Евгений Кривенко - Серые земли Эдема

Глядя, как бумажка превращается в обугленный клочок, усмехается. Или ей ответят, или через час и её жизнь обратится в пепел. Что же, взрывчатки достаточно. А может, сдаться и тем сорвать чей-то хитроумный план?

«Не глупи, тебя пристрелят в первую очередь!».

Саид протягивает трубку.

— Это Сибил, — говорит она, ныряя в туалет. Закрывает дверь и пристраивается на крышке унитаза. — Растус, помнишь наш разговор? Мы и в самом деле попались. Нас явно подставили… Мы на окраине Сайды, а чтобы узнать точно, используй систему определения местоположения, только сотовую… Времени у нас осталось час или немногим больше. Столько дали на размышление, потому что мы взяли заложников. Потом начнут штурм, но мы устроим им фейерверк… Не спешить? А что ты можешь? Здесь спецназ и скоро будет бронетехника… Ладно, подождём.

Сибил кладёт трубку на пол и, стянув чёрную маску, вытирает ею пот со лба. Ну и жара, надо будет хорошенько вымыть волосы — если останется жива, конечно. Выходит из туалета и останавливается перед сгорбившимся Саидом.

— Сотри всю информацию, связанную с разговором. Активируй заряды на обоих жёстких дисках, чтобы хватило одного нажатия кнопки. Не паникуй, это обычная предосторожность. Скоро придёт помощь.

Снаружи слышно лязганье гусениц, и она поворачивается к Джафару.

— Ложись на пол! Всем лечь на пол! Они могут начать стрелять без предупреждения.

Сама ложится на грубый ковёр и морщится — пахнет клопами. Суёт руку в нагрудный карман — пульт управления взрывным устройством на месте. Вытаскивать не стоит, мужчины могут впасть в панику. И так удобно надавить нужную кнопку.

Какую помощь обещал Растус? И кто он на самом деле?..

Время идёт, с улицы раздаётся шум моторов и лязг гусениц, иногда приглушённые команды.

— Внимание! — гремит металлический голос. — Вы окружены. Сложите оружие и выходите поодиночке, руки за голову. Если заложники останутся живы, вас пощадят. Иначе через десять минут начнём штурм…

Привычным усилием воли Сибил отключает слух и начинает разглядывать солнечное пятно на ковре… Где-то читала о приговорённом к смерти, который в последний момент зачарованно смотрел на золотой солнечный луч. Кажется, у какого-то русского писателя…

— Внимание!.. — снова громыхает голос. Но дальше слова тонут в нарастающем механическом рокоте…

Вдруг Сибил взлетает на воздух, а потом ударяется подбородком о жёсткий ковёр. В ушах закладывает от грохота, её швыряет, и она слышит тонкий писк Саида, хотя, наверное, тот кричит во весь голос.

Стёкол в окнах не остаётся, а оконные рамы разлетаются в щепки. Комнату наполняет едкая гарь, и Сибил мучительно кашляет, пытаясь очистить лёгкие. Механический шум то приближается, то удаляется, и она вдруг понимает, что это злобный клёкот вертолётных винтов. Взрывы на время прекращаются, но доносится треск пулемётных очередей.

Снова грохот, и снова неуклюжее тело Сибил швыряет как детский мячик. Кажется, так продолжается бесконечно долго…

Наконец адский шум стихает, а угрожающий гул удаляется…

Саид (белое от известковой пыли лицо делает его похожим на американца) припадает к окну.

— По-моему, это штурмовые вертолёты «Апач», — едва слышно блеет он. — Похоже, израильские. Уходят. А что делается внизу!

Сибил суёт обратно пульт, до того стиснутый в кулаке, с трудом встаёт на ослабевшие ноги и подходит к окну. Вертолёты кажутся чёрными точками в небе, а вокруг дома царит разгром: перевёрнутые и горящие бронемашины, окровавленные тела в лохмотьях камуфляжной формы…

Сибил сглатывает и отворачивается.

— Пошли! Берём только оружие и компьютеры.

Снова натягивает маску и заглядывает на кухню: белые от извёстки заложники валяются на полу, а Хасан сидит над ними на корточках.

— Хасан, оставь пленников. Мы уходим.

Наёмник недовольно кривится и подносит зазубренный клинок к горлу женщины — та в ужасе закрывает глаза, а лицо жалко морщится. Сибил усмехается: ничего, теперь останутся живы. Хасан прячет кинжал, картинно выпрямляется и идёт вслед за Сибил.

Входная дверь выбита, от едкого дыма першит в глазах. На всякий случай Сибил достаёт пистолет, а Джафар берёт наизготовку автомат, но вокруг никого нет — выжившие после налёта разбежались. Фургон, на котором прибыли в Сайду, лежит на боку, от горящих колёс поднимается чёрный дым. Сибил недовольно морщится, но тут замечает движение на улице…

Мимо обезлюдевших зданий (местное население привычно попряталось в подвалы) едет открытый красный автомобиль. Рядом с шофёром сидит некто в белом костюме, и вскоре становится видно, что это мужчина со смуглым, будто обожжённым лицом. Автомобиль останавливается, и Сибил пронзает взгляд жёлтых тигриных глаз.

Всякий раз такое ощущение…

— Привет, Растус! — делает она шаг навстречу…

Вот и последний файл…

Наступила северная весна. Снег сошёл, остался только в ложбинах по склонам сопок. Появилась первая зелень. В коридорах и столовой мне стали попадаться два азиатских лица — возможно, очередная делегация по линии коммерческих контактов Климы.

Один азиат, высокий и худой, неожиданно появился перед занятием и стеснительно попросил разрешения присутствовать. Довольно гладко представился по-русски:

— Ли Шэнь, из Китайской народной республики. Окончил МГУ, интересуюсь философией и вообще всем, связанным с Россией.

Занятый конспектами, я не обратил особого внимания и пожал плечами:

— Пожалуйста.

Сидел он тихо, вопросов не задавал.

Программа занятий подходила к концу, и я с радостью думал, что скоро срок контракта закончится, и я снова увижу Киру. А может, разрешат съездить на майские праздники? Я решился зайти к Климе: не отпустит ли хоть теперь на неделю? Клима заворочался в кресле как потревоженный медведь и проворчал, что подумает.

А вечером явился неожиданный гость.

Раздался звонок, я пошёл открывать, но вспомнил о визите Павла и прежде посмотрел в глазок. На тускло освещённой площадке стоял давешний китаец.

Я застыл в нерешительности, но тот видно заметил, что глазок потемнел, и поклонился.

— Можно поговорить с вами? — донеслось сквозь дверь.

Интересно, включилась ли камера Марата? Он сказал, что должна реагировать на каждое движение возле двери. Но тут мне стало стыдно: что я, как пуганая ворона, боюсь каждого куста? Впустил китайца, и тот ещё раз поклонился:

— Это опять я, Ли Шэнь. Прошу извинить за беспокойство…

Извинялся он так долго, уважительно называя меня по имени-отчеству, что я перебил:

— Зовите меня просто Андрей. — И поинтересовался: — Чем могу служить?

Ещё и китайцы на мою голову.

Ли Шэнь потоптался в тесной прихожей и достал из пакета то, что можно было ожидать заранее — бутылку в форме небольшого дракона. Да, хорошая репутация у русских в мире…