Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина (сборник)

— Друзья, — произнес он, — поднимите бокалы и поддержите еще один мой тост. Всем вам известно, что Божество не даровало мне возможности беззаботно восседать на троне. Все вы знаете о навалившихся на меня тяготах, испытаниях, с которыми пришлось столкнуться, задачах, которые предстоит выполнить, о грузе нерешенных проблем…

— Мне кажется, что такие слова сейчас неуместны, — услышал он чей-то голос у себя за спиной. И вновь бормотание Де-лиамбера:

— За его величество понтифекса! Вы должны предложить тост за его величество понтифекса!

Валентин оставил советы без внимания. Речь его лилась плавно, словно сама собой.

— Если мне будет дарована милость преодолеть эти ни с чем не сравнимые трудности, — продолжал он, — то лишь потому, что у меня есть поддержка, совет, любовь таких товарищей и бесценных друзей, какими могли бы похвастать немногие из царствовавших когда-либо правителей. Благодаря вашей неоценимой помощи, друзья, мы наконец сможем найти спасение от бед, терзающих Маджипур, и вступить в эру истинного братства, которого заслуживаем. Итак, поскольку мы с радостью и желанием готовимся отправиться завтра в великий поход по принадлежащему нам государству, я предлагаю, друзья мои, последний за сегодняшний вечер тост: за вас, за тех, кто поддерживал и сопровождал меня все эти годы и кто…

— Как странно он выглядит, — пробормотал Эрманар. — Ему нездоровится?

По телу Валентина волной прошла ошеломляющая боль, в ушах загудело, дыхание стало огненно-горячим. Он почувствовал, как проваливается в ночь, настолько ужасную в своей темноте, что она, поглотив всякий свет, расползлась по его душе подобно приливу черной крови. Бокал выскользнул из его пальцев и разбился — словно целый мир распался на тысячи мелких осколков, что разлетелись в разные стороны, до самых дальних уголков вселенной. Головокружение стало невыносимым. И тьма… эта абсолютная и беспросветная ночь, полное затмение…

— Ваша светлость! — раздался чей-то крик. Кто это был? Хиссун?

— Он принимает послание! — послышался другой голос.

— Послание? Но как, если он не спит?

— Мой лорд! Мой лорд! Мой лорд!

Валентин опустил взгляд. Все вокруг было черным-черно, по полу будто разливался мрак. Казалось, тьма манит его. «Иди, — говорил тихий голос, — вот твоя тропа, вот твоя судьба: ночь, тьма, рок. Покорись, лорд Валентин, ты, кто был короналем и никогда не станет понтифексом. Покорись». И Валентин покорился, поскольку в то мгновение замешательства и оцепенения духа ничего иного ему не оставалось. Взглянув в черный омут на полу, он позволил себе упасть в него. Не задаваясь никакими вопросами, не пытаясь что-либо постичь, он погрузился во всепоглощающую тьму.

«Я умер, — подумал он, — И плыву теперь по волнам черной реки, возвращающей меня к Источнику, и вскоре выйду на берег и найду дорогу, которая ведет к мосту Прощания; а потом пойду к тому месту, где любая жизнь имеет начало и конец».

Какое-то необычайное спокойствие объяло его душу, чудесное ощущение удовлетворения и покоя, неодолимое чувство того, что вся Вселенная слилась воедино в счастливой гармонии. Ему казалось, будто он попал в колыбель, где лежит теперь в теплых пеленках, свободный наконец от мук королевской власти. Ах, как хорошо лежать тихо, не обращая внимания ни на какую суету! Неужели это и есть смерть? Что ж, тогда смерть — это радость!

— Вы заблуждаетесь, мой лорд. Смерть — конец радости.

— Кто говорит со мной?

— Вы знаете меня, мой лорд.

— Делиамбер? Ты тоже умер? Ах, старина, до чего же хорошо в смерти!

— Да, верно, вы вне опасности. Но не умерли.

— Но мне кажется, что это очень похоже на смерть.

— Разве вы настолько искушены в признаках смерти, что так уверенно говорите о ней?

— Что же тогда?

— Всего лишь чары, — ответил Делиамбер.

— Уж не твои ли, колдун?

— Нет, не мои. Но я могу снять их в вас, если позволите. Пробуждайтесь. Пробуждайтесь!

— Нет, Делиамбер! Оставь меня.

— Но вы должны, мой лорд.

— Должен, — горько повторил Валентин. — Должен! Всегда должен! Неужели мне никогда не суждено отдохнуть? Оставь меня там, где я есть. Здесь так покойно. Я не обладаю воинственными наклонностями, Делиамбер.

— Пробуждайтесь, мой лорд.

— Ты еще скажи, что пробуждение — мой долг.

— Нет необходимости напоминать о том, что вы и так хорошо знаете. Пробуждайтесь же.

Открыв глаза, он обнаружил, что находится между небом и землей и лежит на руках у Лизамон Халтин. Амазонка несла его как куклу, прижимая к своей необъятной груди. Неудивительно, что он вообразил себя в колыбели или плывущим по черной реке! Рядом с ним, взгромоздившись на левое плечо Лизамон, восседал Аутифон Делиамбер. Тут до Валентина дошло, каким образом он вышел из беспамятства: его лба, щеки и груди касались кончики трех щупалец врууна.

— Можешь меня отпустить, — произнес он, чувствуя неловкость.

— Вы еще очень слабы, ваша светлость, — пророкотала Лизамон.

— Кажется, уже не настолько. Отпусти меня.

Она поставила Валентина с такой осторожностью, будто ему было лет девятьсот. Голова тут же закружилась, и он вытянул руки, чтобы опереться на великаншу, не спешившую отойти. Зубы стучали. Тяжелые одеяния саваном облепили влажную, липкую кожу. Он боялся, что если хотя бы на мгновение закроет глаза, то снова окажется в омуте тьмы, а потому заставил себя твердо стоять на ногах, хоть это и была всего лишь видимость твердости. Старые уроки не прошли даром: независимо от того, какими страхами терзался корональ, нельзя допустить, чтобы его видели растерянным и слабым.

Мгновение спустя Валентин почувствовал, что успокаивается, и оглянулся. Его вынесли из большого зала. Сейчас он находился в каком-то ярко освещенном коридоре со стенами, инкрустированными тысячами переплетенных и перекрывающих друг друга эмблем понтифекса, бесконечно, до ряби в глазах, повторяющихся символов Лабиринта. Вокруг — встревоженные и испуганные лица: Тунигорн, Слит, Хиссун и Шанамир, несколько приближенных понтифекса — Хорнкэст и старик Дилифон, а за ними еще с полдюжины голов в желтых масках вместо лиц.

— Где я? — спросил Валентин.

— Скоро вы окажетесь в своих покоях, ваше высочество, — пояснил Слит.

— Я долго был без сознания?

— Не более двух-трех минут. Во время речи вы вдруг начали падать. Но вас поддержал Хиссун, да и Лизамон оказалась рядом.

— Это вино, — сказал Валентин. — Пожалуй, я многовато выпил: бокал того, бокал другого…

— Сейчас вы вполне трезвы, — заметил Делиамбер. — А ведь прошло всего несколько минут.

— Позволь мне потешить себя надеждой, что все дело только в вине. — Коридор свернул влево, и показалась огромная резная дверь с золотой инкрустацией в виде звездной короны, над которой была вырезана личная монограмма Валентина: «КЛВ».