Александр Соловьёв - Хомотрофы

– Вряд ли… – проговорил старик, продолжая собственную мысль. Он совершенно меня не слушал. – Но не стоит отметать даже ничтожную возможность.

– Почему же ты сам ее отметаешь? – В голосе девушки звучало огорчение, смешанное с досадой.

– Я так решил, – ответил старец. – Традиции нужно чтить.

– Если позволите… – я попытался вклиниться в разговор и все-таки выяснить, зачем понадобилась эта встреча. Но девушка посчитала, что больше нам разговаривать не о чем. Она дернула меня за шиворот, заставив подняться, и выставила за дверь.

Я даже не успел возмутиться тем, что меня – как-никак мужчину – вышвырнули без всяких усилий, как нашкодившего котенка. Это было унизительно.

Я был просто ошеломлен, когда узнал, что Зоя по воскресеньям ходит в Дом молитвы!

Я не мог в это поверить и потому уговорил Оливейру, с которым успел сблизиться, отвести меня на службу: хотел убедиться в религиозности старухи лично.

Мой новый друг был родом из Анголы и говорил с заметным португальским акцентом. В глазах его поблескивало благородное нахальство, что мне очень импонировало. Оливейра был невысокого роста, коренастый, имел обо всем собственное мнение, но делиться им не торопился.

Первым порывом, когда я увидел Севу с Вовчиком, было развернуться и уйти. Братья-менги стояли в тени клена, росшего неподалеку от входа в здание современной постройки. Кроме таблички, уведомлявшей, что это Дом молитвы, ничто не указывало на его принадлежность к религиозному культу.

Какая-то редкая разновидность сектантства? Интересно, что исповедуют менги?

Но я ошибся, предположив, что сюда приходят лишь они.

Один за другим люди проходили через ворота, подавали нищенкам и продвигались к Дому молитвы. Среди них было немало руководящих работников завода. Даже Доргомыз, не заметив меня, медленными гигантскими шагами прошел мимо.

Появилась Зоя. Летний желтый пиджак с коротким рукавом делал старуху еще более широкоплечей и угловатой. Она вежливо мне кивнула.

Среди прихожан я увидел Эфу, девушку из хлебного ларька. Заметив меня, она покраснела и быстро отвернулась.

Пришли сюда и другие Морховицы. К Севе с Вовчиком присоединилась ватага небрежно одетых парней. Большинство из них были навеселе. Они стояли, раскрасневшиеся и шумные, оживленно разговаривая с братьями.

Вдруг Сева посмотрел на меня и что-то негромко сказал остальным. Вовчик также, повертев головой, остановил на мне взгляд. Вслед за ними все остальные менги принялись внимательно меня разглядывать.

К ним подошел невысокий лысый человек. Я узнал его. Это был начальник отдела кадров Кикин. О чем-то поговорив с менгами, он оставил их перешептываться. Но стоило ему отойти, как его тут же окликнули, о чем-то спросили. Я не расслышал, но в душу закралось подозрение, что речь обо мне. Словно в подтверждение этой догадки, начальник отдела кадров и менги вновь повернулись в мою сторону. Посмотрев на меня, Кикин перевел взгляд на людоедов, отрицательно покачал головой и отошел.

Что бы все это значило? Вспомнились слова Вовчика, которые прочно засели в памяти и не давали покоя: «Даже сам господин директор не может нас посылать». Какая связь (а, может, противостояние?) между сектой жутких маньяков и структурой завода?

– Старик, а давай по пивку? А? Сэрвэйжа? Выпить за наш горький доля, – сказал Оливейра. – Зачем тебе ходить внутрь?

Я пожал плечами и поинтересовался:

– А ты там бывал?

– Бывал. Не надо туда ходить.

– Но ведь ты ничего не расскажешь, Оливейра. Может, там я узнаю больше?

– Конечно, там ты узнать больше.

Оливейра был ничего парень. Два или три раза мы пили с ним пиво. Правда, он не так разговорчив, как Жора Цуман или Николай, но он приятен мне своим простодушием. Правда, иногда негр тоже водил меня по кругу. На вопросы, которые я задавал в лоб, он не очень-то любил отвечать.

Я по-прежнему мало что понимал. И все же, поневоле оказавшись в игре, продолжал в нее играть, делая вид, что кое-что знаю.

Мы еще постояли какое-то время.

Люди начали понемногу заходить внутрь. Перед входом останавливались.

Возле самых дверей, топтался Вовчик. Он что-то говорил входящим, и некоторые из них поворачивали голову в нашу сторону.

– Почему они пялятся? – спросил я.

– Fila da puta! Они не на нас смотрят, а на тебя. Думаю, решают кое-что, – сказал Оливейра. – Ты пришел в город сам, здесь боятся таких. Других заманили.

– И тебя?

– Ну да.

– А почему боятся?

Оливейра пожал плечами:

– Предрассудки.

Это ничего не прояснило, но расспрашивать далее было бесполезно. Когда Оливейра не хотел о чем-то говорить, он отделывался обтекаемыми односложными фразами и менял тему.

– Меня приятель, студент пригласить. Только его уже нету, – сказал он, вернувшись к первому вопросу.

– Съели?

– Давай не говорить этот слово… Он быть рассыльный.

– Черт!

Я плюнул и пошагал прочь.

– Подожди! – крикнул Оливейра.

Он догнал меня.

– Я не хотеть тебя расстроить, Сергей. Матеуш, правда, быть рассыльный.

– Ты боишься их, Оливейра?

Он сверкнул глазами.

– Я хорошо устроиться. Котельная. Жара, скука, начальник, мастер. Я думать, мой круг ада не самый плохой. А там, где ты…

– Что?

– Плохой круг. Три неделя назад один парень из окна выброситься.

– А что милиция, прокуратура?

– Они формальный, никто туда не ходить. За год на заводе четырнадцать самоубийц, два в цехах, остальной в конторе. А еще пятьдесят горожан погибать на улице. Все подстроено.

– Как они погибают? Почему?

Но тут Оливейра неожиданно решил поставить точку. Информацию для меня он дозировал по своему усмотрению.

Я опять плюнул и ушел от него. Ждал, что он окликнет. Но на сей раз это не подействовало. Я побрел в одну сторону, Оливейра – в другую.

Почему бы не сходить на речку? Или даже на озеро. Туда от силы полчаса ходьбы по короткой дороге мимо городского кладбища.

Вдоль низкой ограды шла тропинка. Кладбище заросло туями и можжевельником. Я шел, вбирая запах хвои, и чувствовал эфирность во всем теле. Хотелось найти уединенное место и поразмышлять. Из того, что говорили мне Оливейра, Вета и Жора трудно было составить более-менее целостную картину.

На самом верху пирамиды власти находился директор. Я склонен был приписать ему владение мистической силой. Но что это на самом деле? Массовый гипноз? А, может, он применяет какие-нибудь психодислептики, вроде ЛСД, только распространяемые, скажем, воздушно-капельным путем? В таком случае, возможно, и я уже нахожусь под их воздействием.