Евгений Кривенко - Серые земли Эдема

Роман растерянно присел на край стола и опять стал терзать волосы.

— Я же тебе говорил. Электронная температура, ионная, плотность плазмы, плотность магнитного поля… какие параметры нужны для усиления эффекта затемнения. Хочешь, на бумаге напишу.

— Что толку от твоей бумажки? — фыркнул я. — Так в моём кармане и останется. Ты бы ещё предложил пива на дорожку взять.

Роман ошалело поглядел на меня, а потом расхохотался и спрыгнул со стола.

— Извини, Андрей! Я видно не сообразил, в какую авантюру тебя втягиваю. Загрузил своими проблемами. Давай забудем про всё и в самом деле пойдём пиво пить. В левом крыле бар до полуночи работает.

Знал, подлец, чем меня взять. Хотя, возможно, говорил искренне. И тут моё отчаяние сменилось на злость. Все думают, что буду послушно играть по их правилам. Ну, посмотрим!..

— Нет уж, — я скрипнул зубами. — Сначала погуляю. Давай включай.

Роман с сомнением поглядел на меня и потянулся к мышке.

— Ну, тогда с Богом! — серьёзно сказал он.

С Богом ли?.. Но меня уже понесла, повлекла за собою череда картин: калейдоскоп чистых красок… багровое солнце… зал с колоннами из льющегося синего света…

И снова загадочный сумрак, лаборатория пуста, только с тёмных стеллажей боязливо глядят стеклянные личики осциллографов — и мёртвая тишина.

Тишина?

Грозный рык раздаётся снизу. Будь я в обычном состоянии, наверное покрылся бы холодным потом, а так просто пробирает озноб. С чего я взял, что буду в безопасности? Ведь видел чёрных псов на улицах ирреальной Москвы.

Мой потусторонний знакомый на этот раз не спешит появиться, поэтому я встаю и крадусь к двери. Хотя самому становится смешно: кто может услышать шаги призрака? Выглядываю в коридор, но вижу только тлеющие лампы и глубокие тени за ящиками. Может быть, проводник ждёт на улице?..

Идти одному не хочется, где-то там рычал неведомый зверь. Но делать нечего, приходится сойти в холл, хотя ноги подгибаются на ступеньках. На площадке удивлённо приостанавливаюсь: бюста Ленина нет, словно вождь мирового пролетариата тоже вышел прогуляться куда-то. Наконец сквозь стеклянные входные двери с облегчением вижу чёрную «Волгу» и лицо шофёра за ветровым стеклом. На улице тоже сумрак, снега белеют над тёмной щетиной лесов.

От рыка за спиной отнимаются ноги. Я хватаюсь за ручку двери, чтобы не упасть, и оборачиваюсь.

Во второй раз вижу этого пса, только теперь куда ближе: чёрная морда с оскаленными зубами нависает над моим лицом, горят жёлтые блюдца глаз, красный язык свешивается из раскрытой пасти.

«Сейчас загрызёт!», — мелькает жуткая мысль.

Ручка выскальзывает из ладони, я начинаю падать вперёд, дверь поворачивается и вышвыривает меня на крыльцо. Я устремляюсь к «Волге», снова едва не падаю на ступеньках и со злорадством вижу, как громадный пёс бьётся в дверях. Как раз успеваю сесть в машину, прежде чем он выпрыгивает на крыльцо.

— Вы зря боитесь, — говорит проводник сухо. — Этот мир очень пластичен и подчиняется силе мысли. Если испытываете страх перед кем-то, то он немедленно станет вашим врагом. А может стать и другом. Похоже, это судьба.

— Кто? — хрипло спрашиваю я.

— Пёс, конечно. — Проводник сидит прямо, пиджак угольно-чёрный на фоне снегов.

Я скашиваю глаза назад и содрогаюсь — огромная собака, глухо рыча, спускается по ступеням.

— Он последует за нами? — сипло осведомляюсь я.

— Зачем? — пожимает плечами шофёр. — Вам стоит только позвать, и он окажется рядом.

— Позвать? — Меня бьёт дрожь. — Я даже не знаю его клички.

— Теперь знаете, — безразлично говорит проводник. — Только по-русски он не поймёт, привык к более древнему имени.

— Какому? — Мне становится очень холодно. Холод струится от снега, от чёрного неба с редкими звёздами. И такой же холод звучит в голосе шофёра.

— Его зовут Рок, — говорит он.

Пёс прыгает, и от скрежета когтей по металлу меня пронизывает озноб, а зубы начинают ныть. Машина только покачивается на рессорах. Пёс разочарованно садится рядом, кошмарная голова выше «Волги».

— Куда поедем на этот раз? — как ни в чём не бывало, осведомляется шофёр. — Вы неосмотрительны в желаниях, я больше не приду на зов. Если куда-нибудь снова влипнете, выпутывайтесь сами.

Чёрт! Я и забыл, что в прошлый раз меня предупредили.

— Три желания? — криво улыбаюсь я.

— Примерно так, — сухо говорит мой проводник. — Первый раз не считается — я выполнял приказ, а вот потом дважды являлся на зов. Сегодня в третий раз.

— А чей был приказ? — спрашиваю я. Мы уже едем, собаки не видно, тёмный лес беззвучно скользит назад.

— Может быть, вам скажут, — глухо отзывается шофёр. — Может быть, нет. Так куда мы едем?

Я вздыхаю: мой ответ, наверное, покажется дурацким.

— Сам не знаю. Мой друг Роман просил выяснить некие оптимальные характеристики плазмы. Те, что дают эффект затемнения в фокусе плазменных образований…

«Волга» рыскает в сторону, шофёр долго молчит.

— Чёрный свет, — наконец роняет он. — Теперь понятно.

— Что понятно? — я начинаю сердиться. — И что такое чёрный свет?

— Узнаете, — горько говорит шофёр. — Всё в своё время… Выходит, это и в самом деле судьба.

— Вы говорите загадками, — бурчу я.

— А вы слишком жаждете разгадок. Не живётся спокойно.

Возможно, он прав. Я откидываюсь на спинку сиденья, мрачно оглядывая пейзаж.

И поражаюсь, как всё изменилось. Совсем светло, заснеженный лес куда-то исчез, слева стоит густой туман, а справа тянется ограда из дикого камня.

— Где мы? — спрашиваю я.

Мой спутник криво улыбается:

— Я путешествую с вами в последний раз. Вот и решил сделать небольшой подарок. Мы проедем у самых границ Сада.

— Чего? — удивляюсь я.

Шофёр молчит. В тумане начинает разливаться жемчужное сияние, словно там восходит солнце. На каменной ограде блестят капли росы. Мы едем по изумрудной траве, и всё больше цветов появляется по сторонам. Я хочу открыть окно, но оно само уползает вниз, и я поражаюсь свежести воздуха. Грудь непроизвольно расширяется, пытаясь полнее вобрать волшебные ароматы.

Туман становится золотым. Водитель останавливает машину и поворачивает голову к ограде. Над ней поднимаются деревья, а ещё выше встаёт стена неимоверной голубизны, по ней катятся пенные гребни. Я с шоком понимаю, что вижу море, и только тогда оно опрокидывается к горизонту. Но шофёр смотрит на что-то ближе, и я тоже перевожу взгляд.

Сначала мне кажется, что это большая красивая птица. Но чем дольше смотрю, тем более странно себя чувствую. Вдруг на какой-то миг птица оказывается женщиной в роскошном изумрудном плаще: она сидит на ограде, небрежно свесив босые ноги, а волосы золотятся как птичье оперение…