Михаил Хрипин - Меня разбудил кот (сборник)

Назар стремительно возвращается в реальность. Теперь он окончательно убежден, что присутствие Светки и есть тому причина. Но потрясение еще владеет его сознанием, Назар словно пытается собрать осколки, выпавшие из калейдоскопа. Он понимает, что странным образом вновь взбесившиеся органы чувств на этот раз оказали ему неоценимую помощь. Иначе ему ни за что не уйти от трех хулиганов на их территории.

Светка делает шаг навстречу. Она растеряна, переводит взгляд то на Назара, то на Витьку. Из-за гаражей доносятся стоны и причитания двух других парней.

Назар изучает ее веснушчатое личико. Оно больше не испуганное, на нем проявляется интерес, голубые глаза загораются любопытством.

— Назар? Ты что тут делаешь?

Мысли Назара кристально чисты. Он впитывает как губка запахи и звуки окружающего мира, радуясь их привычности и типичности. Он хочет, чтобы так теперь было всегда.

— Мы должны быть вместе.

Произнеся эти слова, Назар кажется себе теперь чудовищно взрослым, лет на пять старше, не меньше.

— С какой стати? — недоумевает Светка, но глазами стреляет в сторону Витьки. Назар видит, что она пытается понять, как это все у него получилось.

Он догадывается, что не только она нужна ему. Он чувствует себя ее защитником и помощником. Он вспоминает значение слова «мы».

Он гордится тем, как воспользовался своей странной способностью. Но сможет ли он когда-нибудь объяснить ей?

И тогда он просто говорит:

— У меня чутьё.

Надо же с чего-то начинать жить?

2007 г.

Когда в мрачных и ледяных подземельях он крался, обдирая до крови плечи о камни… Когда, услышав булькающее дыхание мерзкой твари, волочащей хвост по бугристому граниту, он встал на изготовку и сжал мертвой хваткой топорище… Когда каждый мускул напрягся пружиной, зрачки ловили отблески чешуи в мерцании светящегося лишая… Когда оставалось мгновение до вздоха, до взмаха, до хруста… Он подумал о ней, а тварь прыгнула первой.

— Ладно, еще раз…

Когда глаза рыскали по пульсирующей огнями панели, считывали команды и импульсы с такой скоростью, что казалось, будто он знает заранее, что высветит индикатор… Когда перегрузка плющила мышцы и скручивала кости, а пласткань пилотского кресла трещала по швам под отяжелевшим телом… Когда в перекрестие, истерично виляя кормой, ввалился ошалевший от смертельного танца цурупянин, выжимая последние капли тяги из трилитиевых маневровых… Когда он ощутил пьянящий запах превосходства и позволил врагу развернуться — пусть видит свою гибель! — едва уловимо касаясь ребристой гашетки… Он подумал о ней, а враг выстрелил первым.

— Ладно, еще раз…

Когда левая нога давила педаль тормоза, словно стремясь расплющить о кузов, а правая — ювелирно дозировала подачу топлива, чтобы пройти поворот на грани фола, срываясь внешним колесом с обочины, пуская веер гравия в стволы вековых сосен… Когда на апексе впереди мелькнул спойлер, сверкая красным номером экипажа соперников… Когда штурман вопил, разрывая мембраны наушников — «Правый, сто десять!»… Когда прямоток захлебывался отсечкой, пульсируя огнем недогоревшего топлива, словно эхо сердцебиения… Когда поворот раскрылся, и он увидел, что лидер ошибся — камень сбил траекторию, можно проскочить… Он подумал о ней, а нога соскользнула с педали.

— Ладно, еще раз…

Когда дождь заливал сплошным потоком лицо, бровь онемела на окуляре оптики, а руки начали дрожать под тяжестью винтореза, который надо держать на весу, потому что не было упора в этом укрытии… Когда глаза резало, потому что он не моргал уже 2 минуты, боясь выпустить силуэт из вида… Когда траектория была просчитана, дыхание остановилось, а палец потянул курок — нежно, ласково, словно уговаривая, — он вспомнил о ней, а оружие дало осечку.

— Неудачный день какой-то, все время проигрываю, — сказал он коллеге, сидящему за столом справа. — Пойду я домой, — добавил, выключая компьютер, и, в который раз уже,… подумал о ней.

2009 г.

Жаркое солнце плавило асфальт. Колян сидел на корточках рядом со своим барахлом и смотрел вдоль пыльной обочины. Ленивый ветер едва шевелил травинку в уголке рта.

В зыбком мареве, где трасса переваливала за холм, показалась черная точка. Колян хлопнул по коленям, деловито поднялся и оглядел свой товар. Кочерга, три разномастные дверные петли, колокольчик для коровы, веник да лапти, что сплел накануне. Машина приближалась быстро, уже можно было разглядеть, что это джип. Колокольчик вряд ли будет нужен, подумал Колян, а вот лапти… Может быть, повезет. Все же местный колорит.

Машина начала тормозить, и Колян прикинул про себя, с чего начать разговор. Первые слова — это важно. Правильные слова — это дневной заработок.

Джип остановился точно напротив Коляна, и тот увидел в запыленном черном зеркале бокового стекла отражение своей осклабившейся физиономии. Стекло поползло вниз, повеяло кондиционированным воздухом. Колян едва открыл рот, как наружу высунулось широкое мужское лицо и с ходу спросило:

— А ты чего всё ещё здесь?

— А вот лапти… — по инерции начал Колян.

— Какие, к чёрту, лапти? На ракету опоздаешь, давай подвезу!

— Ракету?

— Ракету, ракету! Думаешь, целый год стоять будет? Кончай ваньку валять, поехали.

Тут Колян кое-что вспомнил. Ухмылка перекосила небритое лицо.

— Из телека ракета, что ли? Дык это враки всё! Бабка Матрена из Анисовки рассказывала, что невестка её видела как-то передачу, когда электричество-то ещё было, дык там всё объяснили…

— Враки? — Водитель слегка покраснел. — Ты что, совсем сдурел тут? Сколько времени уже талдычат по всем каналам, показывают, рассказывают… А этим — враки! — Он закатил глаза, не в силах поверить. — Всё, парень, приехали. Последний день сегодня. Ты как хочешь, а я собираюсь успеть.

Стекло начало подниматься.

— А лапти-то? — Колян с надеждой протянул руку.

— Нахрена мне там твои лапти? — возведя очи горе проворчал мужик и отодвинулся.

— Дык что, это правда, что ли? — крикнул Колян в щель закрывающегося окна.

— Конечно правда! — прокричал водитель, — стал бы я тут с тобой трепаться!

Он дал газу, и машина взревела восьмицилиндровым басом, сорвалась с места. Коляна обдало пылью, он зажмурился, а когда развиднелось — джип снова был черной точкой на перевале.

— Вот те на, — сказал Колян.

Через минуту, с рюкзаком на спине, он уже выволакивал из канавы свой еле живой велосипед. До деревни было пять километров короткой дорогой через гусиный овраг. Обычно ей не пользовались — комарьё заедало, но сейчас колеса словно сами покатились в ту сторону.

Всю дорогу Колян размышлял. Не похож был проезжий на психа. Не чувствовалось вранья в его словах. Его уверенность заставила Коляна вспомнить все, что он когда-либо слышал про ракету. А слышал он мало. В Загорки редко кто заезжал с новостями. А самим узнать было уже трудновато — электричество кончилось еще в прошлом году, аккурат под Новый Год. Из того, что тогда говорили про ракету, даже про несколько ракет, Колян мало что понимал. Сначала говорили про огромную комету, летящую к Земле. Врежется эта комета, и конец всему. Рассказывали, что ученые ищут способы комету взорвать. Но про это в деревне никто ничего не понимал, тут и обсуждать было нечего. Так, поржали над мозгляками и все. Потом показывали кино, где несколько мужиков повезли на ракете бомбу, чтобы ее на комету бросить. Интересное кино было — почти все умерли. Да и кончилось все хорошо, взорвали они ее, спасли мир. Обрадовались тогда деревенские, на все Загорки попойку закатили. Как же — событие! Можно дальше жить.