Михаил Хрипин - Меня разбудил кот (сборник)

Он подошел к краю тротуара и встал в типичную позу голосующего.

Через какое-то время подъехала «копейка», груженая всяким садоводческим хламом. «Дачник, — подумал Васька. — Как замечательно! Наверняка по пути». Весь салон был завален коробками, свертками и какими-то палками. Васька вдруг усомнился в удаче. Нагнувшись к окну, он увидел, что пожилой сухонький дедуля уже переставляет коробку с переднего сиденья назад. «Все же повезло, — уверился Васька. — Скучно ехать, видать, подвезет даже просто за разговор».

Он сел вперед, моментально договорился с дедом проехать до первой деревни, и они отъехали. Васька чувствовал, что все больше успокаивается. Теперь уже было не далеко, машина шла мягко, резво, а образ странной продавщицы почти совсем улетучился. Дед говорил что-то про помидоры. Васька кивал. За окном уже мелькали придорожные кусты, все покрытые коркой грязно-серой пыли. На горизонте показалась полоска леса, Васька впился в нее взглядом, наблюдая, как она приближается.

— Студент? — вдруг спросил дачник.

— Мм?

— Говорю: студент.

— Ага. Экзамен сегодня.

— Компьютерщик? — дед пристально посмотрел на него, словно собирался принять только такой ответ.

— Юрист, — гордо ответил Васька.

Дед фыркнул.

— Юрист! Ха!

— Простите…

— Юристов скоро не станет, — безапелляционно заявил дед.

— В каком смысле? — Васька вылупился на него, как на попугая в курятнике.

— Нечего им будет делать.

— Мне кажется…

— А мне кажется, — с нажимом произнес дачник, — что так и будет. Скоро совсем другое время настанет, так-то. Люди где сейчас?

Васька не нашелся, что ответить. Дед продолжал:

— Люди летят на Марс. В космос они летят. Зачем там юристы?

— Аа… — Васька открыл было рот, но понял, что ничего сказать не сможет. Это уже слишком.

— Что они там найдут, на Марсе, ты знаешь?

— А кто вообще… — попытался встрять Васька, но понял, что вопросы деда явно не требуют ответа.

— Не знаешь ты ничего. Вот то-то. А еще говоришь о юриспруденции. Странно это, для такого, как ты.

— Для какого — «такого»?

— Я думал, вы не такие… — констатировал дед.

Васька взглянул деду в глаза и увидел странный блеск. Словно была какая-то тайна, о которой тот не говорит, но только потому, что уверен, что Васька и так уже все знает. Да, точно, это блеск глаз заговорщика! Причем заговорщика, говорящего сейчас с менее опытным, но все же посвященным коллегой.

Васька вдруг опомнился. «Опять то же самое! — Внутри него что-то дико кричало. — Невозможно. Так дальше невозможно!» Он засуетился на сиденье, перехватил поудобнее рюкзак. В глазах мелькнуло отчаяние.

— Чего удумал? — спросил дед.

— Остановите, — взмолился Васька. — Мне нужно выйти.

Машина остановилась, чуть покосившись на пологой обочине.

— Что, передумал? — спросил дед, хитро улыбаясь. — Иди, иди. Подумай хорошенько!

Васька уже вывалился наружу. Хлопнула дверь, он сделал шаг назад, крепко сжимая в руках рюкзак. Машина сорвалась с места и с торжествующей пробуксовкой выскочила на дорогу. Не стартуют так машины дачников, груженые садовым барахлом. Особенно, древняя «копейка» пенсионера, что старше Васьки раза в два.

Ваську прошиб холодный пот. Мерзкая струйка потекла по спине. Он убедился, что машина уже далеко, лишь пыль взвивается за поворотом, и повернулся к канаве. Примерившись, перепрыгнул ее, оказался по колено в пыльной траве. Пошел торопливым шагом в сторону кустов, росших на краю недалекого леса. Это было именно то, что ему нужно.

Забравшись в кусты, он долго стоял, прислушивался к природе. Изредка проезжали машины, но их не было видно из кустов, а они не видели его. Щебетали птицы. Ветер шелестел в густых кронах недавно одевшихся берез. Чуть поскрипывали стволы.

Ваське стало так спокойно, накатило такое умиротворение, что он понял: не сможет вернуться в город. Все-таки, это не для него. Тут нужна совсем другая подготовка.

Он начал раздеваться. С мягким шлепком в траву бухнулся рюкзак, полетели кувырком кроссовки. Васька одним рывком стянул футболку, скомкал и кинул на рюкзак. Джинсы шлепнулись сверху. Он постоял в одних трусах, словно в нерешительности, потом, вздохнув глубоко, стянул и их.

Панцирь сразу начал разламываться, захрустел, защекотало свежим воздухом.

— Что я скажу, когда вернусь? — промелькнула у него в голове последняя человеческая мысль, а задние псевдоподии уже взрыхляли землю, затаскивая нижний конец тела в мягкую, безопасную, пахучую теплоту свежей норы.

2007 г.

Июльское солнце выжигает золотые квадраты на плотных шторах. Тонкий вертикальный луч прорывается в комнату, режет пространство надвое. Он едва заметен, лишь огненная дорожка на ковре. От окна до двери, наискосок. Редкие пылинки вспыхивают, пролетая сквозь луч.

Маленькие, тонкие девичьи пальчики стучат по клавишам.

Vorobey пишет:

V> Многоуважаемая Белочка!

V> Позвольте нескромно полюбопытствовать, вольготно ли вам

V> дышится? Сияет ли для вас солнышко? Не урчит ли в животике?

V> Не устали ли ваши ручки и ножки?

Дышится мне кондиционированно и освежающе. Солнышку никогда не пробить мои бронированные шторы. Животик уединился с пиццей «Пармезан». Ножки скоро отсохнут за ненадобностью. Ручки танцуют чечетку на клавишах, празднуя ваше появление.

P.S. Где же ты был так долго, сволочь?!

–

Белка

Каждый день, еще не успев толком проснуться, Белка тянется включить компьютер. Это не внезапное предчувствие или неотложная жизненная необходимость. Простой рефлекс. Из тех, что заставляют нас моргать, дышать, отдергивать руку от огня. Автоматическое движение: нога еще опускается на ковер, рука уже щелкает выключателем. Глаза открываются позже.

Обходя комнату, Белка включает другие компьютеры. Их пять, на трех столах. Кроме них в доме почти нет другой мебели. Надувной матрас, рабочее кресло на колесиках, коробки вдоль стены, наполненные корпусами системных блоков, мониторами, заваленные карманными компьютерами и мобильниками, дисками, картами памяти, клавиатурами и мышками. Все соединяют провода, образуя конструкцию, которую понимает только Белка.

Уже долгое время от этой конструкции зависит вся ее жизнь. Жизнь продолжается благодаря этому переплетению схем и проводов.

Vorobey: Привет!

Belka: Куда ты пропал?

Vorobey: Порхал, чирикал…

Belka: Я скучала по тебе. А ты исчез. Разве так можно?!

Vorobey: Извини, Белка. Совсем плохо?

Belka: Да как всегда. Просто не делай так больше.

Vorobey: Я подумаю над этим.

Пересекая комнату, Белка переступает через груды книг. Они лежат почти на каждой горизонтальной поверхности. Одни никогда не открывались, другие постоянно открыты на одном и том же месте. Есть книги, затертые и ветхие от постоянного перечитывания. Есть книги, спрятанные за стекло. В дальнем углу стоит давно переполненный книжный шкаф, который трудно открыть: снаружи он завален грудами книг.