Ещё до того, как Лиины глаза привыкли к столь тусклому освещению, и она решилась шагнуть вперед, к ней подскочил администратор.

– Здравствуйте, госпожа Морячка, мы очень рады вас видеть! Почти все гости уже собрались, так что просим вас пройти в бар.

– Спасибо.

Как раз в этот момент густые пятна перед её глазами стали разжижаться, и она смогла разглядеть лицо администратора и его большие темные очки. Он, как и большинство персонала ресторана «Зачарованный лес» и весь персонал клуба при нём, был слепым. Псевдоним пришедшего посетителя прямо ему на ухо сообщал домофон, а когда он говорил, что кого-то там рад видеть, то это была просто пустая фраза в большей степени, чем в любом другом месте – ведь она даже теоретически не могла быть правдой.

Лия прошла через холл в гардероб, там у каждого члена клуба был свой личный шкафчик, прямо как в детском саду. С персональной картинкой, чтобы не нужно было запоминать номер. На Лиином шкафчике красовался маленький якорек. В шкафчике положено было оставлять верхнюю одежду и все лишние вещи. Самыми лишними и поэтому просто-напросто запрещенными в клубе считались любые светящиеся предметы: зажигалки, юникомы, мерцающие украшения. Так же не приветствовались вещи, о которые можно было пораниться: с царапучими пуговицами, грубыми молниями, острыми застежками. Одежда должна была быть мягкой и для всех окружающих абсолютно безопасной. Лия по-прежнему была в своём легком сиреневом платье, одетом для Андрея. Платье это было супербезопасное – совсем без застежек, только с несколькими завязками на груди. Лия вышла из гардероба, скинула босоножки и наступила на ворсистый, черный палас. Идти по этому паласу было приятно, как будто ступнями гладишь огромного доброго зверя. К Лие подошел провожатый – он, как и администратор, был в черных очках. В том, что в «Зачарованном лесу» работали только слепые, был двойной смысл. С одной стороны, ни один зрячий, сколько бы он не тренировался, не мог ориентироваться в абсолютно темном помещении настолько хорошо, как это мог слепой. Во-вторых, это соответствовало политике конфидициальности клуба. Члены клуба ничего не знали друг о друге: ни имен, ни фамилий, ни рода занятий, ни внешности. Единственное, что им было знакомо – это голос. И персонал также ничего не знал о посетителях кроме их голоса и псевдонима.