Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина (сборник)

— Схватить Данипиур? — с сомнением в голосе переспросил Аарисиим. — Предать Данипиур смерти?

— Если придется, — сказал Фараатаа. — Я предам смерти весь мир, прежде чем они получат его!

Днем они сделали остановку в местечке под названием долина Престимион на востоке Ущелья, которое, насколько знал Валентин, когда-то отличалось высокоразвитым сельским хозяйством. Во время путешествия по исстрадавшемуся Зимроэлю ему постоянно приходилось видеть почти одно и то же — брошенные фермы, обезлюдевшие города, следы страшной борьбы за выживание, — но долина Престимион оказалась одним из наиболее унылых мест.

Здесь чернели обугленные поля и бродили молчаливые, подавленные жители.

— Мы выращивали лусавендру и рис, — рассказывал Валентину один из местных крестьян по имени Нитиккималь, который, кажется, был мэром этого района, — Потом пришла лусавендровая ржавчина, все погибло, и нам пришлось сжечь поля. И пройдет не меньше двух лет, прежде чем здесь можно будет что-нибудь сажать. Но мы остались тут. Ни один из нас не покинул долину Престимион, ваше величество. У нас мало еды, а нам, гэйрогам, нужно очень немного, как вы знаете, но даже нам не хватает пищи, и работы у нас нет, что лишает нас покоя, а когда смотришь на испепеленную землю, такая тоска берет! Но это наша земля, и мы останемся на ней. Будем ли мы опять когда-нибудь возделывать наши поля, ваше величество?

— Я уверен, что будете, — ответил Валентин, не будучи уверенным, однако, не являются ли его слова ложным утешением.

Жил Нитиккималь в начале долины в просторном доме с высокими стропилами из черного дерева даннимора и крышей из зеленого сланца. Но внутри было сыро и гуляли сквозняки, будто крестьянин уже не имел ни малейшего желания заниматься ремонтом, столь необходимым в дождливом климате долины Престимион.

После обеда Валентин немного отдохнул в большой комнате, предоставленной хозяином, прежде чем отправиться в муниципалитет на встречу с местными жителями. Сюда ему и принесли толстую пачку донесений с востока. Он узнал, что Хиссун углубился на территорию метаморфов где-то в окрестностях Стейч и занят поисками новой столицы мятежников, известной под названием Новый Велализиер. Интересно, подумал Валентин, повезет ли Хиссуну больше, чем ему, когда он рыскал по джунглям, пытаясь найти кочевой город Илиривойн. А Диввис собрал вторую армию, еще большей численностью, чтобы войти в земли пиуриваров с другой стороны. Валентина беспокоило появление в джунглях столь воинственного человека, как Диввис. Он не хотел посылать армии для прочесывания Пиурифэйна, он стремился этого избежать, но понимал, что обстоятельства диктуют свои условия. Нынешние времена требовали Хиссунов и Диввисов, а не Валентинов: он исполнит должным образом свою роль, а они — свою, и тогда, если на то будет воля Божества, нанесенные миру раны в один прекрасный день начнут исцеляться.

Он просмотрел остальные донесения. Новости с Замковой горы: регентом стал Стазилейн, который тянет лямку повседневных государственных забот. Валентин жалел его. Красавец-непоседа Стазилейн теперь почти не выходит из-за стола и выводит свое имя на всяких бумажках. Как изменило всех нас время, подумал Валентин. Мы, которые когда-то представляли себе жизнь на Замковой горе сплошной охотой и развлечениями, согнулись под грузом ответственности и поддерживаем своими спинами несчастный, разваливающийся мир. Каким далеким казался теперь Замок, как далеки все радости тех времен, когда все шло своим чередом и миром не надо было управлять, и весна цвела круглый год!

Имелись также сообщения от Тунигорна, продвигавшегося по Зимроэлю вслед за Валентином и занимавшегося рутинными делами по оказанию помощи населению: распределением продовольствия, сохранением уцелевших запасов, погребением покойников и прочими мероприятиями, направленными на борьбу с голодом и болезнями. И это Тунигорн — замечательный стрелок и великолепный игрок! Да, подумал Валентин, теперь он расплачивается, да и все мы тоже, за легкость и благополучие нашего беззаботного детства на Горе.

Он отодвинул донесения в сторону и достал из шкатулки зуб дракона, который сунула ему в руку та женщина по имени Милилейн, когда он входил в Кинтор. С самого первого прикосновения к зубу он понял, что тот не просто диковинная безделушка, амулет для суеверных слепцов. Но лишь по прошествии нескольких дней, пытаясь вникнуть в его значение и угадать, как его можно использовать, — причем всегда тайно, не посвящая в свои занятия даже Карабеллу, — Валентин начал понимать, что за вещь подарила ему Милилейн.

Он притронулся к блестящей поверхности зуба, столь хрупкого на вид и почти прозрачного. Однако он не уступал прочностью самому твердому из камней, а его тонкие края были остры, словно заточенное стальное лезвие. На ощупь он был прохладным, но Валентину казалось, что сердцевина его состоит из пламени.

В его мозгу вновь зазвучала музыка колоколов.

Сначала торжественный, почти похоронный перезвон; затем — быстрая смена звуков, каскад ускоряющихся ритмов, которые скоро превратились в почти неразборчивую мешанину из различных мелодий, когда очередная начинала звучать еще до окончания предыдущей; а потом — все мелодии слились воедино, образовав сложную, ошеломительную симфонию. Да, теперь он знал, что это за музыка, понимал, что она — песня водяного короля Маазмурна, которого жители суши знали как дракона лорда Кинникена, который был самым могучим из всех громадных морских драконов.

Валентину потребовалось немало времени, чтобы понять, что он слышал музыку Маазмурна задолго до того, как талисман попал к нему в руки. Много путешествий тому назад, плывя в первый раз от Алханроэля в сторону Острова Сна, он спал в каюте «Леди Тиин» и видел сон, в котором паломники в белых одеждах, среди которых был и он сам, устремились к морю, где вырисовывались очертания огромного дракона, известного как дракон лорда Кинникена. Зверь лежал с разверстой пастью, куда попадали все приближавшиеся к нему паломники. И когда этот дракон двинулся к берегу и даже выбрался на сушу, от него стал исходить колокольный звон — звук настолько тяжелый и ужасный, что, казалось, он рвет воздух.

От этого зуба исходил тот же самый звон. И Валентин мог бы с его помощью, если бы ему удалось сосредоточиться и отправить разум в странствие по свету, войти в контакт со сверхъестественным сознанием гигантского водяного короля Маазмурна, которого непосвященные называли драконом лорда Кинникена. Таков был дар Милилейн. Откуда она могла знать, как его может использовать он, и только он? А может быть, она вовсе того не знала? Возможно, она подарила ему зуб лишь потому, что он представлял в ее глазах святыню, и она даже не подозревала, что ее дар можно использовать таким образом, для сосредоточения силы воли…