Гоар Маркосян-Каспер - Земное счастье

— Какой?

— Он сам.

— Сам?! Он же не сумасшедший! Зачем говорить?..

— Говорить не обязательно.

— Опять бакнианские загадки? Хотел бы я знать…

Он не договорил, потому что Маран открыл дверь.

— Что ты хочешь знать? — спросил он.

— Почему ты такой мрачный, — не растерялся Патрик.

— Я не мрачный. Приземляемся послезавтра, примерно в семь вечера. — Он закрыл дверь.

— Снова шах, — сказал Патрик, переставляя черного коня.

Что-то непонятно притягательное было в зрелище быстро увеличивавшегося голубого диска Земли, постепенно разраставшегося, занимавшего все небо, в том, как проступали из-под пуха облаков знакомые с детства очертания континентов и океанов. При каждом возвращении домой Дан снова отмечал, что, как правило, все незанятые в процедуре посадки люди собирались у экранов и завороженно следили за процессом выхода на орбиту и приземления. Так и теперь на наблюдательном посту собрались как члены экипажа, так и участники экспедиции. Только Марана среди них не было, и Дан, обнаружив это, заходить в помещение поста не стал, постоял на пороге и пошел к Марану в каюту.

Маран сидел на диване и рассматривал приставленную к стене напротив картину Крипа.

— Как ты думаешь, — спросил он, увидев Дана, — я могу не отдавать эту картину? Я имею в виду, оставить ее Наи.

— По-моему, да, — ответил Дан, поразмыслив. — Крип же подарил картину ей. Именно ей. Конечно, надо показать ее, снять и все прочее. Но отдавать не надо.

— Это хорошо. Мне очень не хотелось бы с ней расстаться.

— Она наверняка понравится Наи, — согласился Дан.

— Дело даже не в этом.

— А в чем?

— Это ведь как бы ее портрет. Аллегорический портрет.

— Портрет Наи? — удивился Дан.

— Цветы и пламя.

Маран еще раз посмотрел на картину, поднялся и стал ее упаковывать. Дан некоторое время следил за осторожными, но уверенными движениями его пальцев, потом перевел взгляд на его хмурое лицо и вздохнул.

— Маран! Ты можешь быть совершенно спокоен. Никто никому ни слова не скажет.

— Никому? — спросил Маран, поворачиваясь к нему. — Даже Нике?

— Даже Нике. Если ты сам не проговоришься…

Маран промолчал.

— Маран, — сказал Дан, — надеюсь, ты не собираешься ей признаваться?

Маран снова не ответил, и Дан разволновался.

— Маран, ради бога! Зачем это нужно? Она совершенно не заслужила, чтобы ей причиняли боль. Не делай этого! Я не знаю, как там у вас в Бакнии, но… Не надо!

Маран вздохнул.

— Конечно, мне неприятна в наших отношениях не только ложь, но даже фигура умолчания. Но нет, Дан, я ни в чем признаваться не собираюсь. Она действительно этого не заслужила. Но ведь не в ней дело.

— А в ком?

— Никак не могу забыть фразу, которую ты мне сказал там. Наутро. Насчет того, что я сам был не прочь.

— Я пошутил.

— На шутку это было не очень похоже. Хотя опять-таки не в тебе дело. Я все себя убеждаю, что иного выхода не было. Отправить ей ключи с Патриком, как он предлагал, было бы просто некрасиво, не так ли?

— Так.

— А когда она…

— Заплакала?

— Нет, Дан, она даже не заплакала. Хуже. Она просто упала на колени.

— Королева?!

— Да, королева.

— Знаешь, — сказал Дан, подумав, — это слишком. Я б, наверно, тоже не устоял.

— Да, все так. Но только в первый раз мне пришлось преодолевать внутреннее сопротивление, да просто насиловать себя, а во второй — нет… Более того. Нет, не то чтобы я был не прочь, как ты говоришь, но… После ее прихода, тогда, днем… Откровенно говоря, меня тронуло ее поведение. Бедняжка так старалась доказать, что у нее тоже душа королевы! Отослала Атиса, решила меня прикрыть… При их установках это ведь в буквальном смысле слова героический поступок. Я не говорю о том, что она больше не пыталась навязаться… хотя в известной степени увлеклась…

— Называй вещи своими именами, — сказал Дан. — Она попросту в тебя влюбилась.

— Ей-богу, я этого вовсе не добивался! Наоборот.

— Для «наоборот» тебе следовало бы удержаться от… от демонстрации звезд, — заметил Дан.

— Это невозможно. Рефлексы не позволяют. Но я был холоден и даже грубоват. Настолько, что мне даже стало потом совестно. Захотелось это загладить… Правда, я колебался. Вплоть до того момента, как положил ключи и поблагодарил, по-моему, даже пожелал спокойной ночи. И ушел бы, если б она не стала меня задерживать. Но когда она вдруг… Я не мог уйти. Ну не мог! Понимаешь?

— Понимаю, — сказал Дан. — Ты ведь живой человек, а не статуя командора, как ты выразился недавно обо мне. И… — Его прервал мелодичный перезвон из интеркома. — Садимся, — радостно выдохнул он.

— Да. Еще десять минут и… Не представляю, как я буду смотреть Наи в глаза.

— Да перестань ты! Выкинь все это из головы! Что за манера у тебя — вечно себя чем-то изводить! Выкинь. Забудь!

— «Забудь о прошлом»? — усмехнулся Маран. — Что же, я никогда и не научусь жить так, чтобы не надо было ни о чем забывать?

Он вложил упакованную картину в саквояж со своим именем на золотистом ромбике в верхнем углу, открыл дверь, выставил саквояж в коридор на путь следования робота-носильщика и обернулся к Дану, следившему за световым табло под потолком.

— Ну что там?

— Двести метров. Три минуты. Сядь, вдруг толчок.

Маран сел на диван и тоже повернулся к табло, по которому бежали секунды. Никакого толчка не последовало, астролет сел мягко, как на подушку, и ноль на табло сменился зеленой надписью «Полет завершен».

— Пошли?

— Ты иди, я только попрощаюсь с капитаном, — сказал Маран. — Два слова. Я тебя догоню.

Он действительно догнал Дана у выхода. Люк был уже открыт, трап спущен, и репортеры небольшой, но быстро растущей кучкой толпились внизу.

Дан заметил, что Маран вглядывается в толпу с беспокойством и сказал:

— Не туда смотришь. Она с Никой. Помнишь, где стояла Ника в прошлый раз, когда мы прилетели с Палевой? У бокового входа, того, что справа от главного. Увидел?

— Да, — сказал Маран. — Но эти чертовы репортеры…

Подошедший Мит положил ему руку на плечо и, когда Маран обернулся, что-то сказал шепотом.

— А репортеров мы возьмем на себя, — добавил он уже громко. — Да, Патрик?

— Опять я? — возмутился тот, но посмотрел на Марана и улыбнулся. — Ладно, бог с тобой. В последний раз.

И вышел на трап.

— Дан, за мной, — сказал Маран тихо и быстро пошел обратно по коридору. Он все ускорял шаги, так что Дан еле держался за ним, через две минуты они оказались у грузового люка, который тоже был уже открыт, хотя работы по разгрузке еще не начались. Трапа тут не предусматривалось, но люк отстоял от бетона посадочной площадки на каких-то полтора метра, и они легко спрыгнули вниз, обогнули астролет сзади и без помех направились к боковому входу в космопорт, где виднелись две женские фигурки. И опять Маран ускорил шаги так, что через несколько десятков метров Дан не выдержал его темпа и отстал. А еще через пару минут женщины их заметили, Наи сорвалась с места и побежала навстречу. Тогда и Маран перешел на бег и, когда Дан подошел поближе, они уже целовались. Дан никогда еще не видел Марана в такой ситуации, его подмывало остановиться и подсмотреть наконец, как целуются эти чертовы замкнутые, застегнутые на все пуговицы бакны. Но стало неловко, он отвел взгляд, прошел мимо, и через минуту уже обнимал Нику.